Горм отодвинул шесть узких досок на палубе. Внизу, приблизительно в футе от уровня палубы, в двух дюймах над килевой балкой плескалась черная трюмная вода. К моему удивлению, ее оказалось совсем немного. Для корабля, корпус которого состоял из отдельных планок, это было просто здорово. На самом деле не было никакой необходимости вычерпывать воду. Более того, со времени выхода из Кассау никто этим ни разу не занимался. Обычно в кораблях северян воду вычерпывают не менее одного раза в день, даже если ее накапливается не так уж и много. Если в течение двух дней приходилось вычерпывать воду трижды, корабль считался недостаточно надежным. Однако в море, особенно ближе к концу сезона, выходит немало судов, корпуса которых утрачивают прежнюю прочность после долгих месяцев, проведенных в морской воде. Ну а весной, естественно, прежде чем судно снова отправится в плавание его конопатят самым тщательным образом, а потом смолят.
– Вычерпывай, – приказал Раздвоенная Борода.
Девушка подошла к отверстию в палубе и опустилась на колени, держа в руке деревянный черпак.
– Вернись ко мне, – резко бросил Раздвоенная Борода.
Испуганная невольница повиновалась.
– А теперь повернись, – сказал он, – и пройди так, как положено ходить рабыне.
Девушка побледнела.
Потом повернулась и пошла к отверстию в палубе так, как ходят рабыни.
Остальные пленницы ахнули. Мужчины, наблюдавшие за ней, восторженно завопили. Я усмехнулся. Я хотел ее.
– Рабыня! – презрительно бросила Эльгифу, которая была прикована к мачте.
Я уже давно пришел к выводу, что эти две девушки были первыми красавицами Кассау и, разумеется, главными соперницами.
Белокурая девушка, которую заставили пройтись, как положено рабыне, захлебываясь от слез, опустилась на колени возле отверстия в палубе. Один раз ее вырвало. Однако в целом она хорошо справилась со своей задачей.
Раздвоенная Борода подошел к ней и показал, как нужно левой рукой проверять черпак, чтобы случайно не выбросить за борт улитку.
Вернувшись ко мне, он держал в руке одну из улиток, панцирь которой легко раздавил пальцами. Ивар высосал улитку, прожевал ее и проглотил, а потом выбросил осколки панциря за борт.
– Они вполне съедобны, – сказал он. – Кроме того, хороши и в качестве наживки.
Мы снова принялись играть.
Один раз белокурая девушка вскрикнула и замерла с черпаком в руке.
– Смотрите! – она показывала на море.
В ста ярдах резвилась семья китов, самец, две самки и четыре детеныша.
Потом невольница вернулась к своему занятию.
– Твой зал в руках неприятеля, – сказал Раздвоенная Борода, его джарл сделал решительный выпад.
Захват зала, по правилам северян, означает то же самое, что и захват Домашнего Камня на Юге.
– Тебе не следовало отдавать топор, – повторил Раздвоенная Борода.
– Похоже, что так, – согласился я.
Мы даже не добрались до эндшпиля. Он занял мой зал в самой середине игры. В следующий раз я хорошенько подумаю, прежде чем разменивать топор.
– Я закончила, – сказала стройная девушка, которая подошла и опустилась перед нами на колени.
Она выполнила первое повеление своего господина, Раздвоенной Бороды, высушила, как принято говорить, брюхо его змея.
– Отдай черпак Горму, – приказал Раздвоенная Борода, – а затем подай воду моим людям.
– Слушаюсь, – сказала она.
Раздвоенная Борода посмотрел на нее.
– Слушаюсь… – сказала девушка, – мой джарл.
Рабыня должна называть свободных людей Севера «мой джарл».
Мы услышали, как рассмеялась Эльгифу.
Белокурая девушка поднялась на ноги и отдала Горму черпак, который убрал его, а затем вернул доски палубы на место. Девушка подошла к одному из огромных деревянных ведер, накрытых крышкой, которое привязали веревкой к палубе, и опустила в него мех для воды. Я услышал, как забулькала жидкость.
Люди Раздвоенной Бороды не стали преследовать китов. У них было достаточно мяса, поэтому они не обратили на животных никакого внимания.
Близился вечер.
Я наблюдал за тем, как белокурая девушка, положив на плечо тяжелый мех с водой, направилась к северянам, чтобы предложить им напиться.
Она была очень красива.
Те парни, что ловили рыбу сетью, уже вычистили свою добычу и, вытащив все косточки, порезали серебристые тушки на мелкие кусочки.
Тогда Раздвоенная Борода приказал освободить другую рабыню, чтобы она приготовила рабскую похлебку, смешав воду с мукой са-тарна и добавив туда сырой рыбы.
– Давай еще сыграем, – предложил Раздвоенная Борода.
Я расставил фигуры.
А Раздвоенная Борода подошел к Эльгифу, которая сидела привязанная за шею к мачте, держа перед собой скованные руки.
Он чуть приподнял ее черное, бархатное платье, приоткрыв щиколотки, девушка отодвинулась и прижалась к мачте.
– Завтра ночью, – сказал он, – я получу за тебя выкуп.
– Да, – проговорила Эльгифу.
Двумя могучими ручищами Раздвоенная Борода сжал ее правую щиколотку так, что она не могла убрать ногу.
– Я свободна, – прошептала она.
Прижимая щиколотку левой рукой, Раздвоенная Борода принялся ласково поглаживать ногу Эльгифу. Красотка в черном бархатном платье задрожала.
– Я свободна, – повторила она. – Свободна!
– А не хотела бы ты, моя большегрудая красавица, провести со мной ночь в спальном мешке из морскою слина? – поинтересовался Раздвоенная Борода.
– Нет! – выкрикнула она. – Нет! – А потом добавила: – Если ты применишь силу, отец ничего не заплатит! Кроме того, он обязательно приведет с собой женщину, которая определит, было ли совершено насилие! Ты ведь хочешь получить выкуп!
– Да, – ответил Раздвоенная Борода и убрал руки. – Я хочу получить выкуп, и я его получу.
– В таком случае, чудовище, – крикнула Эльгифу, – не смей ко мне прикасаться!
– А я к тебе и не прикасаюсь, – сказал Раздвоенная Борода и поднялся на ноги.
Эльгифу отвернулась, она не желала на него смотреть, однако тихо произнесла:
– Дай мне что-нибудь, чтобы накрыться ночью, а то я промокну и замерзну.
– Ты можешь лечь с рабынями, – ответил Раздвоенная Борода.
– Никогда! – возмутилась Эльгифу.
– В таком случае оставайся на месте, – усмехнулся Раздвоенная Борода.
Пленница посмотрела на него, ее глаза горели ненавистью, волосы спутались.
– Хорошо, – сказала она, – я с радостью вынесу все тяготы последней ночи, которую мне придется провести на твоем проклятом корабле.
На девушку, приготовившую похлебку, снова надели наручники.
Стройной белокурой невольнице дали новую работу – наполнить похлебкой небольшие миски. Она разливала еду бронзовым черпаком, ручка которого была вырезана в форме шеи и головы прекрасной птицы. На конце ручки висело бронзовое кольцо в форме ошейника для птицы. Рабыни без всякого удовольствия ели свою похлебку из са-тарна с сырой рыбой. И все же это была хоть какая-то еда. Многие, в том числе и белокурая девушка, съели всю похлебку и даже вылизали миски, чтобы Горм, который нес за них ответственность, остался доволен. Закончив еду, они, со страхом поглядывая друг на друга, поставили миски на палубу.
