Демон усмехнулся. Сейчас, в вынужденном изгнании, можно было бы размякнуть. Тем паче все необходимое имеется — изоляция, чувства, однообразие… Сиди, плачь и перебирай воспоминания. Нет. Игра продолжается.
Сейчас на материке уже более нескольких сотен гриянов. Одни прилетели сюда сами, зная о планах Динаса и видя растущее недовольство Совета. Других притащил Тир. Изумрудный лес материка гостеприимно принял всех. Он жил вместе с ними, учил их, кормил, давал приют и… скрывал от оракула.
Ежедневные изматывающие тренировки с ищущими покровительства и защиты полукровками, споры с Древнейшей, которая, как все старики, была не только мудрой, но еще и сварливой, занятия с Киттоном. О, Амон не скучал. Ведь это была подготовка. Подготовка к новой увлекательной интриге.
— Кстати… — прервал его мысли нынешний вожак воинства Ада. — Я тут наткнулся на удивительный свиток, когда залетал в Антар. Пришлось почти вывернуть руки Риэлю, чтобы тот его отдал. Знаешь, в залежах ангельских сокровищниц чего только не сыщешь…
В прозрачных зеленых глазах говорившего плескалось коварство.
— Свиток, Тьма, как интересен. М-м-м-м… там сказано о том, как забрать Стихию. Очень опасное знание… особенно, если кто-то хитрый, пернатый и крайне мстительный должным образом изменит записи так, чтобы читающий сам стал… жертвой. Как бы то ни было, я уверен — этой замечательной писанине в библиотеке Столицы самое место.
По невозмутимому лицу собеседника скользнула довольная улыбка.
— Амон… а что дальше? — этот вопрос в последнее время стал волновать Тирэна чаще обычного.
Он добился всего, чего хотел: стал квардингом, как и обещал друг, отомстил брату за мать и предательство… Еще немного, и с оракулом тоже будет покончено. А потом?
Тот, к кому обращался этот вопрос, улыбнулся и поднялся на ноги.
— Помнишь материк Ма-Цу-Ири? Меня там кое-что заинтересовало… Пока поведаю вкратце.
Слушая рассказ, Тирэн ловил себя на том, что абсолютно счастлив. Его друг, как обычно, не разочаровал… И, да, по-прежнему в этом мире есть интриги, которые им никогда не наскучат.
* * *
Он улетел за три дня до истечения недели — проверить отдаленную часть материка, оценить подготовку гриянов, поговорить с Киттоном. Амон кивнул на прощание и квардинг Ада взмыл в небо. Ссыльный демон проводил его взглядом и подошел к обрыву. Море бесилось, предчувствуя непогоду и скорую бурю. Серые волны бились о камни, шумели, пенились…
Завершение одной Игры, это всегда начало новой. Предвкушение… Забавно, но сейчас почти вся власть над ангелами и демонами была сосредоточена в руках изгнанника, томящегося так далеко от Столицы. Адом и Антаром управляют те, кто ему верен. Мактиан и Рорк больше не путаются под ногами. Аарон… этот рохля никогда и не представлял угрозы. Даже сейчас левхойт пернатых не принимал человеческий облик, и все больше истончался, отдав почти всю власть квардингу. А ведь когда-то именно Аарон почти разгадал план демона. Почти. Вот только не учел, что возможности стать всего лишь левхойтом Ада авантюристу было мало. Власть. Теперь почти вся она сосредоточена в его руках. Остался лишь оракул…
По небу неслись тяжелые черные тучи. Амон смотрел в грозовую вышину. Воздух уже пах дождем. Очередной порыв ветра донес едва уловимый нежный аромат, примешанный к тяжелому запаху горячего металла. Демон спрятал улыбку и обернулся. Молодой дракон фыркнул, выдыхая ему в лицо облачко дыма. Мужчина улыбнулся, уже не таясь. С крутого драконьего бока на каменистую землю соскользнула наездница.
Кэсс остановилась в нескольких шагах, прищурилась, и внимательно осмотрела ожидающего с ног до головы.
— Соскучился?
— Опоздала, — прорычал он и, звериным прыжком преодолев разделяющее их расстояние, дернул нииду к себе, и впился в губы жестким нетерпеливым поцелуем.
Тонкие руки обвили шею, рабыня еще теснее прильнула к своему Хозяину. По коже тут же заплясало пламя, и дракон довольно заурчал, греясь.
Счастливица прикрыла глаза, вбирая ласки любимого мужчины. Как много она отдала, чтобы находиться сейчас в его объятьях! В памяти всплыла та самая поляна, куда принес спящую девушку Тирэн. Он хотел тогда получить от своей жертвы только одно. Нет, не тело. Ему нужно было ее согласие. Согласие на то, что произойдет. И сейчас еще помнилось Кассандре выражение глаз Натэль, когда подруги прощались, обе зная, что это навсегда…
…- Я тут, — не выпуская руки спутника, суккуб шагнула к своему бывшему Хранителю, и с вызовом вздернула подбородок. — И я все ему рассказала.
Тир лишь усмехнулся — в чем-чем, а в этом он не сомневался. Лишь ничего не понимающая ниида переводила взгляд с мрачного, сурового Фрэйно на ухмыляющегося сотника.
— Зачем она тут?
— Чтобы занять твое место, Кэсс, — ухмылка слетела с лица демона, делая его устрашающе серьезным. — Она, как это говорят в твоем мире — козырь. Главный козырь в этой игре.
— Я не понимаю… — растеряно проговорила повелительница огненной стихии. — Какой игре?
Только после подробного рассказа Тирэна она в полной мере осознала коварство Амона, и весь размах затеянной им интриги. Несчастную трясло, она плакала, понимая, как ее использовали, ее чувства, страхи, Стихию и как все еще продолжают использовать.
— Не хочу! — почти прокричала девушка и сжала кулаки. — НЕТ! Это подло! Вилора…
— Она все равно погибнет. Так или иначе. Но ее смерть может принести пользу. Не только Амону. Всем. Однако без поддержки он проиграет, — эти жестокие слова сказал не Тирэн. Их произнес Фрэйно.
Взгляд темных глаз прожигал несчастную мятежницу. Было видно, телохранитель не испытывает ни малейшей радости от того, что две дорогих ему женщины подвергнутся такому риску, но голос его был тверд.
— Ниида, так нужно… — закончил демон. — Судьба слишком многих обитателей этого мира зависит от вашего решения. Полторы тысячи лет назад одна женщина уже совершила необдуманный поступок. Не идите ее дорогой.
Судорога сжала горло девушки. Не было сил даже на слезы. И она приняла решение. Единственно верное.
…- Не вспоминай это, — прервал так некстати всколыхнувшиеся воспоминания голос Амона. — Они счастливы. И Фрэйно, и Нат, и сын Вилоры. Не жалей. Ты все сделала правильно.
Кэсс отстранилась и посмотрела на демона долгим взглядом, словно хотела запомнить каждую черточку этого жестокого, но такого любимого лица, а потом опять прильнула, лихорадочно и часто целуя, плавясь в горячих руках. Вот опальный квардинг безо всякого почтения потянул оракула за растрепавшуюся косу, вынуждая запрокинуть голову, и спросил то же, что спрашивал каждый год в течение этих пятнадцати лет:
