— Исключено, — отрезал император. — Неизвестно, что случится после. В то время, как во дворце орудует маньяк, я не готов на эксперименты. Поэтому придется тебе потерпеть меня ещё немного.
Он говорил с неизменной насмешкой, но в словах почудилось что-то глубже обычной иронии. Ладонь Эдварда коснулась моего запястья, отвела его в сторону, не позволяя продолжить обтирание.
Горячий, полыхающий, живой.
Мужчина не отпускал меня, дыхание его стало расслабленным. Капли воды стекали с губки и рушились на подушку, но Эдварду было плевать.
Может ли наша близость приносить пользу?
— Так легче? — поинтересовалась осторожно.
— Да.
— Ясно.
Я помолчала, а затем, повинуясь внезапному желанию, забралась на кровать с ногами и… легла так близко к императору, что ещё немного, и это станет недопустимым. Он никак не отреагировал.
Вру, отреагировал.
Подвинулся чуть левее, позволяя мне уместиться рядом.
Глава 14
Находясь рядом с Эдвардом, вслушиваясь в неровности его дыхания, я думала совсем не о том, о чем надлежит думать девице в столь неоднозначном положении. Не о страстных поцелуях или нежных признаниях. Не о чувственных объятиях.
Я размышляла о других невестах, которые не подозревают, что отбор лжив и глуп, ибо его «победительница» уже делит ложе с императором. В прямом, кхм, смысле слова.
Девушки надеялись очаровать великого правителя шести земель. Искренне пытались понравиться ему. Были готовы пойти на любые жертвы, соглашались на унизительные осмотры. Всё ради того, чтобы остаться ни с чем. Вернуться в родные провинции с клеймом: недостойна.
Наверное, это обидно.
Впрочем, не обиднее ли стать той самой, которую вышвырнут пинком под зад тотчас, как закончится ритуал?
— Получается, ваша болезнь может прогрессировать из-за нашей связи? — полюбопытствовала, укладываясь поудобнее.
— Истинные пары толком не изучены, их не так уж много, а желающих поделиться опытом и того меньше, — усталым тоном отозвался Эдвард. — Как знать, может быть, ты разозлилась и машинально начала сосать из меня энергию.
— А такое возможно?! — я поперхнулась от удивления. — Но… я ничего не почувствовала.
Он многозначительно дернул плечом, оставив мой вопрос без ответа. После чего, без лишних вопросов, притянул меня к себе правой рукой. Безо всякого интимного подтекста, скорее — как обхватывают удобную подушку.
Итак, Тори, ты вышла на уровень постельных принадлежностей. Поздравляю.
— Считай, что сегодня ты — моё спасительное зелье, — шепнул мне в волосы император, уткнувшись носом в шею. — С тобой гораздо легче. Ты пахнешь… м-м-м… чем-то сладким. Необъяснимо приятным. Какими-то фруктами, морской солью, карамелью. Обещаю, никаких приставаний не будет, — добавил ещё тише, чуть севшим голосом.
«А может, всё-таки попристаете разок-другой?», — хотелось ответить мне, стоило только очутиться так близко к нему, почувствовать легкую щетину, вздрогнуть, когда кончик нос уткнулся мне в ключицу.
Так нельзя. Неправильно. Недопустимо. Незамужняя девушка и император не могут лежать на одной кровати. Их руки не могут покоиться рядом друг с другом, и пальцы девушки не должны проводить по запястью мужчины. Ни случайно, ни специально. Никак. А он не имеет никакого права затихать в её объятиях, ибо великий правитель должен решать проблемы государственной важности, а не тыкаться во всяких девиц.
Мы оба это понимаем, но ни у него, ни у меня не хватает сил — и храбрости — разорвать ту веревку, что обвязалась вокруг нас.
И, признаться, я готова на многое, чтобы побыть подольше рядом с ним. Это чертовы инстинкты, глупые реакции, которые рождены не эмоциями, но магической привязкой. Дурное стечение обстоятельств свело нас вместе. Ровно до тех пор, пока ритуал не рассечет нашу связь надвое.
Но сейчас Эдвард совсем близко, его дыхание выжигает на мне клеймо. Оно обжигает точно пламя вымышленных ящеров-драконов.
Убийца может сколько угодно гнать меня прочь. Я не уйду.
Потому что здесь, во дворце, в этой спальне есть что-то, о чем даже мечтать было страшно.
