Оказавшись совсем рядом, я понял, что толпа, вернее мужики сгрудившиеся в ее середине, кого-то избивают. Естественно, во мне взыграло рыцарское начало, и я устремил своего иноходца прямо в середину этой кучи.
Только когда моя лошадь грудью раздвинула мужиков, толкавшихся с краю, меня наконец заметили. Толпа немедленно, но все также молча, рассыпалась на три кучки, опасливо отодвинувшиеся поближе к свисавшим лестницам, а женщины быстренько забрались по ним в нижние пещеры. Передо мной на голой, утоптанной площадке осталось то… что местные жители избивали. Маленький мужичонка, на котором не было ничего, кроме истрепанных до предела шортов. Он лежал ничком, уткнувшись лицом в глинистый прах, его тонкие руки пытались прикрыть абсолютно лысую голову, а не менее тонкие ноги дергались, не то в попытках отбиться от нападающих, не то в предсмертных конвульсиях.
Несколько минут я не сводил глаз с этого убогого создания и вдруг обратил внимание, что мужики начали едва слышно переговариваться. Продолжая разглядывать избитого мужика, я прислушался.
– … А говорили, что он не вернулся из Трольих гор… Что его настигла Небесная Кара!..
– Говорили!.. Верь больше!.. Вот он собственной своей персоной, жив, здоров…
– А где ж его изверги?.. Нешто он один по лену нашего дана гуляет?..
– Как же, поедет сияющий дан Тон в одиночку да еще по лену могучего дана Когга!.. Наверняка где-нибудь рядом и его гвардия трется!..
– Может быть это вовсе и не сияющий дан Тон!..
– Да, ты думаешь в таких доспехах может разъезжать кто-то другой?
– Призрак!..
И как только это словно прошелестело над толпой, она замерла и притихла в ужасе.
В этот момент избитый перестал сучить ногами и замер. Я склонился в его сторону, чтобы получше рассмотреть, что же с ним произошло, и вдруг он приподнял голову и повернул ко мне разбитое в кровь лицо. Несколько секунд мы глядели друг другу в глаза, а затем он подмигнул мне и… улыбнулся!..
Улыбочка у этого… г-м… человечка была, должен вам сказать, еще та!! Рот у него был огромен, а губы неимоверно толсты. Зубов же в этом рту оставалось всего с пяток, так что темному в каких-то язвенных пятнах языку негде было спрятаться, и он норовил вывалиться наружу. Глазки, и без того невеликие, совсем скрылись в распухших от побоев веках, а разбитый нос вдруг громко с оттяжкой хлюпнул! Но это безусловно была улыбка человека, неожиданно увидевшего… старого знакомого.
Я выпрямился в седле и оглядел местных жителей. Они испуганно попятились, уплотняя и без того тесно сбитую толпу. Тогда я негромким, тяжелым, «не своим» голосом спросил:
– Кто у вас старший?
Вперед вытолкнули высокого мосластого мужика, в одежонке явно поновее и попрочнее той, что была надета на остальных жителях.
– Подойди ближе!.. – все тем же «не своим» голосом приказал я.
Мужик приблизился, осторожно обойдя избитого, и, низко поклонившись, замер метрах в трех от меня.
– Чем это вы тут занимались?..
И тут «старший» вдруг задрожал всем телом и упал передо мной ниц.
– Господин, пощади наши жизни!.. Мы не сделали ничего недозволенного!!
Не поднимаясь с земли, он вывернул лицо в сторону своих односельчан и завопил:
– Просите господина сияющего дана!.. Просите его пощадить нас, а если наказывать, то не смертью!!
Вся толпа, как подкошенная легла на землю и вразнобой завопила:
– Смилуйся, господин!..
– Пощади, не карай смертью!..
– Мы не повинны нечистоте!..
Пурпурная Дымка, слегка попятилась, но на меня эта демонстрация почему-то не произвела никакого впечатления. С полным безразличием к умоляющим воплям я медленно произнес:
– Я пока что не собираюсь вас карать, Меня только интересует, за что вы били этого человека?!!
Мужик поднял лицо ко мне, затем бросил быстрый взгляд в сторону избитого, и быстро пробормотал:
– Господин сияющий дан, это вор… Он воровал…
«Вот, значит, как!..» – подумал я, но задать следующий вопрос не успел. Избитый, не меняя позы, вдруг нараспев заговорил:
– Хотел стащить кусочек хлеба,
Но был неловок, как хаши.
Так я остался без обеда,
А вон те мерзавцы без… души!..
При этом он пришепетывал, посвистывал, похрюкивал, немного заикался, в общем, в его арсенале имелись все известные мне дефекты речи. Однако, лежащий передо мной мужик прекрасно понял все сказанное. Не поворачиваясь он с ожесточением произнес:
– Вот, господин сияющий дан, он еще и ругается… зараза!..
Я внимательно посмотрел на заговорившего стихами оборванца, а затем, переведя взгляд на лежащую толпу, жестко скомандовал:
– Всем подняться с земли!
Вопли над толпой стихли, и мужики, после некоторой недоверчивой паузы начали подниматься на ноги. «Зараза» тоже неловко поднялся с истоптанной земли и попытался выпрямиться. Это у него не слишком хорошо получилось, но улыбка продолжала украшать его физиономию. Повернувшись к избивавшим его мужикам он снова принялся декламировать:
– Когда презренный полукхмет
От дана прячет свой обед,
Бедняга должен понимать,
Что дан и сам все может взять!
И дана, знайте наперед,
Ворьем никто не назовет!
Вы знали мой высокий сан,
Вы знали – перед вами дан!
И тем не менее в борьбе
Вы два ребра сломали мне!
Но вот примчался друг мой, дан,
Я вам теперь за все воздам —
Всех тех, кто мною был побит,
Он на башку укоротит!!!
Указав на меня корявым пальцем и сделав эффектную паузу, он повернулся в мою сторону и с самым серьезным видом прошамкал:
– Я все верно сказал?
Я на всех указал?..
… И снова хлюпнул носом.
– Не знаю, на кого ты указал, но укорачивать на башку мне, скорее всего, никого не придется, – насмешливо проговорил я, – ты, мой друг, здорово погрешил против истины, заявляя, что кого-то побил…
– Зато я не погрешил против Размера и Рифмы! А тебе, сияющий дан, должно быть известно, что Размер и Рифма превыше всего, даже истины!!! Но, вообще-то, я просто не хотел опережать события…
– Не понял?.. – удивился я.
– Чего ж тут непонятного? – Снова осклабился побитый, – уже завтра моя гениальная эпическая поэма будет заканчиваться словами «Всех тех, кто так меня избил, он на башку укоротил», но в настоящий момент, как ты сам понимаешь, это звучит несколько преждевременно…
«Занятный тип!.. – Подумал я, – интересно, откуда он взялся?..»
И повернувшись к стоявшему рядом со мной мужику я спросил:
– Значит, ты говоришь, это вор?.. И давно он промышляет воровством?
Мужик поскреб голову заскорузлой пятерней и пожал плечами:
– Ну… Вообще-то, господин сияющий дан, на воровстве мы его первый раз поймали. А знаем мы его давно. Это ж бывший шут господина мощного дана Когга, нашего… э-э-э… господина… Что-то он там, в замке не то сочинил, да вслух прочитал, вот его господин дня три назад и выгнал… Правда, перед этим он его стукнул… по голове, видимо…
