— Значит, на самом деле её там нет? — спросила я.
— Кого?
— Аметистовой Вьюги.
— Нет, Рани… Кровавая или Белая действительно были бы там, но не младшая. Третья сестра никогда не делала того, что от неё ждали. И она никогда бы не спряталась в таком предсказуемом месте. Нет… Стихии разумны, но разумны иначе, чем люди. Они другие. Ни тебе, ни даже мне их не понять, не проследить за их мыслью. Найденный ею выход столь невероятен, что даже он был удивлён смелостью и риском, на который она пошла. Сам он никогда бы не осмелился на такое.
— Ты знаешь, где она, — я не спрашивала, а утверждала.
— Знаю. Но не скажу. Это было бы… неправильно. Я дитя Порядка, но, всё же, его аватара. Я не могу идти против Стихии.
— Значит, всё напрасно? В первый день зимы Вьюги вырвутся на свободу и…
— Кто знает… Третья Сестра всегда была странной. В какой-то мере она любила мир смертных. Её суть — познание Порядка. Она как никто из Стихий связана с ним. Я не думаю, что она позволил сестрам уничтожить то, что ещё не познала.
— Но она одна, — заметила я. — Одна против двух старших. Даже если…
— Она одна. Только вот она сильнее их. Кровавая яростна и неумолима, Белая холодна и равнодушна. Аметистовая же спокойна и безмятежна. Лишь дважды Порядок познал её гнев. Но в гневе она непобедима. Даже он испугался бы, будь тогда способен мыслить и чувствовать. Под ледяной коркой покоя таится сила, равной которой нет.
— Какая сила? — Не знаю, почему я спрашиваю… Это ведь не моё дело. Я — лишь смертная. Не стоит мне познавать то, что в конце концов меня убьёт.
— Узор Порядка соткан Ткачихой, и никто кроме неё не способен им повелевать. Но Третья Сестра не повелевает — она просто рвёт его и сшивает полотно заново, как угодно ей. Понимаешь, Рани? Она управляет не просто судьбами смертных — судьбой всего Порядка.
Странно, уже стемнело, но мы так и не выехали из леса. Когда я спросила об этом Кольда, он объяснил, что мы с Лисом, скорее всего, воспользовались Короткой Дорогой, как и сам Кольд. На самом деле лагерь Осеннего Выезда стоял в самой чаще и до тракта было три дня езды верхом.
Клеймо ныло, но снять перчатку я так и не решилась. А ещё чесалась скрытая чёрной замшей ладонь правой руки. Даже не чесалась — зудела. Не к добру это.
— В получасе отсюда лагерь звероловов, с ними маг, — доложил вернувшийся Акир после того, как трансформировался и натянул брошенную ему Лисом одежду. — Боюсь, маг меня засек.
— И что? — бросила Княгиня. — Предлагаешь нам прятаться по кустам? От одного человеческого мага? Да и к чему нам прятаться? Мы собираемся защищать людей, а не уничтожать их.
— Но, Великая Реи'Линэ… — начал было Акир, но та оборвала его взмахом руки.
— Зови меня Лина, оборотень. В смертных землях я ношу это имя. Это, кстати, и тебя, малышка, касается. Не вздумайте назвать меня истинным именем. Есть маги, знающие его. Я откроюсь в день своей силы, не раньше.
— Хорошо, Ре… Мастер Лина, — отозвалась я, пихая локтём хмыкающего Кольда. Оборотень повторил за мной. Княгиня удовлетворённо кивнула.
Лис же молчал. По-моему, за весь день я так и не слышала ни одного слова, сказанного в мою сторону. Обиделся? Разочаровался?
Вариант, в котором Великий Князь ревнует слабую смертную к аватаре Хаоса мною даже не рассматривался.
На ночлег мы расположились в пяти минутах от тропы, невдалеке от покосившейся, полуразрушенной хижины. Втайне я надеялась, что Князья сочтут недостойным себя спать на голой земле и сотворят что-нибудь этакое, но мои надежды не оправдались. И Лис и Лина (она всё-таки убедила меня опускать титул Мастера) соорудили себе постели из плащей. Кольд, усмехнувшись, последовал их примеру. Мы с Акиром ненадолго отстали. Кашеваром назначили оборотня. От моих услуг отказались, как только Кольд вспомнил один из инцидентов, произошедших в самом начале нашего знакомства. Да, готовить я никогда не умела. Нет, есть моё варево было можно, но каким-то невероятным образом я умудрялась испортить даже самую простую походную кашу — она превращалась в склизкие холодные комки, едва её снимали с огня.
За неимением полезного занятия, я уселась около костра на подтащенном Лисом и Акиром бревнышке. Протянула руки к пламени. Огонь отшатнулся, словно испугавшись моего прикосновения. Я хмыкнула. Кем-кем, а обычной смертной я никогда не была.
— Я не собираюсь ничего менять, — подчеркнуто вежливо шипел позади меня Кольд. — При всём моём уважении, Валькирия…
— Мы изображаем из себя наёмников. Скажи, как часто ты встречал наёмников, одевающихся, словно аристократ на приёме у королевы?!
Я не знала, кто такие аристократы и слабо представлял себе королев — только по историческому роману, прочитанному в детстве, — но смысл спора поняла. В чём-то Лина была права. Кольд никогда раньше не одевался так дорого и ярко, словно выставляя себя напоказ.
— Она права, Кольд, — бросила я через плечо. — Ты невероятно… красив. Невероятно и недопустимо для воина. Если я правильно помню, у тебя на лице были шрамы. Свёл?
— Он против, чтобы его аватара выглядел как оборванец, — высокомерно заявил Кольд. — И не спорьте. Точка. Я поеду так.
— Ещё тросточку возьми и мушку на губу приклей! — раскричалась Лина. Кольд что-то ответил ей на истинном — я уже научилась его узнавать. Слово за слово: перепалка грозила затянуться. Я встала и побрела к хижине. Слушать спор этих двоих желания не было. Я достаточно знала Кольда: я познала его. Он не уступит, как бы Княгиня не ярилась. Впрочем, завтра я сама с ним поговорю. Кольд не сумасшедший, уверена, едва мы доберёмся до тракта, он сменит наряд на что-нибудь обычное. Не первый же раз он странствует по Роси.
— Не ходила б ты туда, — окликнул меня Акир. Лис, сидевший рядом с ним и гревший руки в огне, коротко глянул на меня и вновь уставился в пламя. Не очень-то и хотелось…
Я кивнула, показывая, что слышала, но намерений не изменила. Ну что может быть страшного в развалюхе? Скорее всего это — старая база звероловов.
Я шагнула в чёрную пасть двери, стряхивая с пальцев заклинание-светлячок. И остановилась.
На чёрном полу лежало два скелета. Один — взрослого человека, женщины. Второй — детский. Полуистлевшие тряпки укрывали женщину, младенец же так и лежал — на полу, не укутанный ни во что. Жутко. Горько. И больно.
Что же привело роженицу сюда, в чащу, где, случись что, никто бы ей не помог? Что заставило её рискнуть своей жизнью и жизнью не родившегося ещё ребёнка? Я опустилась на колени; морщась отвела ворот расползающейся рубахи. Так и есть. Бляха Академии на цепочке. Алая бляха — огневика.
