— Целый год? — Сомнение звучало в ее голосе.
— Пять минут назад даже его у тебя не было. Лишь краткий миг между падением и последним взмахом меча. Я дал тебе эту жизнь — и взамен прошу лишь год. Разве это такая высокая цена?
— Может быть, я нужна Синоду.
— Синода больше нет, — жестко произнес Фульк. — Я видел их отрубленные головы. Они мертвы. Воинство Небесное пало. Сейчас уже не столь важно, было ли оно носителем Света или замаскированной Тьмой. Его больше нет. И кто бы из нас ни оказался прав, разве тебе не хочется сохранить в себе светлый образ идеи, которая вела тебя, дать ей новую жизнь? Ты — весь мир. Если Свет жив в тебе, значит, и для остальных он не потерян.
Она встряхнула головой и встала, сделала шаг и тихо сказала:
— Крылья. Они мешают.
Действительно, два крыла, бывшие когда-то белыми, сейчас тянулись за ней огромными кровавыми тряпками, затрудняя движения.
— У меня есть друг, он исцелит тебя.
— Это будет потом, а бежать нам нужно сейчас. — Ее глаза сузились, когда она протянула Фульку свой меч. Каратель взял клинок в ножнах, еще не понимая, чего хочет эта странная девушка. А она разорвала одежду на спине, склонила голову, откидывая косу со спины, и сказала просто:
— Руби.
Только сейчас Фульк осознал, какую боль она испытывала все это время. Он слишком быстро начал забывать, что такое искалеченная конечность.
— Они отрастут снова?
— Нет, руби же ты! — закричала она с мукой в голосе.
Каратель очень плохо представляет, как снимать боль. Фульк смог лишь взять ее на себя. Он прикоснулся к искалеченным крыльям и почувствовал то, что все это время чувствовала она. Даже выдержка бессмертного не помогла удержать стона. А ведь она с этой болью сражалась и говорила как ни в чем не бывало.
— Я не могу, — зарычал он. — Я не хочу отбирать у тебя радость полета. Я выведу тебя, я возьму на себя твою боль, не надо!
— Что ты делаешь?! — Она оттолкнула его. — Проклятье, я не буду обузой! Руби!!!
Девушка вновь склонила голову, подставляя обломки крыльев под отточенную сталь, холодную и безжалостную.
— Ну прошу тебя, сделай это, — пробормотала она. — Пожалуйста.
С громким воплем Фульк выхватил клинок и нанес один короткий удар. Даже лекарь не сумел бы провести ампутацию лучше. Лишь два кровавых пятна на спине говорили о том, что здесь что-то было. Пройдет время — останутся лишь шрамы на теле и на душе да щемящее воспоминание о свободе полета. Фульк набросил ей на плечи свой черный плащ. Она встала, закуталась в мягкую ткань и зябко поежилась.
— Может быть, лучше было, если бы ты снес мне голову, — сказала она.
На отрубленные крылья девушка даже не оглянулась. Впрочем, для нее, наверно, это было слишком болезненным зрелищем. Те, кто хоть раз летал, поймут меня. Мысль о том, что больше никогда не оторвешься от земли, хуже смертного приговора. Она ушла, не оглядываясь на обломки прежних надежд и мечтаний. Возможно, именно так заканчивается юность — пора идеалов, пьянящего безумия, бескомпромиссных решений. Возможно, именно так, отрубив себе крылья, многие вступают в зрелость, где идеалы сменяются обязанностями, безумие — рутиной дней, а бескомпромиссность и максимализм — безразличием.
Мираклу открыли лишь одни из четырех ворот. Остальные остались заперты и охранялись. Когда Фульк подошел к тем, которые наметил Бьярни для проникновения в город, он заметил, что стража состояла из простых крестоносцев. На них не было черных повязок, но это уже ничего не значило. Фульк пошел на них не прячась. Что теперь для него были эти два десятка низших. Они поняли, что не простой смертный вышел к ним. Крестоносцы сдвинули щиты, преграждая Фульку дорогу. Когда до них оставалось три шага, иллюминат выхватил шпагу и прыгнул вперед, нанося точный и четкий укол. Низший принял его на щит и не устоял на ногах, отлетел шага на два, левая рука его онемела. Фульк, продемонстрировав свою силу, спрятал шпагу в ножны и просто сказал:
— Уходите.
