– Валчи пришли за мной.
– Честь и порядок, господа, – встретил тверитян кругленький, в феске, господинчик. Он не слишком походил на рыцаря, но, судя по нашивке, являлся стременным.
– Честь и порядок.
– С приездом. Чай, кальян, кофе?
– Не утруждайтесь.
– Отчего же, Анна. Я с удовольствием видкоштувал бы кальянчику. – Артур сдвинул вверх жёлтое забрало и уселся на предложенный хозяевами пуфик.
– Артур... – поморщилась Анна. – Нахватались польских слов...
– По-моему, это испорченный украинский, – промурлыкал Артур, уже собираясь затянуться. На соседний пуфик тяжело опустился Ладья, пододвинув к себе сразу три чашки с кофе.
– Всё понятно, – смирилась Анна. – Эта команда приехала расслабиться и покушать. Тогда, пожалуйста, каких-нибудь сладостей. К чаю.
Местный рыцарь, к которому она обратилась, вопросительно взглянул на кругленького. Тот перевёл, и вскоре появились подносы с разновидностями халвы, пахлавы и лукума. Анна налила себе чаю. Разговор замедлялся, подчиняясь неторопливому ритму Востока.
Выяснилось, что убитый визирь не принадлежал к числу любимцев султана, и поэтому власти не будут форсировать расследование. Тем более в деле замешаны сильные маги. И уж конечно, визирь не был сирым и убогим, которых полагалось защищать, а с официальной жалобой никто не обращался. Так что...
– Это могли быть валчи из Эдирне? – прямо спросила Анна.
Поморщившись от недипломатичного вопроса, кругленький рыцарь кивнул. Промедление не укрылось от Анны. С валчами здесь, очевидно, не хотели связываться. Да и прямого повода не было.
Переводчик при каждой фразе переглядывался с местными, явно выбирая такие же, как он сам, округлые выражения и мягко обтекая острые углы. Выяснилось, что все, конечно, согласны помочь тверской башне в поиске валчей, вот только не знают, где именно искать... Но если вдруг случится удача и встретят, то обязательно... На всех дорогах... Так и будем искать валчей, по всем дорогам... Нет, приметы не требуются... Ну, давайте ваши приметы...
Анна сухо описала внешность Лизо и Грача. И намекнула, что если разговор и дальше пойдёт в столь содержательном ключе, то она вынуждена будет обратиться в Общий совет за разъяснениями. По профессиональной пригодности Стамбульской башни. Разговор стал чуть более живым. Но переводчик всё равно переглядывался с крупным, широким в кости турком, что улыбчиво подливал Анне чаю и всячески уходил от прямых обещаний помочь.
Через час Анна, уставшая от всех этих хитросплетений – ухватиться с претензиями было не за что, а помощь явно буксовала, как колеса в сладкой патоке, – беспомощно взглянула на своих рыцарей, и Ладья, отложив трубочку кальяна, тут же въехал главному турку в нос.
Тверитянин даже не удосужился встать.
Не ожидавший удара турок упал, переводчик полностью потерял дар речи, опешили даже Артур и Павел, а Ладья невозмутимо изрёк: «Сотоварища не вижу, предлагаю поединок».
Турки, схватившиеся было за клинки, засовещались.
Злобно сверкавший глазами кряжистый турок, оценив, однако, мощную фигуру Ладьи, не стал выбирать серьёзный уровень. Помявшись, он предложил драться до первой крови.
Тут же спустились вниз.
Во втором выпаде Ладья глубоко проколол кряжистому предплечье.
Разговор продолжился. Фразы стали более сухими и содержательными, удалось договориться и о транспорте, и о наблюдении, и о предполагаемой координации действий. Анна теперь пила чай без всяких сладостей, а Ладья с Артуром невозмутимо курили кальян.
Местные, все как один, сидели в сторонке.
Эта комната, расположенная на втором этаже особняка Фарсала, была ещё более странной. Она напоминала скоморошный балаган, столько здесь было мягких, радужных переходов и прозрачного цветного шелка. Изменчивые, игривые лучи, проникая через витражные стёкла окон и световые шахты, скользили по всем направлениям, словно ощупывая друг друга, и каждый новый всплеск этой симфонии казался легким прикосновением к уходящему. Везде ощущалась диковинная закономерность, непонятная и очевидная одновременно, как бывает с логикой во время сна. Всё прокручивалось вокруг нескольких движущихся центров и мерцало, отбрасывая совершенно чудовищные тени, отсверкивая клинками зеркальных отражений, создавая внутренний кокон и странное, будто подсвеченное, наполненное бегающими искрами марево. Только как следует приглядевшись, а в зыбких границах контура это было непросто, получалось рассмотреть, что кокон ничто не ограничивает. Вся его эфемерная сущность наполнялась преломляющимся светом зеркал, многократно замкнутым на самое себя светом, для чего, как вспомнил Тарас, годился ещё и не всякий свет...
Это была комната магии огня.
Фарсал в ней гадал. Несколько комков бесформенного воска, стекшие со свечей, давно застыли. Пепел и зёрна также образовали свой рисунок, и настал черёд раскалённых в специальной жаровне костей.
Фарсал кинул бараньи лопатки. Лицо его казалось бесстрастным, но ученики уже достаточно знали своего учителя, чтобы понять – он очень встревожен.
– Что случилось, Фарсал? – рискнула спросить Ольга.
Не отвечая, маг повторно кинул кости и нахмурился:
– Не припомню, чтобы так всё сплеталось... Не струны, а узел. Сами-то чувствуете?
Школяры кивнули. То, что впереди «звенело», ощущалось всё более отчётливо. Ближайшая неделя таила множество событий.
– А для чего это, Фарсал? – спросил Тарас. – Вся эта оптика? Здесь взгляд как-то...
– Я могу ответить, но вы пока не поймёте.
Последнее время маг стал мягче реагировать на вопросы, и школяры не преминули этим воспользоваться.
– Пусть так, всё равно.
– Единичная фокусировка взгляда формирует мир частью, но не единой точкой, фрагментом либо куском, как бы ткущейся нитью, движение которой зависит от глаз наблюдателя. Непрерывная эта одномоментность соответствует единому мигу времени между прошедшим и грядущим, перетекающим из небытия в небытие, оставляя в нашей памяти легкие боковые отсветы. Расщепление взгляда помогает всколыхнуть жёсткую связь причины и следствия.
Школяры и Ольга смущенно молчали. Наконец Тарас снова решился спросить:
– А про социум можно? Вот у нас ордена, дома, магистраты... Все за власть бьются, режут друг друга, травят... Для чего?
Фарсал без улыбки смотрел на своего ученика. Тарас, ободренный уже тем, что не было оплеухи, продолжил:
– Им что нужно-то? Они людям помочь хотят? Или просто силы копят? Каждый сам по себе живет, а вместе в единое сплетаются, и это единое набирает и набирает мощь, а зачем, непонятно. Простой воин хочет стать десятником. Тот бригадиром. Школяр – магом. Маг – магистром. И как-то это...
