Коста собрал вещи заранее – баулы переложил дважды, распределил мешочки с сухарями, свернул и убрал рисунки и свитки в тубусы, тщательно упаковал краски и принадлежности, порадовался, что успел заказать новые чуни до отъезда, а мастер-ремесленник успел сделать.
Выставил вещи вниз у двери, замотал и тщательно перетянул вывеску бечевой и приготовился ждать наставника, изредка таская из кармана по одной сладкой сушеной бусине боярышника – долго катая каждую во рту, чтобы растянуть удовольствие.
Ягоды ему сунула в пекарне мистрис, тайком, сразу в карман, чтобы не видела дочь. Небольшая горсточка. Теплая рука, пахнущая мукой и маслом мягко коснулась волос – и сразу – оддернулась, как будто вдова сама смутилась нежданной ласке и тут же прикрикнула на него: “Всё, уходи! Мешаешь работать!”
* * *
Наставник вернулся в обед. Без тубуса и уже пьяным. Отпихнул Косту в сторону, закрылся в спальне и – вырубился.
Вопросы – “Как все прошло, мастер Хо? И что с картиной?” – остались без ответов.
Пока Коста размышлял – распаковывать вещи сейчас или нет, подождать до вечера, или хотя бы достать краски, чтобы не тратить время зря – в дверь флигеля постучали. Слуга рода Блау, запнувшись о выставленные баулы, вручил ему два свитка, связанные лентами и черный мешочек со знаком скорпикса на боку – “Передать Мастеру”.
Тяжелый – Коста прикинул, не меньше десяти фениксов звенело внутри. Послания и мешочек светились силой – и трогать он не решился.
Вскрывать такие плетения незаметно наставник его ещё не учил.
* * *
Мастер проспал до вечера, точнее – большую часть ночи. Коста встал перед рассветом – хотелось пить, и внизу, наступив на что-то звонкое и маленькое зажег хилый светляк.
Черного мешочка на столе уже не было – валялся под стулом, а золотые фениксы просто рассыпаны по всему полу. Коста тщательно собрал каждый кругляш обратно и пересчитал – ровно шестнадцать.
Слишком, просто слишком много даже для такого заказа уровня Мастера. Не просто много, а… настораживающе.
Свитков на столе не было, но в очаге – Коста поворошил остывшие угли – виднелся недогоревший кусок черной ленты и маленький обрывок пергамента.
А утром, когда он проснулся, во флигеле уже не было ни Наставника Хо, ни мешочка с деньгами.
* * *
Вещи Коста сердито распаковал к утру третьего дня.
Потому что дни были похожи один на другой, как фасолины в стручке – наставник напивался и приходил пьяным, после обеда приносили мешочек с фениксами и пару свитков, утром исчезал и мастер и деньги, а в камине добавлялось пепла.
На третий день слуга принес сразу два черных мешочков с гербом клана Блау. Которые на утро снова исчезли.
Два мешочка. В каждом из которых было ровно шестнадцать монет.
А на четвертый день Наставник явился домой трезвым, разъяренным и очень-очень злым. Хлопнул дверью, но следом – запыхавшись, почти вбежал слуга рода Блау. Слуга, чьи портреты было уже некуда складывать на столе – настолько хорошо Коста изучил все варианты выражения лица за эти дни.
Сегодня… Коста прищурился, изучая скорбные складки у губ… слуга выбрал изображать скорбь и взывать к жалости.
– Господин мастер Хо, господин мастер Хо! Я прошу вас…
Коста притих за столом, наблюдая за противостоянием старика и представителя сира, и даже отложил кисть, изучая привычную посылку в руках нарочного – свитки, на этот раз три, и … никаких черных мешочков. Вместо этого слуга достал из внутреннего кармана несколько золотых.
– Господин мастер Хо! Четыре дня тройки гоняем, возьмите!
– Пшел вон, – Наставник был краток и сразу размял пальцы. – Закрой дверь с той стороны, или я снова вышибу тебя отсюда…
– Господин мастер Хо! Я не виноват! Мы не сможем уйти, не выполнив приказ сира – “доставить”, не позволит вассальная клятва. Мастер Хо… – слуга замолчал, подбирая слова. – …только не сегодня, ради Мары! Возьмите! Когда господа… ругаются, всегда страдают слуги… и подневольные. Позвольте…
Коста с интересом наблюдал, как слуга бочком сделал один осторожный шажок, второй… а потом наклонился, вывалил все на пол, прямо перед стариком Хо и попятился назад.