Какое-то время казалось, что низшие попытаются оказать сопротивление, но из-за спины Фулька выступила его спутница и обнажила свой меч. Похоже, ее как раз узнали. Крестоносцы колебались недолго. Да, в каждом, кто служит Воинству Небесному, заложен определенный фанатизм, но мало у кого он перекрывает инстинкт самосохранения. Щиты полетели на землю, крестоносцы разбежались.
Фульк спокойно подошел к воротам, сложил руки перед грудью ладонь к ладони, а потом резко развел их в стороны. И, повинуясь его жестам, массивные створки распахнулись сами.
— И что теперь? — спросила девушка.
— Ждать. Недолго осталось. Если твои бывшие собратья попробуют нас отсюда сковырнуть, вперед не лезь. Я справлюсь сам. Хотя сомневаюсь. У них и так хлопот хватает.
Через полчаса они увидели облако пыли, поднятое ногами марширующих солдат. Стальной змеей втягивался в город строй легиона, когорта за когортой. Бьярни остановился напротив Фулька.
— Благородный сеньор, проход открыт. — Фульк отвесил поклон, снимая шляпу. Бьярни молча кивнул.
Города Воинства Небесного на Луне были очень похожи. И сейчас Фульк в отцовской шляпе и бледная девушка за его спиной в черном плаще с капюшоном напомнили викингу о том, как более двадцати лет назад точно так же входил он в Город Ангелов. Казалось, как и тогда, его встречают Луи и Гюрза, но на самом деле оба были уже мертвы. Перед глазами Вершителя проплывали знакомые лица. Хансер и Лин-Ке-Тор в одном теле, Гюрза, Луис Радриго Диэс и его брат-близнец, Аркадия, Рудовой, Вильгельм и Эдмунд-предатель, Сэдрик, Леонид Незыблемая Скала и конечно же его отец, Хромой Снорри. Все те, кого уже с нами не было. Город Ангелов пал перед ними, а сейчас Бьярни входил в последнюю цитадель Воинства Небесного один. Хотелось выжечь на камнях те имена, которые рано или поздно забудутся, — на камнях и в памяти людской.
— Почему именно я выжил? — Вопрос был обращен в никуда. — Ведь были те, кто лучше. А остались лишь мы с Ричардом.
— Мы не можем выбирать времен, в которых живем, но иногда время выбирает нас, — ответил Фульк.
— Кто это? — резко сменив тему разговора, Бьярни кивнул на девушку.
— А ты ее не узнаешь?
Вершитель долго вглядывался в лицо бывшего ангела, но лишь покачал головой:
— Не узнаю.
— Ее имя — Изольда, — произнес Фульк. — Она под моей защитой.
Подъехал Публий.
— Бьярни, в городе идут нешуточные бои, — сказал он. — Если твои друиды не придут, нас здесь просто раздавят.
— Они уже пришли. — Бьярни печально улыбнулся и посмотрел вверх.
Над городом собирались стаи птиц. Люди, сражаясь на земле, не смотрели вверх. Лишь когда птицы начали падать вниз, навстречу им взлетели ангелы. Междоусобица разом прекратилась — они поняли, что пришла третья сила, которая рассудит всех. Друиды принимали человеческий облик прямо в воздухе, наносили быстрые удары своим ошеломленным противникам — и вновь, став птицей, успевали раскинуть крылья. Некоторые взмывали в небо, остановив падение возле самой земли. И этот странный бой продолжался. На землю падали мертвые тела, перья да брызги крови. Увы, для Воинства Небесного было слишком поздно. Те, кто мог бы отразить натиск друидов, пали от рук друг друга. Люфтваффе встречали лишь жалкие крохи, остатки Воинства Небесного, измученные и обескровленные.
