— Ну конечно, — усмехнулся Генка, — если она раньше не угаснет!
— А она что, может угаснуть? — не понял я.
— Магическую силу измеряют в первый раз, — ответила Роза, — когда у ребенка только просыпаются способности к магии. Дальше она постепенно растет, и ее окончательный уровень, как правило, формируется к шестнадцати-семнадцати годам. Но если она изначально маленькая, то может и угаснуть. Уровень в двадцать пять процентов считается критическим.
— А какой считается нормальным? — спросил я, краем глаза следя, как провода втыкают в аппарат.
— Процентов пятьдесят, — задумчиво отозвалась она. — Выше семидесяти уже и вовсе отлично…
Парни наконец подсоединили провода и отошли в сторонку. Пожилая женщина, контролировавшая весь процесс, тщательно осмотрела их работу и после этого щелкнула по рычажку на одной из железных стенок. Прибор с тихим треском включился, и, что-то настраивая, она продолжила деловито щелкать по другим рычажкам и вращать переключатели под чуть потрескавшейся мутной панелью.
В этот момент дверь бесшумно отворилась. Как тень, внутрь проскользнул мужчина в черной форме и направился к столу — один из сотрудников Комитета Магической Безопасности, которые бродили тут всюду. Шептавшаяся аудитория заметно притихла, одновременно следя за ним и стараясь не встречаться с ним взглядами.
— А он тут зачем? — спросил я.
— Чтобы записать наши результаты, — тихо ответила Роза, — и внести нас в государственный реестр магов.
Дверь снова распахнулась, и порог переступила Нина с несколькими листами в руках. Подойдя к столу, она молча передала по экземпляру Ковалевскому и человеку-тени, а затем украдкой скользнула глазами по рядам парт. Я махнул рукой. Заметив, она улыбнулась и продолжила бродить взглядом по залу, словно кого-то ища. Однако уже через мгновение Нина вышла из аудитории и плотно притворила дверь.
— Все, Григорий Николаевич, — женщина подкрутила последний переключатель, — можно начинать.
Парни-помощники торопливо поставили рядом с прибором стул и вновь отошли в сторону. Сотрудник КМБ с полученным листком и извлеченным из кармана карандашом остановился в углу у окна, еще больше походя на тень. Сидящий за столом Ковалевский ткнулся глазами в свой экземпляр и громко зачитал:
— Абель Роза.
Выдохнув, Роза поднялась из-за парты и быстрым шагом направилась к преподавательскому столу. Со стороны она казалась абсолютно спокойной — лишь слегка подрагивающие пальцы выдавали волнение.
— Садись, — улыбнувшись, женщина показала на приставленный стул.
Роза молча села, и женщина аккуратно закрепила на ее предплечье широкую полоску толстой ткани, похожую на манжету, из которой выходил провод и соединял ее с прибором. Затем она протянула Розе пухлую кожаную подушечку, тоже соединенную проводом с энэманометром… Я чуть мозг не сломал, вспоминая название.
— Сжимай и разжимай, — проинструктировала хозяйка этого странного агрегата.
Следом она щелкнула рычажок под панелью, и аппарат громко загудел. Роза тут же начала напряженно тискать подушечку в руке. Словно отвечая ее усилиям, стрелка заскакала по идущей полукругом шкале — сначала бешено, будто не зная, что показывать, потом все спокойнее, как бы определяясь, и наконец где-то через полминуты замерла ближе к концу шкалы. Гудение остановилось. Нацепив очки, женщина склонилась к приборной панели.
— Семьдесят четыре процента, — сообщила она.
— А неплохо, — прокомментировал рядом Генка. — Можно сказать, для девчонки вообще отлично…
Ковалевский сразу же вписал результат в список, и у человека-тени у окна тоже мелькнул в руке карандаш. Женщина тем временем сняла манжету с рукава Розы, и та торопливо пошла к нашей парте, чуть краснея от сопровождающих ее взглядов всей аудитории. Первым всегда непросто.
— Баринов Константин, — прочитал следующее имя Григорий Николаевич.
Вскочив с одного из задних рядов, невысокий сутулый парнишка суетливо направился к стулу, чтобы повторить тот же обряд. Прибор снова загудел, и он скривился так, словно манжета втыкалась ему в плечо иголками.
