– Собирай вещи. Собирай вещи, малец, завтра нас выгонят отсюда. Мы переезжаем…
– Почему завтра, мастер? Узнавали – обоз через день…
– Потому что…поживем в пригороде.
– Почему?
– Собирай вещи!!! Наверх! Быстро!
Коста увернулся от подзатыльника и спрятался на лестнице, подглядывая за мастером через перила ещё пару мгновений – тот так и сидел над столом, низко опустив голову, и крутил в руках пустой тубус.
Щелк – открыть. Щелк – закрыть. Открыть – закрыть. Открыть – закрыть.
– Будь проклят этот дар… будь он проклят… – старик размахнулся и со всей силы швырнул тубус в стену. – Будь…всё проклято…
Звяк. Бульк.
Пиалу мастер искать не стал – промахнувшись мимо один раз, просто поднял бутылку и начал пить из горла.
Коста сплюнул на ступеньки и побежал наверх.
Дверь в спальню Наставника оказалась приоткрыта – плетений не было, и он прислушался – что происходит внизу, а потом прокрался внутрь, пытаясь сориентироваться в непроглядной тьме.
Хилый “светляк” вышел не с первого раза – Коста бестолково щелкал пальцами, пока не смог запитать базовый узел силой. Шарик вспыхнул перед носом, качнулся и поплыл в комнату, повинуясь движению руки.
Коста перешагнул вещи на полу, ругнулся, запнувшись об опрокинутый стул, ударился о край кровати, и, следуя за тусклым светляком, добрался до окна – к занавешенной простыней большой доске для рисования.
Светляк бестолково вился перед носом туда-сюда, и Коста смахнул шарик ниже, чтобы лучше видеть и дернул за край ткани.
– А-а-а-а-а… – Спиной о столбик кровати он ударился, отлетев назад и прокатившись по полу, не заорать на весь флигель удалось только потому что он крепко зажал рот обеими руками. – Великий спаси и сохрани, Великий спаси и сохрани, Великий спаси и сохрани…
В спальне царила тихая тьма – ничего не изменилось, тусклый светляк наворачивал круги под потолком – силуэты замерли, предметы не двигались, и, сглотнув, Коста поднялся на четвереньки и осторожно, шаг за шагом, пополз к картине.
Голову он поднял медленно – на ладонь, сначала рассмотрев печать Мастера Хо, которая сияла силой в правом нижнем углу картины, потом поднялся выше – изучил тщательно выписанные сапоги нарисованных, потом ещё, и потом – зажмурился, сцепив зубы, и резко выдохнул, открывая глаза…
– Ах! – и снова шлепнулся на задницу, осеняя себя знаменьем Великого.
Тварь!
Нет, это всего лишь картина! Картина! Картина! Он сверху, а не внизу, он не в катакомбах!
Всего лишь – но ледяной страх, который ворочался в груди – был совершенно реальным, таким же, как запах подземелий, которыми пропахла комната, запах сырого мха и воды, и запах… тварей.
Всего лишь. Картина.
Коста выпрямился во весь рост, смахнул светляк – вниз, светить, и – теперь смотрел не отрываясь: семья Блау в полном составе – пятеро детей, женщина с покрытой платком головой, так что видны одни глаза – а сзади старик, и ещё смутные тени четверых мужчин.
Сир заклинатель выглядел почти живым и даже более живым, чем обычно. За десять декад Коста ни разу не видел, чтобы глаза бородача светились таким живым теплом. Казалось, сейчас он наклонит голову и… улыбнется.
Сир Блау и пятеро детей. Девочка с флейтой и трое сыновей, один прямой наследник и двое от наложниц. Малыш на руках у женщины, четвертый мальчик.
Булочка Мэй-Мэй сияла и…улыбалась, глядя прямо ему в глаза. Коста почти слышал серебристые переливы смеха. Светляк сверху порхнул в сторону – преломились тени и лицо сира разделилось на две неравные половины – с одной стороны Высший, с другой – что-то звериное. Тени менялись, звериная часть в лице главы семьи становилась то больше, то меньше, но всегда оставалась часть – человеческого. Девочка – совершенно чиста, как и младшие дети.