Мне вспомнилась та, первая, встреча с императором. Угу, вместо того, чтобы наслаждаться его касаниями, я думаю о маньяке. О стуке шагов по брусчатке. О жутковатых речах. Об экипаже и мужских ногах, что выросли передо мной.
Я думаю о словах, произнесенных убийцей.
Хм…
— Эдвард! — вскрикнула я, совсем позабыв о том, что вообще-то он «великий правитель», и никто не разрешал мне обращаться к нему иначе. — Кажется, записку подкинул не маньяк. Нет, не кажется. Точно кто-то другой. Определенно! Как же я сразу не додумалась!
Внезапно стала понятна вся странность того послания, что безмятежно лежало на моем покрывале. Оно не могло принадлежать маньяку по одной простой причине.
Тот никогда не просил уйти. Он приглашал остаться.
Лежание резко превратилось в стояние: император подскочил на постели, позабыв, что вообще-то он собирался дать дуба. Вскоре Эдвард расхаживал по громадной спальне взад-вперед, заложив руки за спину, а я опять пересказала те слова маньяка, что крепко врезались в память.
«Они жаждут власти или любви, меряют корону. Но всё одно — каждая окажется в земле, и черви вгрызутся в нежную кожу».
В прошлый раз он приглашал к себе. Зазывал. Шел по пятам. А теперь предлагает бежать?
А смысл? Передумал? Надоело убивать? Решил поменять сферу деятельности?
Нет уж, не вяжется.
— Может быть, вернетесь в кровать? — безо всякой надежды спросила я, видя, как сереют губы мужчины, а под глазами проявляются густо-черные синяки.
Он всё ещё слаб. Скопытится тут, а мне потом обвинения предъявят. Мол, заморила человека. Полежала рядышком, посопела, он и издох. То ли с горя, то ли от радости.
— Некогда. Виктория, я бы с удовольствием валялся с тобой всю ночь напролет, — кажется, мои щеки начали стремительно краснеть, но император продолжил с привычным ядом в тоне: — Но приставать к тебе опасно не только для здоровья, но и для жизни. Кто знает, вдруг у тебя ещё и клешни отрастут от переизбытка чувств.
— Очень смешно. Ха-ха. Какие дальнейшие действия?
Он бросил на меня косой взгляд, будто бы обдумывал: можно ли делиться своими решениями или обойдусь?
Кажется, мы перешли на новый уровень доверия, потому что, поколебавшись, Эдвард ответил с предельной честностью:
— Прикажу сверить почерки на записках. Видимо, они разнятся. Дальше нужно выяснить, кто мог пробраться в твою спальню. Ключей нет ни у кого, кроме твоей служанки. Впрочем, её уже допрашивают. Я распорядился перед тем, как отправиться за тобой. Не беспокойся, я не успокоюсь, пока не докопаюсь до истины.
Вы уже так говорили, император. А потом я отыскала бездыханное тело Кираты прямо посреди бала-маскарада.
Впрочем, будем верить в лучшее.
— Меня ещё кое-что тревожит.
— М?
— Нам что, мало одного маньяка? — Я так и не слезла с удобной перины, только села поудобнее, притянув колени к груди. — Откуда взялся второй? Что ему нужно?
— Неужели не догадываешься? — Мужчина остановился передо мной, провел взглядом по ногам, выше, ещё выше. Признаться, он не смотрел — оглаживал глазами. Медленно, томно. Словно приподнимал низ юбки, касался оголенной лодыжки, скользил кончиками пальцев.
Эй, почему он рассматривает меня так, будто собирается отобедать?!
Не дамся. Во-первых, я горькая, во-вторых, кусаюсь.
В-третьих...
— Ему нужна ты, — перебил моё негласное возмущение император. — Только с иной целью, нежели настоящему убийце.
Так, надо прекращать зрительную пытку. Если он продолжит так смотреть, мне придется окунуться в чан со льдом.
— Это с какой же? — вскочила и отошла к окну, за которым занимался рассвет.
Первые рыжие лучи облепили листву, янтарем капнули на сад, что расстилался под окнами.
— Всем очевидно, кто фаворитка отбора. — Эдвард как специально застыл за моей спиной. — Виктория Кёрн, с которой император уединяется в саду, которой прощает мелкие пакости, которую оберегает особо сильно. Как ты думаешь, что испытывают остальные претендентки?