— Это вообще больно? — спросил я.
— Просто легкое покалывание в руке, — ответила Роза.
— Пятьдесят два процента, — сообщила женщина, забирая у него подушечку.
Дальше прошли еще пара студентов в алфавитном порядке — проценты у всех оказались не выше шестидесяти.
— Голицын Станислав, — зачитал Ковалевский.
Гордо сияя фингалом, Голицын приземлился на стул и вскинул руку, прямо-таки по-царски позволяя нацепить на себя манжету. Прибор загудел, и с видом надменного превосходства он начал тискать подушечку.
— А у членов магических династий, — отвернувшись, спросил я, — процент выше или ниже, чем у остальных?
— Обычно выше, — отозвалась Роза, — чем древнее династия и чем чище у нее кровь.
— Если конечно, — вклинился Генка, не сводя прищуренных глаз с дико скачущей стрелки, будто пытаясь угадать, на чем она остановится, — династия не вырождается. Тогда уровень падает, а то и вовсе дети без магии рождаются.
— Да и вообще, — добавила Роза, — чистота крови уже считается устаревшей теорией…
Гудение остановилось, и женщина взглянула на шкалу, где-то в самом конце которой все еще подрагивала стрелка.
— Восемьдесят шесть процентов, — довольно сообщила она.
По рядам парт тут же пронесся гул взбудораженных голосов, устанавливая местный рекорд. Голицын встал со стула с таким видом, словно ждал аплодисментов.
— Зорин Валентин, — следом зачитал Ковалевский.
Худой бледный паренек с гордой осанкой спокойно зашагал к стулу, и все вокруг мгновенно напряглись, будто он мог взорвать аудиторию одним косым взглядом. Даже человек-тень вынырнул из своего угла, чтобы его получше рассмотреть.
— К слову о династиях, — воодушевленно зашептал рядом Генка, — Зорины — одни из сильнейших боевых магов! Говорят, во время войны, его отец в одиночку вынес пять взводов противника… Если уж становиться масом, то только у семьи вроде этой. Вот где настоящая сила!..
Парень невозмутимо сел на стул и протянул женщине руку. Ритуал с манжетой повторился, и прибор загудел.
— А зачем тебе становиться масом? — тихо спросил я. — Ты же тоже из династии.
— Бастард, — хмыкнул сосед. — У Голицыных это так же почетно, как быть собакой!
Прибор наконец прекратил гудеть, и женщина недоверчиво уставилась на стрелку.
— Шестьдесят восемь процентов… — как-то растерянно сообщила она.
Сотрудник КМБ мигом потерял к парню всякий интерес и снова ушел в тень. По аудитории разлетелся изумленный шепот. Зорин невозмутимо поднялся со стула и вернулся на свое место — к слову, сидел он совсем один, не примкнув ни к одной из групп.
— Да уж, неважно… — прокомментировал рядом Генка.
Ковалевский тем временем зачитал новое имя, и тестирование продолжилось. Студенты один за другим садились на стул и усердно тискали подушечку, прибор громко гудел, но восьмидесяти процентов больше не достиг никто. У нескольких намерили по семьдесят, как у Розы, а у парочки оказалось по сорок — ниже тоже не было. Наконец прошла буква “л”. Я приготовился, ожидая, что меня вот-вот вызовут. Однако Григорий Николаевич вдруг отложил список и, повернув голову, что-то сказал хозяйке аппарата. Тут же к ним шагнул человек-тень, и с минуту они о чем-то тихо, но весьма оживленно говорили — со стороны казалось, что даже спорили. Потом сотрудник КМБ вернулся в свой угол, а Ковалевский с не самым довольным видом подхватил список.
— Матвеев Александр, — будто нехотя прочитал он.
Глава 9. Боевая учебная арена
Я встал с места и направился к столу, краем глаза отметив, как человек-тень у окна, умудряясь даже не поднимать головы, пристально отслеживает каждый мой шаг.
— Садись, — улыбнулась мне женщина.
Я сел на стул рядом с энэманометром. Взгляд с любопытством пробежался по железной стенке с той стороны, которую я не видел раньше. Сразу над металлический латкой, стягивавшей покореженный корпус, была аккуратная табличка с надписью “Измеритель уровня магической силы “МС-11”.