– Сир приказал добавить дословно – “выбор священен”! – выпалил слуга.
– Как ты смеешь… как… ты… смеешь… С-с-с-священен, – просвистел мастер, выругался, поднял монеты, свитки и со всей силы швырнул их в стену – золотые кругляши весело поскакали по полу и посыпались в камин.
Как только дверь оглушительно хлопнула – Мастер успокоился мгновенно. Коста со вздохом отложил кисть и полез выгребать из очага деньги.
На этот раз принесли ровно четыре феникса.
Коста покрутил в руках кругляши, проверил весь пол и выложил желтые кружочки на стол в ряд. Он не понимал решительно ничего.
Сначала слуга приносил шестнадцать монет – и это очень много за один заказ. Потом тридцать два, теперь – четыре. И каждый раз Мастер Хо пытался вернуть деньги обратно.
О том, что Наставника ни разу не пропустили и за первую линию поместья Блау, швыряя деньги в лицо, в старом городе уже не знал только глухой. Охрана любила трепать языками под горячительное.
Хотя зачем возвращать? Тридцать два феникса – это целое состояние, им не просто хватит – они смогут позволить себе и хорошие кисти, и ужин в таверне по пути, и заплатить за место в обозе до Хаджера, и…
Но единственный раз, когда Коста попытался молча припрятать деньги – получил плетениями так, что полдня было больно сидеть.
– Мастер… – Коста осторожно отодвинул кругляши по столу от себя подальше, – … разве фениксы это плохо?
– Это не фениксы, щенок. – Мастер пробежался пальцами по монетам – раз, два, три, четыре.
Нет? Он помнил вес мешочков в руке – привычная тяжесть, звон, и… даже достал вчера одну монетку и куснул – нормальные полновесные золотые. Что не так мастеру?
– Эти… – Коста тоскливо покосился на монетки. – Эти тоже вернете?
– Эти – оставим, – отрезал Мастер холодно. – Потому что это – не плата, это – вызов. Будь ты проклят, Блау.
Коста помолчал, подумал и на всякий случай отодвинулся на два шага в сторону, чтобы если что – подзатыльником не достать, и – спросил.
– Я не понимаю, мастер… сначала было шестнадцать фениксов, потом…
– Вот именно – шестнадцать! – старик сплюнул прямо на пол. – Шестнадцать! Как… как… как будто не мог сказать прямо! Как будто это я виноват, что его сын не контролирует дар и силу, и просто не пройдет Испытание! Я?! Нет! Но мне – шестнадцать! Шестнадцать монет! Как будто по монете за каждый луч! Как будто это я приношу наследника в жертву! Как будто это я просил нарисовать картину!
Коста сделал ещё два осторожных шага в сторону.
– А потом тридцать золотых, как… как… предателю… как…
– Тридцать два, – поправил Коста. Он – считал. – Шестнадцать в одном мешочке и шестнадцать в другом.
– Вот именно! – мастер Хо резко взмахнул рукавами.
Круг? Шестнадцать лучей? Рунный? Жертвоприношение? – Коста соображал быстро, но ничего не понял.
– И что он хотел сказать вторым мешком? Что я дважды предатель? Дважды? И кого я предал? Пусть винит род, предков, жену, отца, Великого, Исход – кого угодно, кроме себя в том, что его сын истинная… тварь! – прошипел мастер Хо. – А каждой твари место под землей…А теперь он прислал мне четыре. Хотя четыре феникса скоро понадобятся ему самому, – старик снова выдохнул, закрыл глаза и успокоился. Собрал монеты со стола и сунул в карман.
– Работать, щенок! Или ты ты хочешь сказать, что уже все закончил?
* * *
Косте не работалось.
Он просто рисовал и думал. Рука сама скользила по листу – кончик кисти выписывал круги тушью и соединял линии, пока не изобразил что-то похожее на схему стандартногожертвенного круга: шестнадцать лучей, фокус в центре, по жертве на каждый луч – итого шестнадцать.
