– Говорил же, осмотреться надо.
– Они бы выпили чего-нибудь... Горячительного... И пришлось бы воевать против целой сотни...
Лизо попытался приподняться на локте, но Грач мягко его удержал.
– Лежи. Рано тебе ещё.
– Ты понял, почему бомбарды стреляли?
– Там механическая ловушка.
– Я на что-то наступил, – чуть смутившись, сказал Лизо. – Лопнуло под ногами.
– Современный самострел на два орудия, – вздохнул Грач. – Если б мы пришли вдвоём, было бы совсем солоно.
– С чего бы мы пришли вдвоём? – презрительно вздёрнул губу Лизо.
– Визирь наверняка считал, что нас двое. Ещё карлик этот...
– Сколько взяли серебра? – прошелестел Лизо.
– Раз в пять больше, чем тогда заплатили.
– А где зомби?
Грач усмехнулся.
– Все пошли тебе на лечение. Кстати, твой знахарь.
Лизо откинулся на подушки. В комнату вошла Медянка. Грач посмотрел ей в глаза, женщина-валч кивнула.
– Медянка на тебя зла, – сказал Грач. – Считает, что ты тогда Костина подставил.
Лизо поморщился.
– Выбрали момент для разговора?
– Лучше при мне. Она ведь может и в спину ужалить.
Лизо чуть прикрыл глаза, соглашаясь. Он знал, за что Медянка получила своё прозвище.
– Пусть подаст воды, – сказал он.
Поколебавшись, Медянка повернулась к столу, наклонила хрустальный кувшин и протянула чашку Лизо.
– Костин был виновен. Я мог дать ему любое поручение.
– Можно было не подвергать его такому риску.
Лизо говорил еле слышно, но желчь уже начала проявляться в его интонациях.
– У Костина были хорошие шансы.
– Ты специально убил его. Тебе нужен был артефакт, – прошипела Медянка.
– И что?
– Побеждая, он приносил тебе их камень. Погибая, ослабил бы банду так, что их добил бы даже Сински.
– И это тоже. Меня устраивали оба варианта. Но он не ослабил банду.
– Тебя устраивал вариант, в котором Костин погибал, – отчеканила Медянка. – Ты давно зарился на его браслет, но эти камушки можно взять только чужими руками.
– У него были хорошие шансы, – повторил Лизо. Он усмехнулся, обнажив мелкие клыки и глядя Медянке прямо в глаза: – Но этот вариант меня устраивал. Как и любого из вас. Ничего личного, милая.
Ноздри женщины хищно раздулись.
– Может, рискнёшь убить меня, дурочка? – безмятежно спросил Лизо, выпростав руки из-под одеяла. На одном запястье переливались три браслета, на другом мерцал один. – Неужели я настолько хуже Костина? – с издёвкой спросил он. Глаза Грача тревожно блеснули. Его руки чуть изменили диспозицию, но Медянка потушила свой взор.
– Вчера я спасла тебе жизнь, – сказала она, глядя в сторону.
– Нет, – невозмутимо сказал Лизо. – Если б мушкетёры поднялись, тебе всё равно пришлось бы драться.
В ладони у женщины вспух и тут же растворился чёрный клубок.
– А теперь слушай, – сказал Лизо и поднял два пальца в очень простом, но, видимо, значимом для валчей жесте. – Я не предполагал, что там формируется спектр. А без этой поправки Костин должен был справиться. Отдавать ещё один браслет к чужому спектру я не собирался. Конечно, я просчитывал все варианты... Но то, что там сгруппировалось уже три камня... Я предпочёл бы удачу Костина.
Медянка потупилась. Ярость в её зрачках подёрнулась пеплом. В уголке левого глаза выступила слеза.
– Раскрой-ка лучше окно, – вдруг приказал Лизо. – И послушайте гору. Это очень непростая гора...
Варька вошла в комнату, где готовился лечь Никита.
– Хочешь почитать нам сказку на ночь? – поинтересовался школяр.
Уля уже лежала в постели, щурясь на лампу, горевшую в коридоре. Разглядев гостью, она повернулась и жестом предложила присесть.
– Мне страшно, – сказала Варвара. – С Тарасом что-то не так...
– Что именно? – встревожился Никита.
– Он опять на Луну смотрит. Вроде бы как обычно, но... Прямо холодом под кожу... Мне иногда кажется, это уже не Тарас. Какое-то другое существо.
– Ты что такое несёшь, Варвара? – спросил Кит. – Следи за текстом, сладкая булочка.
– Погоди, погоди. – Уля закрыла Никите рот ладошкой. – Это в полнолуние?
– Да, или возле кладбищ. Я уже замечала. Это нельзя объяснить. Наверное, и понять тоже нельзя. Оно движется, как Тарас, говорит его голосом, только не смеётся. Просто ты чувствуешь подмену.
– Что значит подмену?
– Не могу объяснить... Но его и собаки тогда боятся... И вообще...
– Он сейчас здесь?
– Стоит у окошка.
– Пойдём к нему.
Все трое вышли в соседнюю комнату.
Неподвижная фигура Тараса стояла у окна. Тёмные её контуры казались странно большими. Огромная Луна висела над храмом Святой Софии. До полнолуния оставались ещё сутки.
– Тарас... – тихо позвал Никита. – Тарас...
Школяр обернулся.
– Чего вам?
Варька отшатнулась. Остальные ничего не почувствовали. Сидевший в углу храмовый котёнок – Ольга отдала одного ягуара Варьке – заложил уши и не сводил с Тараса глаз.
– Не бойся, Варенька... – невесело сказал Тарас. Движения к ней он не сделал, видимо, это могло ещё больше напугать его подругу.
– Я слышала про такое, – вдруг сказала Уля. – Это в нём некромантская магия. А Варька остро чувствует, потому что носит новую жизнь.
– А он... – вдруг всхлипнула Варька.
– Нет, всё в порядке. Ни ему, ни тебе это не угрожает.
Варька облегченно вздохнула и осторожно прикоснулась к Тарасу. Тот снова повернулся к окну. Котёнок продолжал хлестать себя хвостом.
– А ты сам... Что чувствуешь? – спросил Никита.
– Многое, – тихо сказал Тарас. Казалось, его губы движутся самостоятельно, лицо оставалось маской. Все молчали. – Луну... Этот храм... Здесь столько всего было... Гору там, за проливом... И валчей возле горы...
– Валчей? – поднял бровь Никита. – Так что ж ты молчишь, сладкая булочка? Это те самые валчи?
Тарас кивнул.
– Так ты думаешь... Та резня во дворце визиря...
– Да, наверное. И один из них ранен. Он ослаб.
Никита, поколебавшись, зажёг свечу. Тарас не отреагировал на огонь, продолжая стоять лицом к окошку. За раскрытыми ставнями засыпал огромный город.
– Тогда, может... Нет, слишком нагло. Погоди, так они ведь тебя тоже, наверное, чувствуют.
Тарас снова кивнул. В этом движении не было сомнений.
– Почему же они напали на визиря? Может, они от нас отстали?
Тарас медленно покачал головой. Затем чуть приподнял руку, на которой пульсировали три нитки «самоцветов», и обнял камни пальцами другой руки, баюкая кисть, как если бы там горела рана.
