— Буся, на-на-на-на!
Тут заорал очнувшийся недоумок:
— А-а-а! Навья! Вернулась! Навья белая!
Буся, давясь и озираясь, заглатывала угощение. Похоже, пирогов, да еще с мясом, ей не перепадало никогда. Я прожевала то, что было во рту, и спросила:
— Кайн, ты чего? Не с той ноги встал? Сегодня праздник, а ты орешь незнамо что.
— Навья! — дрожащий палец с обкусанным ногтем тыкал воздух в двух шагах от меня.
Несколько человек остановились, с интересом наблюдая за сценкой.
— Бать, а бать, — запищал какой-то малец, дергая за рукав бородатого здоровяка. — А тетя плавда навья?
— А шут ее знает, — лениво отозвался отец.
— Не навья, а русалка, — поправила я. — У навий саван вроде белой простыни и венок из асфоделей. А мой венок из чего?
— Из светоськов! Зелтеньких и голубеньких!
— Во-от! Это русалий венок. Ты, Кайн, в нечисти не разбираешься, а туда же — навья! Ты хоть раз навью видел?
Придурок мычал, тыкая в меня пальцем.
— Ыыы! — я махнула рукой. — Что с дурака возьмешь?
— А у лусалки — лыбий хвост! — высказался малец.
— Русалий венок — из папоротников и болотных трав, — со знанием дела заявила румяная молодуха и сплюнула ореховую скорлупу. — И волосы у русалок зеленые.
Буся вынюхивала крошки у меня под ногами.
— Волосы крашеные, — не сдавалась я. — А хвост под юбкой спрятан
— А покажи! — оживился бородач.
— А шиш вам! За архенту покажу, а задаром — фигулю на рогуле!
Молодуха нахмурилась и предостерегающе пихнула мужика локтем. Муж не внял:
— А ежели я заплачу, а там хвоста не окажется?
— Ну что-нибудь, да окажется? — я подмигнула. — Вот те святой знак, оно будет даже лучше чем хвост!
— Да батюшки-светы, срамота какая! У законной жаны под носом сговариваются! Леший ты криворылый, чтоб тебя сотню раз через порог перекособочило!
Вокруг заржали.
— А ты, фифа подзаборная, сейчас я тебе зенки-то повыколупываю! Патлы-то пообрываю! Хвост у нее! Я тебе сейчас твой хвост!…
Давясь от смеха, я растолкала зевак и удрала поскорее с площади. Как все просто! Сделай страшное смешным, и оно тебя не получит. Почему я не сделала этого раньше? Умишка, что ли, не хватало?
С площади толпа вынесла меня на улицу Олений Гон и повлекла вверх, в сторону Западной Чети, к белокаменным воротам Новой Церкви. В открытых арках колокольни было видно, как раскачиваются колокола. Солнце, наконец выглянувшее из облаков, зажгло золотом ажурные крусоли на тонких шпилях.
Многоголосый звон в округе постепенно сошел на нет, и стало слышно, что колокола Новой Церкви отзванивают торжественный гимн, вторя хору певчих внутри храма. Еще шестая четверти — и король с новой королевой выйдут на увитое цветами крыльцо.
Пространство перед церковью было запружено людьми. У самых ворот, на расчищенном пятачке застыли в два ряда всадники в знакомых бело-черных одеяниях — перрогварды. Где-то среди них находился мой названный братец. На церковном дворе было относительно свободно: псоглавцы и стража не пускали за ограду возбужденную толпу. За оградой слуги и оруженосцы поджидали хозяев, а над их головами пестрели вымпелы и знамена с гербами. Подобравшись поближе, я разглядела среди желто-красных морановских и голубых с клестами галабрских, алые с черным скорпионом флаги Адесты, зеленые с золотым мечом — Ракиты, и — самые большие, чисто белые, с разлапистой черной птицей по центру. Или мне мерещится, или…
— Это герб Лавенгов, — негромко сказали за спиной. — Видишь, там изображена камана — птица с головой рыси, посланница короля Лавена.
Я вздрогнула и обернулась — из-под невзрачной серой шали на меня глядели большие, светло-зеленые глаза. Бледное, словно фарфоровое личико пряталось в тени. Женщина мягко улыбнулась:
— Неужели забыла меня, Леста Омела?
— Эльви… кошачий бог!
— Да, Эльви, а кроме того — тезка Эдельвейс Лавенги, сестры короля Иленгара, чей герб ты сейчас рассматривала. А вот и Эльго, — женщина отступила в сторону, и передо мной оказался толстый монах с непередаваемым выражением на физиономии скребущий в спутанных патлах. — Эльго, что же ты не поздороваешься с подружкой?
— Ну, здравствуй, — хмыкнул грим и потряс мне руку. — Где-то ее мары носили, а вернулась тютелька в тютельку. Что ж, значит — судьба.
— Точно, судьба! — восхитилась я. — Замечательная встреча! Попразднуем вместе?
— Не беги вперед телеги, — остудил меня грим. — Но я совру, если скажу что не рад тебя видеть живой-здоровой. Слушай, а что там у тебя в корзинке?
— Все твое. — Я сунула ему корзину и обернулась к женщине. — Эльви, эти гербы означают, что сам Верховный король к нам пожаловал?
— Сам король Иленгар с сестрой. Хочешь на них взглянуть?
— Еще бы! Если они — потомки Невены, значит, они сумеречной крови?
— Королевской сумеречной крови. Ведь госпожа моя Невена — принцесса Сумерек.
— Ох, подобраться бы поближе, отсюда я не увижу ничего! Эльви, здесь можно как-нибудь пролезть через ограду?
— Я могу провести тебя внутрь, если пожелаешь.
— Желаю! Под слепым пятном?
— Конечно. В храме полно закоулков, нас никто не увидит.
— Ой, как здорово! Эльго, а ты пойдешь?
— Куда ж я денусь, — вздохнул монах, заправляя в пасть последний пирожок.
Эльви вытащила нас из толпы и повела в обход церкви, по каким-то задворкам. Мы поплутали по подворотням и узким улочкам, совершенно мне незнакомым, потом спустились в подвал, миновали с десяток темных комнат и коридоров, набитых хламом или пустых, потом по винтовой лестнице поднялись наверх. Эльви отодвинула панель, разгребла жесткую парчу мантий и риз, и мы оказались в комнатке, где облачается священник. Отсюда были отчетливо слышны ангельские голоса хора и раскаты колокольных аккордов, перемежаемые сильным голосом священника. Одуряюще пахло ладаном.
— Теперь будьте внимательны и идите прямо за мной, — шепнула Эльви.
Я затянула шаль узлом на груди, бормоча заклинание слепого пятна. Завязывание узлов и стишок на андалате сами по себе ничего не значили, просто помогали мне войти в нужное состояние, чтобы стать невидимой для большинства людей. Амаргин осмеял бы эти шаманские штучки, но Амаргина здесь не было, а Эльви с гримом тонкости волшбы не волновали.
Через незаметную дверку Эльви вывела нас в одну из многочисленных часовен, почти у самого алтаря. Низенькая загородочка между кованных колонн нисколько не мешала рассматривать творящееся прямо под носом действо. Эльви не обманула — и гостей, и виновников торжества было видно как на ладони.
Заканчивалась литургия. Епископ в белой с золотом ризе вздымал над головой чашу со Святыми Дарами, из кадильниц валил ароматный дым, огни множества свечей окружали янтарные гало.
