— Хмм. Не может быть! Я вот вас не чувствую.
— Тебя это огорчает? Может быть, я должен исправить ситуацию? Позволить тебе… почувствовать меня? — Он склонился ко мне, приблизился вплотную, мешая сконцентрироваться.
Как чувствует себя зверюшка, загнанная в угол хищником? Что она испытывает? Страх?
А если ей внезапно захотелось быть съеденной им?..
Издевается. Опять. Снова. Пробует на вкус мои эмоции, тянет за шелковые ленточки, что привязаны к моим нервным окончаниям.
Прямо сейчас его неприкрытая злость дурманит меня точно крепкий алкоголь. Поразительно, как один мужчина может вызывать столько разных удивительных реакций.
От желания обладать им до дикого первобытного страха.
Между нами — жуткая нерушимая связь. Я чую её, но пока ещё нахожу в себе силы сдерживаться.
Но мне кажется — нет, я уверена, — что однажды плотину прорвет, и вся мощь истинной связи обрушится на меня бурным потоком.
— Нет, спасибо, я не хочу вас чувствовать, — пробубнила себе под нос, отгоняя дурацкие фантазии о том поцелуе, обжигающем и жгучем.
О теплых губах, о крепких объятиях и о том, как мир перестает существовать, стоит Эдварду оказаться в опасной близости ко мне.
Вот бы эта поездка скорее закончилась.
— Ладно, а теперь серьезно. — Голос похолодел. — Виктория, ты поступила не только неосмотрительно, но и унизительно по отношению ко мне. Какой я правитель, если одна из моих невест посреди дня убегает ловить преступников? Кем ты пытаешься меня вставить? Слабаком? Трусом?
— Но я…
— Не перебивай, — громко и властно. — Отныне тебе запрещено без разрешения покидать не только стены замка, но и стены твоей спальни. К тебе будет приставлен личный страж, и любое твое перемещение, не считая столовой и мест проведения испытаний, будет проходить под его контролем. Никаких библиотек, никаких парков.
— Вы смеетесь?! — возмутилась я, приподнявшись на месте.
— Я похож на смеющегося человека? Убийца подобрался слишком близко. Я делаю это для твоей же безопасности.
Угу, хорошая такая безопасность.
Может, меня ещё в башню без окон и дверей заточить? А что, точно не сбегу.
Мои губы совершенно по-детски задрожали. Я не планировала плакать, но почему-то было до одури обидно, что император усмотрел в попытке помочь следствию лишь угрозу.
Не спорю, я поступила неправильно. Так привыкла к расследованиям вдвоем с братом, что решила проявить самостоятельность, не подумав о последствиях. Да ещё и следователя подбила, а тот и не сопротивлялся.
Но заточение…
Среди других невест и прислуги поползут нехорошие слухи. Мало того, что леди Виктория побывала в темнице, мало того, что она обнаружила тело Кираты, так ещё её заперли как человека, вызывающего опасения.
Я хотела возмутиться, воспротивиться постыдной участи, но увидела, как посерело лицо императора. В одночасье, будто смылись все краски. Глаза его остекленели. Он схватился ладонью за бок и прикусил губу с такой силой, что выступила капля крови.
— Что с вами?
Помогать? Сидеть на месте? Звать на помощь?
Казалось, что великий правитель, который совсем недавно с легкостью расправился с тремя взрослыми мужиками, вот-вот рухнет без чувств. По крайней мере, по сидению Эдвард сползал ну очень эффектно, почти как обморочная барышня.
— Чертова магия, — прошипел он, морщась.
— Что я могу сделать?
— Вызови лекаря. — Он указал на дверцу, а затем добавил совсем тихо: — Немедленно…
***
После моего истошного крика, который услышали аж на окраине, возница остановил лошадей и побежал за помощью. Вскоре императора домчали до дворца и практически втащили внутрь— он еле-еле переставлял ноги и тяжело дышал, — где уже хлопотал личный врачеватель.
Меня попытались оттеснить куда подальше, но внезапно для всех Эдвард запретил.
— Пусть останется.
Зачем только? Какой от меня прок? Могу разве что рыдать навзрыд, повторяя: «На кого ж ты нас, кормилец, оставил!»
Если честно, участвовать в процессе спасения не хотелось. Вот бы стянуть неудобные туфли и лечь спать. Но кто спрашивал моего мнения.
