Надо что-то ответить. Только в горле почему-то пересыхает.
— И ты справишься, — шепчу я еле слышно и выбегаю.
Мы вылетаем на рассвете. Небо затянуто серыми тучами, на востоке светлеет. Мы летим на запад. Близнецы — это две огромных скалы, виднеющиеся на западе.
В это время всегда холодно. Я пытаюсь не думать о ветре. Тимур летит в метре от меня. Лицо у него сосредоточенное. За спиной что-то вроде рюкзака. Нести яйцо в руках было бы неудобно и опасно, равновесие трудно удержать.
До Близнецов далеко. Тимур вчера сказал, что не меньше трех часов по прямой. Ветер сегодня не попутный.
Час полета длится вечность. У меня коченеют руки. Делаю знак Тимуру. Он кивает и начинает снижаться.
Опускаемся на камни.
— Ты как? — спрашивает он. Кутаюсь в свитер. Внизу ветра нет, и теплее.
— Ничего, — сиплю я. Тимур настороженно на меня смотрит.
— Точно?
Киваю. Точно. Иначе и быть не может. Мне надо в Казань. А для этого надо долететь до гнезда и забрать яйцо. Отдыхаем еще пять минут. Тимур разминается. Я набираюсь сил. Леку сказал, что я совсем не умею распределять силы. Самое время научиться.
Взмываем в воздух. Ежусь от пронизывающего ветра. Тяжелые серые тучи словно давят к земле.
Чтобы отвлечься, еще раз повторяю в уме план: долететь до скалы, где находится одно из гнезд, дождаться, когда гарпии улетят на охоту, забрать яйцо и улететь. Все просто. Надо только долететь.
Сосредоточиться на полете не получается. Слишком холодно и ветрено. И слишком страшно, наверное.
Тимур намного храбрей меня. И сильней. Иногда мне кажется, что он старше меня. Это странно. Почему так? Не знаю. Мне кажется, он сам хочет казаться старше.
Мысли перескакивают на Айше. Я вспоминаю наш ночной разговор, и у меня почему-то теплеют щеки. Айше… она другая. Не такая, как знакомые мне девчонки. Может быть, Леська-скрипачка похожа немного. А может, и нет. Леська же совсем еще мелкая. Я запутываюсь.
Но мысли о вчерашнем разговоре помогают. Мы пролетаем большую часть пути. Зловещие Близнецы преграждают путь.
Тимур машет рукой и устремляется вниз.
Садимся на холодную землю.
— Держишься? — спрашивает он. Киваю. Держусь, куда деваться.
— А ты?
Тимур пожимает плечами:
— Мне то что? Я на футболе уставал сильно, а потом привык. А тут почти так же, энергии даже меньше тратится.
Минутный отдых заканчивается. Взмываем дальше. Оказывается, устремиться вверх почему-то труднее, чем прыгнуть вниз и уже потом взлететь. Леку объяснял, наверное, но я не запомнил.
Миновать Близнецов сложно. Выше подниматься нельзя — закладывает уши и трудно дышать. Приходиться облетать.
За Близнецами — пять скал. Вместе они похожи на собачью пасть в оскале. Вдалеке, над одной из скал, видна парящая тень.
— Мда, — говорит Тимур присаживаясь на выступ скалы. Я устраиваюсь рядом, — Зрелище не для слабонервных. Может это… потусовались и хватит, полетим обратно?
Я вскидываюсь и готовлюсь сказать, что не заставлял его с собой лететь, но молчу. Тимур улыбается.
— Шутка, — усмехается он уголком рта и сообщает, — У меня очень своеобразное чувство юмора. Мне всегда так говорили.
— Кто?
Он вдруг напрягается, но через секунду в глазах появляется прежняя веселость.
— Родители, кто же еще-то…
Тимур сегодня нервный. Боится? Наверное. Я тоже. Бояться вместе не так страшно.
— Погнали?
Киваю. Обжигающе-холодный ветер снова бьет в лицо.
У расщелины в скале, где пара гарпий построила гнездо, никого. Мы прячемся в тени, под защитой скалы. У птиц хорошее зрение, заметить нас сверху легко. Насчет слуха мы не знаем. Но на всякий случай молчим и общаемся знаками. Выучка Леку сейчас пригодилась.
Тимур нетерпеливо поглядывает наверх. Его бы воля, он не уже поднялся бы в воздух. А я не могу. Меня немного трясет.
Нас на мгновенье закрывает громадная тень. Размах крыльев огромный. Шесть метров? Семь? Тимур шепчет что-то, глядя на парящую над скалой птицу.
— Вот это красота, — слышу я, — Она офигенная!
Я вспоминаю, как катился по тропинке, собирая все острые камни. Вспоминаю кровь Айше на вороте свитера.
Может и красиво. Только не для меня.
Птица делает круг и улетает в сторону Близнецов. Мы переглядываемся.
— Тимур?
Он кусает губу, вздыхает. Ему ее жалко. Она такая красивая, свободная, большая. А кто мы? Особенно я? Еле летающий горбун, который совсем недавно и ходить-то не мог.
— Меня мама учила, что нехорошо птичьи гнезда разорять, — вроде бы шутит. Но глаза печальные, — Ладно, поехали.
Яйцо в гнезде только одно. Большое, с толстой скорлупой. В медную крапинку. Еще в гнезде какие-то кости и пахнет гнилью. Тимур морщится. Я — нет. В доме на Кирова пахло и похуже. Тимур стягивает рюкзак со спины. На самом деле, не рюкзак, конечно, просто мешок из ткани с лямками. Попросили у Санди ночью. Она, конечно, проворчалась, но нашла его в своих закромах.
Осторожно беру его руки. Передаю Тимуру.
— Килограмма три будет, — говорит он оценивающе, — Тяжелое, блин.
Ему его нести. Я буду всего лишь рядом лететь.
— Может… — начинаю я, чтобы предложить нести яйцо самому, но он смотрит куда-то позади меня.
— Кир, берегись!
Сзади слышится взмахи огромных крыльев и угрожающий клекот. Я не успеваю обернуться. Резкий удар в спину сбивает с ноги, и я падаю на дно гнезда. Рядом мягко катится яйцо.
— Тим!
Гарпия подцепляет его когтями. Я слышу крик.
— Кир!
Она удаляется от гнезда в сторону скал. Я пытаюсь сесть. Голова кружится. Спина не просто ноет, как обычно, в нее будто воткнули сотню иголок.
Яйцо лежит рядом. Сейчас бы сунуть его в мешок и давать деру.
Лежащий на асфальте Валерка. Мертвый Денька.
Это так легко, взять его и улететь. Я вернусь с яйцом, я пройду Испытание.
Плевать мне на то, Спутник я тебе или нет! Ты — мой друг.
А пошло оно все, думаю я. И впервые ругаюсь сквозь зубы.
Когда злишься, мир становится очень ясным. Я все равно вернусь в Казань. Я найду способ, я постараюсь.
Я не могу бросить друга.
Стараясь не смотреть на яйцо, тяжело встаю, опираясь о стенки гнезда. Подхожу к краю и прыгаю.
Догнать птицу в полете невозможно. Я чувствую, себя как будто снова передвигаюсь на костылях. Как калека. Стараюсь лететь, не упуская ее из вида, но она то и дело пропадает за скалами.
Она останавливается и начинает кружить над какой-то расщелиной. Внизу небольшая речка и каменистое плато. Гарпия начинает снижаться. Я слышу крик Тимура.
