Духи с раздвоенными копытами, пляшущие при полной луне. Темные длиннопалые твари, что крадут детей из колыбелек. Здешние бабы, старухи и молодухи, оставляют на ночь хлеб и молоко. А многие мужики строят дома непременно так, чтобы все двери были друг напротив друга.
Кое-кто мог бы назвать этих людей суеверными, но они-то знают, что к чему. Безопаснее всего вообще не встречаться с фейе, но, если что, лучше уж с ними не ссориться.
Это история о Фелуриан. Владычице Сумерек. Владычице Изначальной Тишины. Фелуриан, что несет смерть мужам. Однако смерть эта сладка, и они охотно идут ей навстречу.
Темпи втянул в себя воздух. Он сделал это почти незаметно, однако это бросилось в глаза, потому что до сих пор он, как и прежде во время вечерних рассказов, сидел абсолютно неподвижно. Теперь я лучше понимал почему. Он хранил тишину.
— Фелуриан? — спросил Темпи. — Смерть мужам. Она… — он запнулся, — она — сентин?
Он поднял руки и сделал хватающий жест. И выжидательно уставился на нас. Потом, видя, что мы не поняли, коснулся своего меча, лежащего рядом.
Я понял.
— Нет, — сказал я. — Она не из адемов.
Темпи покачал головой и указал на лук Мартена.
Я покачал головой.
— Нет. Она вообще не воин. Она…
Я запнулся, не сумев сообразить, как ему объяснить, каким образом Фелуриан убивает мужчин, тем более что мы были вынуждены объясняться жестами. Я беспомощно оглянулся на Дедана.
Дедан не раздумывал долго.
— Секс, — сказал он напрямик. — Секс, понимаешь?
Темпи поморгал, потом запрокинул голову и расхохотался. У Дедана был такой вид, словно он не может решить, обижаться ему или нет. Вскоре Темпи перевел дух.
— Да, — сказал он. — Да. Секс — я понимаю.
Дедан улыбнулся.
— Вот этим-то она мужиков и убивает.
На секунду лицо Темпи стало еще более непроницаемым, чем обычно, а потом оно мало-помалу исполнилось ужаса. Нет, не ужаса — чистого отвращения и гадливости, еще более впечатляющего оттого, что обычно его лицо выглядело таким бесстрастным. Его рука сделала несколько непонятных жестов.
— Как? — выдавил он.
Дедан начал было что-то говорить, потом остановился. Хотел было объяснить жестом, потом снова остановился и смущенно поглядел на Геспе.
Геспе гыгыкнула и обернулась к Темпи. Секунду поразмыслила, потом сделала вид, будто держит кого-то в объятиях и целует. Потом принялась ритмично постукивать себя по груди, имитируя сердцебиение. Она стучала все чаще и чаще, а потом стук прервался, Геспе стиснула руку в кулак и широко раскрыла глаза. Напряглась всем телом, потом обмякла и уронила голову набок.
Дедан расхохотался и зааплодировал.
— Да, именно так. Но иногда…
Он постучал себя по виску, щелкнул пальцами, скосил глаза и высунул язык.
— С ума сходят!
Темпи расслабился.
— А-а! — сказал он явно с облегчением. — Хорошо. Да.
Дедан кивнул и снова принялся рассказывать:
— Так вот, Фелуриан. Тайная мечта всех мужчин. Красота несравненная.
Чтобы Темпи было понятнее, он сделал жест, как бы поправляя длинные волосы.
— Двадцать лет тому назад отец и дядя того парнишки были на охоте в этом самом лесу. Солнце как раз уже садилось. Они припозднились и решили пойти домой напрямик через лес, а не дорогой, как все разумные люди.
Шли они, шли, как вдруг слышат — вдалеке поет кто-то. Они свернули туда, подумав, что близко дорога, но вместо этого очутились на краю небольшой поляны. А на поляне стояла Фелуриан и вполголоса пела:
Каэ-Ланион Лухиал
Ди мари Фелануа
Креата Ту сиар
Ту аларан ди
Дирелла. Амауен.
Лоеси ан делан
Ту ниа вор рухлан
Фелуриан тае.
Хотя Дедан напел мелодию весьма приблизительно, я содрогнулся от этих звуков. Мелодия была странная, влекущая и совершенно незнакомая. И языка я тоже не понимал. Не понимал ни слова.
Дедан заметил мою реакцию и кивнул.
— Да, эта песня более, чем что бы то ни было, говорит о том, что парнишка не врал. Я не понимаю в ней ни слова, но она так и засела у меня в голове, хотя он спел ее всего один раз.
Так вот, братья стояли на краю поляны, прижавшись друг к другу. Взошла луна, и видно все было так хорошо, как будто стоял ясный день, а не ночь. На ней не было ни единой нитки, и, хотя волосы ее ниспадали ниже пояса, видно было, что она нагая как луна.
Мне всегда нравились истории про Фелуриан, но я взглянул на Геспе, и предвкушение мое поувяло. Она пристально смотрела на Дедана, и глаза ее сужались все сильнее.
Дедан же ничего не замечал.
— Она была высокая, с длинными стройными ногами. Талия у нее была тонкая, а бедра крутые, так и манили к ним прикоснуться. Живот у нее был ровный и гладкий, как хороший кусок бересты, а ямочка пупка, казалось, нарочно была создана затем, чтобы его целовать.
Глаза Геспе к тому времени превратились в узкие опасные щелки. Но еще более выразительно выглядел ее рот: он сжался в тонкую прямую линию. Мой вам совет: если увидите у женщины такое лицо, немедленно заткнитесь и суньте руки себе под задницу. Дела это, может, и не исправит, но помешает вам испортить ситуацию еще больше.
К несчастью, Дедан продолжал говорить. Его массивные руки жестикулировали в свете костра.
— Груди у нее были полные и круглые, точно персики, которые только и ждут, чтобы их сорвали с ветки. И даже ревнивая луна, которая похищает все цвета, не могла скрыть ее розовых…
Геспе с отвращением фыркнула и поднялась на ноги.
— Ну ладно, я пошла, — сказала она. Голос у нее был такой ледяной, что даже Дедан заметил.
— Чегой-то? — спросил он, подняв голову. Руки он по-прежнему держал перед собой, словно сжимая воображаемые груди.
Геспе вихрем умчалась в темноту, что-то бормоча себе под нос.
Дедан тяжело уронил руки на колени. Лицо его стало растерянным, потом обиженным, потом сердитым, и все это — в одно мгновение. Потом он поднялся на ноги, кое-как отряхнул штаны от налипших веточек и листьев, тоже что-то бормоча. Он собрал свои одеяла и пошел на другой конец нашей маленькой поляны.
— Ну, и чем дело кончилось? Оба брата бросились следом за ней и отец того парнишки отстал? — спросил я.
Дедан обернулся.
— Так ты уже слышал эту историю? Мог бы и остановить меня, раз ты…
— Да нет, я просто догадался! — поспешно ответил я. — Терпеть не могу, когда истории бросают на полуслове.
— Его отец угодил ногой в кроличью нору, — коротко сказал Дедан. — Растянул лодыжку. А дядю так больше никто и не видел.
И ушел из круга света с мрачным выражением на лице.