Коста замер, разглядывая – глядя прямо в глаза сира Блау на портрете – чтобы это ни было, господин держал это под полным контролем, гордо приподняв подбородок и уверенно расправив плечи – Глава. Истинный Глава рода.
В отличие от… Коста осторожно перевел взгляд левее – на руку сира Блау, покровительственно лежащую на плече старшего сына... стоящей рядом с отцом – твари.
Он моргнул – на него смотрел темноглазый высокомерный мальчишка – Аксель Праймус, моргнул ещё раз – тварь, ещё раз – мальчишка, тварь, мальчишка-тварь, тварь… и ничего людского не осталось в лице наследника.
Коста закрыл глаза и потряс головой – суть многогранна и может меняться, может он не увидел с первого раза, может…
Тварь.
Он был готов поклясться – глаза наследника полыхнули желтым. На черно-белой картине. И… захотелось склонить голову и скулить от страха, так же, как в подземельях.
Коста быстро накинул покрывало обратно на доску и выдохнул.
Как это? Тварь сожрала первого сына? Что случилось – он не знал, но картину нужно уничтожить! Если это “проявленная суть” их… убьют. Картину нужно порвать! Сжечь! И сделать это может только Мастер, у него не хватит сил даже дотронуться!
– Мастер! Мастер! – Коста сбежал вниз, запнувшись на ступеньках и пролетел треть лестницы кубарем, вывалился в коридор первого яруса. – М-м-мастер!!!
Наставник Хо спал.
Прямо на стуле, откинувшись назад в неудобной позе – голова свесилась на бок, руки соскользнули вниз. Спал и – храпел. С присвистом. Пустая бутыль валялась под столом.
Коста потратил пять мгновений, пытаясь растолкать старика, но только добился того, что тот рухнул на пол, свернулся калачиком и снова сладко захрапел, подложив ладонь под щеку.
– Да что же это такое, Великий!!
Коста пнул бутылку и притащил сверху плед. Укрыл как мог и подбросил дров в очаг на ночь, чтоб не замерз. Потом поднялся, построил баррикаду перед дверью спальни из стульев и ширм – если наставник проснется и пойдет, он обязательно услышит, и скажет мастеру, что такое показывать нельзя – ни в коем случае!
…
Коста спал тревожно, караулил, прислушиваясь к каждому шороху, и провалился в сон, только когда по краешку неба появились первые всполохи зари, и – проспал.
А утром картина и наставник Хо – исчезли.
* * *
Утро следующего дня
Старый Керн, пекарня
– Уходил на самой заре?
– Раньше, – ворчливо поправила мистрис, недовольная тем, что приходится повторять второй раз. – Сказано же уже – как только рассвело чуть, так и скрипнула дверь, в аккурат по воду ходила, смотрю – господин мастер Хо.
– С длинным тубусом? – переспросил Коста.
– И тубус при нем! Вывеску с флигеля открутил значится, прибрал, и так и двинулся в сторону северных ворот по улице.
Коста мысленно представил карту – в сторону северных, значит точно в клан Блау. Пока дойдет, если не возьмет сани по дороге, пока там, пока обратно.
– Новости! Последние новости! Из-за хребта! – сияющая дочь хозяйки влетела в лавку.
– Цыть, свирестель, говори по порядку, – осадила мистрис.
– Да что говорить, – затараторила та, – на рынке говорят, к обеду весь город знать будет. Всё – вышло время! Экспедицию объявили пропавшей, из двух кораблей не вернулся ни один, – та почти приплясывала на месте. – Как и первые две. Теперь четвертую снаряжать.
Коста выдохнул.
Вложенного труда было жалко – четыре декады в доках, жалко матросов, артефакты, команду… но от облегчения, которое накатило – ослабли ноги. Раз корабли не вернулись – их договор с Нейро силы не имеет, и слово тоже.
– Все спорят о том, как же так! В этот раз сама жрица Нимы говорила, что “Эспа” придет первой!
– Говорила, какой корабль придет первым, но… жрица не сказала – куда. Куда корабль придет первым? И не сказала, что – вернется. – Веско поправила дочь хозяйка. – Жрицы говорят всякое… судить их слова надо не людским судом, что там им ведомо… Мне вот тоже было сказано – старшая дочь будет женой сира… и где это всё?
* * *
