Только один — столь же алчный, как и Родри, сказала себе Атайя, — колдун, неожиданно обнаруживший, что существует способ увеличить свою силу. До того, как Атайя случайно не натолкнулась на эту закономерность, никто и не подозревал, что под действием печати магическая сила возрастает. Внезапно принцессе страстно захотелось, чтобы ее открытие, пусть и выдающееся, никогда не было сделано.
— Мне следовало догадаться, — сказала она, вскочив на ноги и принявшись беспокойно мерить шагами часовню. — Но ведь это — вопрос времени… До тех пор, пока…
Атайя и Джейрен обменялись взглядами, в которых сквозил едва сдерживаемый ужас. Новость Ранальфа оказалась хуже, чем он предполагал.
— Действие печати временное, Ранальф. С тех пор, как все это произошло, моя магическая сила вернулась к своему первоначальному уровню… — Атайя коротко рассказала Ранальфу о том головокружении и потере силы, которые она ощутила во время последнего перемещения. Затем тяжело вздохнула и откинулась назад, облокотившись на скромно украшенный алтарь. — По крайней мере мы знаем, что его сила со временем тоже рассеется. Так или иначе.
Остальные молчали, но выражение их лиц заставило принцессу вернуться к тревожным мыслям.
Моя сила начала рассеиваться почти через год. У Кайта в запасе нет этого года.
— По крайней мере ты не стала слабее, чем была до заклинания, — подчеркнул Джейрен, стремясь подать ей хоть какую-то надежду. — Быть адептом — не так уж и мало.
— Конечно, нет. Но очевидно и другое — сегодня Мудрец имеет надо мной преимущество.
Ранальф одним глотком осушил остатки пива.
— И вот еще что, — произнес он, и три пары глаз мгновенно уставились на него. — С моих каникул на острове Саре я привез еще одну пикантную новость: на Мудреца не действуют корбалы. И нечего так смотреть на меня — я видел это своими глазами. Звучит невероятно, но он держал эту чертову вещицу прямо передо мной, а сам и глазом не моргнул. Да, не моргнул и глазом. И это случилось еще до того, как он запечатал свою силу.
Несмотря на предупреждение, Атайя продолжала глупо пялиться на Ранальфа, не в силах поверить услышанному. Так неожиданно и в самое неподходящее время правила игры, которым она привыкла следовать, внезапно изменились. Колдун, нечувствительный к корбалу? Вот это удар — оружие, о котором она и помыслить не могла, находилось в руках Мудреца. На миг принцесса ощутила себя генералом, армия которого, оснащенная копьями и рогатками, прибыв на поле битвы, обнаружила, что противник вооружен пушками и осадными машинами и к тому же значительно превосходит числом.
— Как это может быть? — наконец вымолвила Тоня.
Ранальф послал Атайе кривую ухмылку, пытаясь как-то развеять всеобщее уныние.
— Приятно сознавать, что даже в Совете мастеров не все знают, а?
Тоня фыркнула, запихивая непокорную седую прядь под свой крестьянский платок.
— Ну, подобного никто и не утверждает. Господи, да если бы мы знали, что такое возможно, разве позволили бы Атайе заняться изучением заклинания блокировки? Выходит, в этом не было никакого смысла. А ведь тогда мы считали, что это единственный способ, который может защитить ее от боли, вызываемой корбалом.
— А что, если Мудрец нашел другой способ и даже поделился им с некоторыми из своих приближенных? Я не знаю, как они делают это. Помню, он говорил о том, что действие корбала основано на обмане: кристалл убеждает нас, что нам действительно больно, — попробуй-ка обмануть собственные внутренности, что им не больно, когда боль разрывает их! — и все, что нужно — это изучить способ его действия и больше не испытывать боли! Николас догадался, что в тот момент Мудрец не мог воспользоваться своей магической силой… ну или по крайней мере вроде бы он сказал так — сам-то я чувствовал себя тогда не очень хорошо. Провались оно все к дьяволу! — выругался Ранальф, с силой выдергивая ветку из волос. — Если бы не тот корбал, я смог бы вытащить Николаса еще до того, как…
— Не брани себя, Ранальф, — сказала Атайя, прекрасно понимая, как тяжело переживает Ранальф за судьбу Николаса, обвиняя себя в случившемся. — Как ты мог знать такое о корбалах, если об этом не подозревали даже в Совете мастеров?
Как и способность Атайи видеть семена магической силы — если она до сих пор ее не утратила, — умение устоять перед чарами корбала до сих пор считалось недостижимым… по крайней мере среди колдунов в Рэйке.
Атайя обиженно нахмурилась. Как приятно было сознавать, что только в ней проявляются неожиданные магические таланты, — а теперь вот и ее враг может делать подобное. Это сильно раздражало принцессу.
— Полагаю, он теперь и перемещением овладел? — поинтересовалась она сухо, совершенно уверенная в том, что не хочет услышать положительный ответ.
Глаза Ранальфа округлились, он окинул взглядом часовню, словно ожидая, что Мудрец может появиться здесь в любой момент.
— Не знаю. Может, и так. Он не говорил. — Ранальф отставил пустую кружку. — И еще одна новость…
— Как, еще одна плохая новость?
Внезапно Атайя поняла, что больше всего на свете ей хочется броситься в свою комнату и укрыться под защитой нескольких толстых одеял. Сколько еще неприятных открытий принесет эта ночь?
— Нет. Ну, надеюсь, что нет. Смотря по тому, как ты отнесешься к этому.
К ее удивлению, Ранальф поднялся и вышел из часовни, оставив их в ожидании. Вернулся он через несколько минут в сопровождении тонкой фигуры, закутанной в плащ с капюшоном. Как и украшенная жемчужинами мантия, подол вышитого плаща был сильно изодран кустами ежевики, на нем виднелись кривые стежки и засохшие капельки крови, вытекшие из пальцев неумелой швеи.
— Да входи ты, не съест она тебя, — сказал Ранальф, втянув своего смущенного компаньона через порог часовни. — Я же обещал тебе или нет?
Фигура приблизилась, затем подняла дрожащие руки, чтобы откинуть капюшон. Поток темно-рыжих волос хлынул на плечи Дрианы, которая робко таращилась то на одного колдуна, то на другого, словно гадая, какое ужасное заклинание они наложат на нее, объединившись в справедливом порыве возмездия.
— Мы встретились в порту Саре, — объяснил Ранальф, с небрежным видом снимая побег ежевики с ее капюшона. — У нее была дорожная сумка, и она умоляла взять ее с собой. Я не собирался делать этого, но тут, черт побери, она принялась плакать. Я испытал ее искренность и убедился, что она не обманывает меня. — Ранальф взглянул на Дриану с оттенком возмущения, вынужденный с неохотой признать, что его солдатское сердце не устояло перед потоком женских слез. — Это она рассказала мне о запечатывающем заклинании и о том, где скрывается армия Мудреца. Сам бы я никогда не узнал.
