«И что?! – спросил я сам себя, – Мне теперь уговаривать впавшую в истерику бабу?!»
Ничего не отвечая на хриплое бормотание хозяйки домика, я развернулся, протопал к двери и распахнул ее.
А на улице была благодать! Солнце, правда, так и не показалось, но облака, закрывавшие небо, были высоки, и окружающий пейзаж радовал глаз. Домик скоге стоял на небольшом каменистом бугре, около той самой желтой тропы, по которой я путешествовал весь предыдущий день. Слева высились скалы гористого кряжа, который я миновал, а справа тропа сбегала вниз, в зеленеющую долину, прикрытую легкой дымкой утреннего тумана. Похоже, там, внизу, в долине утро еще не наступило. Пурпурная Дымка лежала прямо на камнях, метрах в четырех от двери, причем в этой позе она еще больше была похожа не некую гигантскую фантастическую кошку, отрастившую себе лошадиное… лицо. Едва мои сапоги заскрипели на устилающей землю гальке, она приподняла голову, а затем легко и бесшумно вскочила на ноги.
Через секунду я был в седле, и в это мгновение услышал легкий скрип приоткрывшейся двери. Повернувшись, я увидел, что через приоткрытую дверь за мной настороженно наблюдает хозяйка. Волосы свои она привела в порядок, но выражение страха с ее лица не исчезло, хотя и любопытство в ее взгляде присутствовало. Увидев, что я не только сижу в седле, но и действительно собираюсь покинуть их гостеприимный дом, она приоткрыла дверь пошире и тихо проговорила:
– Сияющий дан на самом деле не собирается меня убивать?..
– Передавай привет своему мужу, – не отвечая на ее вопрос, крикнул я, – Пусть он в другой раз поменьше трусит, и не в коем случае не оставляет такую красавицу одну!..
И я тронул свою замечательную лошадку.
«…Интересно, кто дает нам… попутчиков?!
Высшие силы, судьба, рок?..
А может быть мы выбираем их сами?
Но в таком случае, можно ли нам пенять на их недостатки?!»
(Могучий дан Тэнь Избранный «Опыты»)
Тропка, на которую мы снова вступили, спускалась вниз, так что моей лошади не составляло особого труда трусить по ней своей ходкой рысью. А мне ее рысь не мешала обдумывать услышанное в домике скоге.
Получалось, что сияющий дан Тон, место которого в этом Мире я унаследовал вместе с доспехами, был личностью весьма заметной, знаменитой и… страшной. Во всяком случае, я сильно сомневался, что смогу поддерживать былую славу сияющего дана Тона на должном уровне! Особенно в части немотивированных убийств живых существ, обладающих разумом!
И в тоже время мне надо было, что называется, «быть в образе», иначе у местных жителей могли возникнуть в отношении меня сильные подозрения. Ну, конечно, сияющий дан Тон после страшной сечи на Столе Скорби, в которой погиб весь его отряд, все его черные изверги, мог измениться… Но не до такой же степени, чтобы перестать ненавидеть «проклятый народец»! А я как-то не мог заставить себя ненавидеть даже тех троллей, что мучили меня на жертвенном камне! Ну не мог и все!!! Не были они, по-моему, злодеями!!!
Пожалуй, именно в этот момент я до конца осознал всю безвыходность положения, в которое сам себя загнал.
«А кто тебя заставлял лезть в эти… к-хм… доспехи, пижон дешевый?! – с глубоким неудовольствием спросил я сам себя, – надо было смародерствовать черный кожаный костюмчик, и никто бы на тебя внимания не обратил! А теперь придется тебе изображать из себя благородного негодяя и доблестного… убийцу!!! Да к тому же еще предстоит разобраться, кто из благородных данов мне друг, а кто готов прирезать меня при первом же удобном случае. Одного из этих… резателей мне уже назвали… Как бишь она сказала?.. Да, мощный дан Когг… И замок его где-то поблизости!..»
И тут мои мысли вдруг приняли совершенно другое направление.
«А вот интересно, кто из благородных данов выше по положению, сияющий или… этот… мощный?! Стоп! Эта скоге сказала, что сияющих данов всего трое во всем данстве! Значит, получается, что я вошел в тройку… призеров! Вот жалко, что я не успел выведать сколько в этом данстве могучих данов… Может их вообще… один?!»
Пока я таки образом раздумывал о своих проблемах, окружающая природа постепенно менялась. На смену каменистым осыпям пришла короткая жесткая травка, своим цветом и размером весьма напоминавшая ежиную щетину. Место каменных обломков заступили невысокие корявые кустики, покрытые узкими сероватыми листьями и меленькими ядовитыми цветочками. Я даже не могу сказать, почему решил, что они ядовиты, но это мое впечатление было весьма стойким! Правда, горы еще высились по обе стороны расширяющейся долины, но они стали значительно ниже, а впереди их вообще не было.
Желтая тропа, под лапами моей лошадки кончилась, вместо нее передо мной лежала довольно широкая дорога, серая, как и весь окружающий пейзаж и пыльная. Лошадка моя шла краем дороги, словно не желала оставлять следов на ее пыльной поверхности – умная животина! Хотя, надо сказать, следов на серой дорожной полосе не было совершенно! То ли вчерашний ветер совершенно выгладил дорожную пыль, то ли это… была вовсе и не дорога.
Пока я раздумывал о природе и предназначении этой, так похожей на проезжий тракт, серой полосы, она круто ушла вправо за здорово подросшие и слегка зазеленевшие кусты. Дымка также свернула вправо, и когда мы миновали густые заросли, росшие у поворота, я увидел… человеческое жилье!
Впрочем, то, что открылось моим глазам в очень малой степени было похоже на привычное мне человеческое жилье. Дорога плавной серой петлей притерлась к самому подножью скального массива, завершающего горный отрог, и в этой почти вертикальной гранитной стене высотой около пятнадцати метров, чернели узкие щели многочисленных пещер. Самые низкие из них, располагались на высоте трех-четырех метров, из их темных зевов свешивались некие подобия плетеных лестниц. А из нескольких верхних пещер, открывавшихся почти у самого обреза скального массива выглядывали любопытные детские мордашки. Внизу, у самого подножия каменной стены толпилось десятка три аборигенов, занятых каким-то не совсем понятным мне делом.
Моя лошадка неслышно приблизилась к толпе, состоявшей, как я успел разглядеть, в основном из особей мужеского пола, весьма низкорослых, одетых в замызганные штаны и рубахи, босых с непокрытыми косматыми головами. Замечены мною были и три-четыре женщины, пытавшиеся протолкаться к середине волнующегося сборища, но бесцеремонно выталкиваемые мужичками наружу. Как ни странно, никаких криков, свойственных обычно толпе, слышно не было, и только из середины доносилось на четыре голоса: – Эх-х, ух-х, их-х, ях-х…
Оказавшись совсем рядом, я понял, что толпа, вернее мужики сгрудившиеся в ее середине, кого-то избивают. Естественно, во мне взыграло рыцарское начало, и я устремил своего иноходца прямо в середину этой кучи.