Потому я забилась в самый дальний угол, пока знакомый лекарь (хорошо, что без своих недотеп-учеников) колдовал над обессиленным правителем. Он шептал под нос какие-то заклинания, значения которых я не знала, водил над ним ладонями и изредка раздосадовано качал головой. Ах да, ещё кидал в мою сторону задумчивые взгляды.
Эдвард никак не реагировал. Он прикрыл веки и дышал с присвистом. Монотонно так, будто вот-вот планировал отправиться в мир иной.
Не дождется. Он мне ещё стратегически необходим. Да и вообще. Невесты не отобраны, маньяк не пойман, я не выпровожена восвояси. Рано помирать.
— Где укрепляющее зелье?! — рявкнул врачеватель. — Почему так долго нет?!
На его зов прибежала молоденькая служанка с полным подносом снадобий и трав. Другая взялась обтирать лоб императора мятным отваром. По всей видимости, к праотцам Эдвард отправлялся настолько часто, что никто даже вопросов лишних не задавал.
Процесс отлажен до мелочей.
На всё про всё ушло минут тридцать, хотя мне они показались бессонной ночью.
— Как вы себя чувствуете? — врачеватель склонился над бледным императором.
— Лучше, — коротко ответил тот, так и не разомкнув век.
— Удивительное дело, сколь сильная отдача вышла в этот раз. Вы потеряли много энергоресурса и почти опустошены. Ещё чуть-чуть, и... Впрочем, не будем о том, чего не свершилось. Это всё из-за…
Он не договорил, но мужчина коротко кивнул в ответ, и лекарь неоднозначно присвистнул.
— Однако. Отдыхайте, великий правитель, я навещу вас через час, чтобы обновить защитные чары.
— Виктория, останься, — хрипло попросил Эдвард, скорее услышав, чем увидев, что я пытаюсь по стеночке слинять вместе с лекарем. — Нам нужно поговорить.
Служанки тоже исчезли, хотя уверена: они караулят в коридоре, дабы прийти на помощь хозяину по первому зову.
— Давайте перенесем разговор. Вы слишком слабы. — Я с надеждой покосилась на дверь. — Обещаю, что никуда не денусь из своей спальни… до вашего выздоровления.
Потом — как получится. Но умирающего императора нервировать побегами точно не стану.
— Дело не в этом. Да не стесняйся ты, садись, обещаю, что не лишу тебя невинности. — Он похлопал по покрывалу, на котором лежал.
Ну, в этом я даже не сомневаюсь. В таком состоянии злостный насильник из него получится исключительно унылый. Такой, который ни нагнать жертву не сможет, ни удовлетворить.
Я присела на самый краешек постели, стараясь не ерзать и не мешаться, а затем пододвинула к себе чашу с отваром для омовения. Свежий аромат мяты и смородины разлился по воздуху, впитался в каждую крупицу.
Клянусь, я не планировала обтирать лоб императора. Вообще не собиралась касаться этого мужчины, но руки сами по себе — вот предатели! — схватились за губку. Лоб был горяченным, точно оставленный на солнцепеке камень.
Эдвард стиснул зубы, стоило мне дотронуться до лица. Неприятно, что ли? Больно или холодно?
Перестать или продолжить?
— Такого раньше не случалось, — сказал он почти нормальным голосом, хотя глаза всё ещё держал закрытыми. — Обычно всё проходит гораздо легче. Небольшая боль в области груди, общая слабость. Но сегодня…
— Это из-за нашей связи, да? — Руки порхали то над головой, то над чашей.
Признаться, мне нравилось быть хоть чем-то полезной. Приблизиться на несколько минут. Позволить себе немного лишнего. Не спрашивать разрешения.
Просто быть рядом.
М-м-м, сложное чувство. Непонятное мне, а оттого неприятное.
— Возможно.
— Значит, ритуал нужно провести как можно скорее?
Я поежилась, потому что участвовать в непонятных обрядах не планировала А вдруг тот предусматривает сожжение какой-нибудь рогатой скотины? А тут — какая случайность! — и рога есть, и скотский характер.
Но понимала костным мозгом: мне не отвертеться. Ритуалу быть. Вопрос только в сроках. Так, может, ускорить его? Чего тянуть кота за хвост?
