Она всех их пригласила на рождественский праздник, и они снисходительно улыбнулись, так ничего и не ответив. Это было довольно невежливо, и Анна-Мария не могла понять этого. Дома в Шенэсе никто не вел себя подобным образом.
Наконец наступил вечер, когда должны были собраться все женщины. Клара носилась из комнаты Анны-Марии к себе и обратно, им пришлось одолжить пару стульев у соседей, а всех женщин попросили принести с собой свои чашки. Они принесли и скамейки, и как бы Клара ни ахала, но они устроили все так, что места должно было хватить всем.
Клара испекла свой особый хлеб только из пшеничной муки, невиданная роскошь, но оплатила это Анна-Мария. Потому что Кларе ужасно хотелось показать, на что она способна.
Анна-Мария понимала, что в Иттерхедене едва ли существовала какая-то общественная жизнь. У каждого было достаточно своих проблем, и общались они только с ближайшими соседями. Дом каждого был его оплотом.
Клариным детям было велено, чтобы они не выходили, чего они, естественно, не сделали. Они все время заглядывали в дверь. Грете разрешили помогать — ведь она была одной из актрис!
Внезапно появились все женщины, и Клара в последний раз вытерла вспотевшие руки о фартук и пригласила их войти. Было совершенно очевидно, что они дожидались друг друга на улице, прежде чем отважились войти, — и это создало дополнительные проблемы хозяйке, которая должна была рассортировать их самих и одежду.
Две мамаши прихватили с собой малышей, которых не с кем было оставить. Среди них была и маленькая жена Севеда с кукольным личиком. Анна-Мария заметила, что все остальные весьма сдержанно относились к Лиллемур, так ее звали, но когда «фрекен» стала открыто восторгаться маленьким Рудольфом, другие тоже растаяли. Здесь же была и Лина Аксельсдаттер, домоправительница Коля, и Анна-Мария испытала огромное облегчение от того, что знала хоть кого-то из этих незнакомых женщин.
Им налили кофе в их чашки, а к нему подали вкуснейший Кларин пшеничный хлеб с сыром. Потом был подан тот же хлеб, но с малиновым вареньем. Может кофе, а может, дружеская, легкая болтовня Анны Марии растопили их неловкость и неуверенность, и вскоре заговорили все.
Наконец, Анна-Мария перешла к делу: как им устроить праздник в школьном зале? Ведь они лучше знают обычаи в этих краях, знают, что следует сделать или предложить.
Сначала все молчали, никто не осмеливался что-то сказать. Они неуверенно переглядывались.
— А за еду надо будет платить? — поинтересовалась одна.
Нет, Анна-Мария возьмет на себя все расходы, если женщины смогут приготовить что-нибудь подходящее.
В комнате, где и вправду было довольно тесно, раздался почти беззвучный вздох облегчения. Один из малышей заплакал, и женщины принялись его убаюкивать.
Первой заговорил Лина Аксельсдаттер:
— Ладно, можно я возьму на себя сливки к кофе? И молоко для детей?
— Большое спасибо, — тепло поблагодарила ее Анна-Мария. — Не забудьте записать все, что потратите, и отдать счета мне!
— Я могу испечь такой же хлеб, — сказала Клара — Если вы считаете, что он достаточно вкусный!
Все громко выразили свое восхищение, и Клара просияла.
— Наверное, будет лучше, если мы ограничимся сыром, — сказала Анна-Мария. — Чтобы дети не перемазали вареньем весь школьный зал.
Все рассмеялись, и атмосфера стала еще более непринужденной.
— Хотела бы поблагодарить фрекен за Анну, — сказала одна из матерей. — Девочке очень нравится в школе, она говорит, что фрекен такая добрая.
— Приятно бывает иногда услышать такое, — улыбнулась Анна-Мария. — Они замечательные дети! Все! И я к ним так привязалась!
— А этот гадкий Нильссон утверждает, что фрекен запустила занятия из-за рождественского спектакля, — сказала жена Севеда. — Но это не так, мы все можем подтвердить это.
— Да, она хорошая учительница, — сказала мать Бенгта-Эдварда.
— Спасибо, я очень тронута, — сказала Анна-Мария. — Но давайте вернемся к рождественскому празднику.
После долгого обсуждения договорились наконец, кто что будет делать.
— Но в самом школьном зале очень уныло и неуютно, — сказала Анна-Мария. — Мне нужен плотник, чтобы сделать кулисы, занавес и прочее. Кларин брат очень помогает, но я не могу просить его одного делать все. Не мог бы кто-нибудь из вас одолжить своего мужа на пару вечеров?
Это вызвало довольно фривольное веселье, смысл которого Анна-Мария поначалу не поняла, что вызвало у них еще больший восторг. Наконец, она уразумела, что сказала, все засмеялись еще громче, а реплики становились все смелее и смелее, как иногда случается в женской компании.
Решили и вопрос с мужчинами, и сейчас все задумались над программой праздника.
— Следует пригласить приходского священника, — неуверенно предложила жена Густава.
— Конечно, — согласилась одна из женщин. — Ведь он же должен прочитать короткую молитву. Поскольку Рождество и все такое.
— Может быть, он мог бы прочитать рождественское Евангелие? — предположила Анна-Мария. — Хотя нет, ведь об этом идет речь в спектакле. Кто-нибудь знаком со священником? Кто мог бы его пригласить?
— Мой муж может, — сказала Лина Аксельсдаттер. — Ему все равно послезавтра надо в приход.
— Отлично! — сказала Анна-Мария.
Она чувствовала себя такой ужасно молодой среди этих женщин, и очень удивлялась, что они с таким почтением относились к ней!
В воздухе висел плотный запах редко надеваемой выходной одежды. Решили немного приоткрыть дверь.
Они договорились устроить праздник за три дня до Рождества. Лина попробует уговорить Коля закрыть шахту на это время, им хотелось, чтобы на праздник пришли все. Об этом их попросила Анна-Мария. Сама она не могла отважиться сделать это.
Потом стали поступать предложения по программе. Конечно, Сикстен и Сюне иногда вместе играют и поют нехитрые песенки, мать Бенгта-Эдварда их слышала, когда парни приходили к ее сыну.
— А на каких музыкальных инструментах они играют? — спросила Анна-Мария.
— Да нет, просто Сикстен отбивает такт двумя деревянными ложками.
— Но это же просто здорово! Я поговорю с Бенгтом-Эдвардом и братом Эгона Сюне.
Анна-Мария не тешила себя надеждой, что ей удастся вовлечь молодых людей в представление. Они были уже не в том возрасте. Но она сама разучила с детьми пару песен, так что это как-то заполнит вечер.
Встреча подходила к концу. И тогда Лина спросила:
— А не стоит ли нам собраться перед праздником еще раз? Можем встретиться у меня — если вы, конечно, пойдете на пустошь.
Разумеется, никто не имел ничего против. В глазах женщин снова появился блеск, показалось Анне-Марии.
