Участковый встал, грузно шагнул к двери, и тогда Сергар вдруг решился:
– Погоди! Можешь мне помочь?
– В чем? – не удивился мужчина – Чем смогу…
– К бабке Наде свозишь? Мы заплатим!
Сергар с надеждой и замиранием в сердце посмотрел в широкое, толстогубое лицо участкового, будто опасаясь найти там оттенок презрения, или насмешки, но тот ничем не выдал себя, если и был недоволен просьбой парня.
– Надеешься, что она покудесничает над твоей спиной? Компрессионный перелом позвоночника, да, парень? Мда…видал я такое. Не лечится, как ни крути…увы. Но чего не бывает? Христос вон тоже – сказал хромому: "Брось костыли, и иди!" Он взял, да пошел. Может и ты так пойдешь, ежели Бог даст.
– Вы верующий? – с надеждой спросила Мария Федоровна, перекрестившись на образа, стоявшие за легкой занавеской – Эта бабка Надя не ведьма? Она не черная? Я бы не хотела, чтобы Олежа к черной ведьме пошел! Боюсь я их, нехорошие они, против Бога!
– Знаете, Мария Федоровна…я воевал. И под обстрелами был не раз, и не два. Когда мимо тебя свистят пули и осколки, ты быстро приобщаешься к Вере. Только и шепчешь: "Господи, пронеси! Господи, помоги!" Одни, когда опасность проходит, забывает о Боге, другие… Да, верующий. А что касается бабки Нади – не бойтесь. У нее образа в доме, она молится, и вообще бабулька хорошая. Сейчас уже почти не практикует – ей за восемьдесят, ветхая совсем, но вообще-то к ней ездили и из других областей. Вся родня у нее в городе, а бабка отказалась перезжать. Травы по лесу собирает, снадобья варит. Ну и лечит деревенских, когда не болеет. Частенько болеть стала. Я ей говорю – бабка Надя, вот так как-нибудь прихватит тебя в лесу, и что будешь делать? Она мне: "Ну и чего? Помру, да и все – пусть муравьи едят, да мыши. Из праха вышли – в прах уйдем. Какая разница моему телу, кто его съест? Душа вечна, и она не умрет!" Вот такая бабулька.
Участковый помолчал, будто собираясь с силами к следующей долгой тираде, и минуты через две выдал, глядя на напряженное, побледневшее лицо Сергара:
– Отвезу, чего там. Только обратно не знаю когда отвезу. Я вечером, в ночь, в область поеду, вызывают на совещание районных участковых, мать их за ногу, делать им нечего! Так вот обратно – дня через три. Придется тебе самому добираться, или меня ждать. В принципе – можно у бабки Нади переночевать, она не будет против, места у нее хватает. Только с собой что-нибудь взять – ну, жратвы какой-нибудь, все-таки бабулька не шибко богата, а от своих ничего не берет, сама им подсовывает – знаю.
– Мама, я поеду! – загорелся Сергар – Собери мне с собой в дорогу, ладно?
– Ладно – легко согласилась Мария Федоровна, не веря в чудо, но все-таки загораясь огнем надежды. Кто знает, может тут, в глуши, и вправду есть чудо-лекари, о которых не знают в большом мире? Показывают же по телевизору экстрасенсов, так они такие чудеса творят – ум за разум заходит! Аж с мертвыми разговаривают!
* * *
Трудно сидеть на сиденье жуткого аппарата, несущегося с огромной скоростью по отвратительной дороге – если у тебя вместо ног высохшие коряги. Сергар вцепился в зеленую ручку, в сиденье, и все дорогу ругался на родном языке, перемежая отборные ругательства здешними, земными – когда попадался особо злой бугорок, через который дьявольский аппарат перелетал, будто его поддали под зад. Участковый лишь посмеивался, глядя на мучения пассажира, но тот на него не злился – противно, когда все считают тебя убогим инвалидом, как бы невзначай убирая взгляд от безжизненных конечностей, спуская тебе и грубость, и раздражение – только потому, что ты не ходишь, а ползаешь на руках.
Сергей обращался с "Олегом" так, как с любым другим человеком. Как с равным. И потому – Сергару было с ним легко. Бывший боевой маг чувствовал в нем старого вояку – такого как он сам – с которым не нужно что-то из себя изображать, и можно быть таким, каков ты есть.
Ехать было не очень далеко – ну что такое для машины несколько километров, пусть даже и плохой дороги? Меньше часа – и они уже стоят у дома, непохожего на тот, в котором жили Сергар и его "мать" – одноэтажный, довольно большой, он был совсем не старым, красного кирпича, с хорошим, свежепокрашенным забором.
– Дети ей дом купили – у нее двое сыновей, и дочь. А еще – внуки. Хорошая семья! – пояснил участковый, усаживая Сергара в разложенную коляску – Ее-то дом на краю деревни, вон там, у леса. Не хотела переезжать, но старший, Матвей – отчаянный мужик! – сказал, что вынесет ее на руках, а дом спалит к чертовой матери! Только тогда согласилась переехать. Старушки, как и коты – привыкают к домам, не выковыришь! Щас я схожу, предупрежу ее, а ты тут посиди. Мало ли что…мож, ей не до тебя. Заболела, или чего еще…
Сергей подошел к воротам, нажал кнопку, и где-то далеко, в глубине дома, послышался звонок. Минут пять никого не было видно, затем калитка открылась, из нее вышла маленькая, сухонькая старушка, едва видная на фоне здоровенных ворот, тем более, что как и ворота, платье и кофта бабы Нади голубели васильковым цветом.
Старушка посмотрела на Сергара, улыбнулась, махнула рукой, подзывая его к себе. Он подкатился, бросив коляску вперед сильными, жилистыми руками, и она одобрительно кивнула головой:
– Давай в дом, сынок. Там поговорим. Сережа пусть едет, а мы с тобой поболтаем.
– Я узелок сейчас заберу… – Сергар двинулся к машине, но бабка Надя остановила:
– Сережа принесет. Пусть жирок растрясет. А то засиделся, растолстел!
– Вот вечно ты, бабка Надя, меня позоришь! – прогудел участковый, вытаскивая из машины вещмешок Сергара – Не так уж я и засиделся! А это не жир, а броня! Ты вообще знаешь, что гладиаторы в Риме были совсем не худыми и жилистыми, как нам показывают? Они были толстыми и сильными, как я! А почему толстыми? Чтобы жир не пробили, чтобы кровью не истечь! Опять же – гасит удары палицы!
– Болтун! – рассмеялась старушка – И чего только не напридумает! Езжай уж, вояка! Гладиатор, тоже мне! Кстати – твоя Маруся забегАла, говорит – хотите снова ребятенка зачать. Так вот – никаких ребятенков еще полгода. Она не совсем окрепла еще. Смотри – нарушишь – больше ко мне не обратишься! Не буду помогать! Понял?
– Понял я, понял! – участковый покраснел, нарочито не глядя на Сергара. Потом кинул на него взгляд, ухмыльнулся, и развел руками – Видал?! Диктаторша! А все почему? Больницы нет рядом! Вот она из нас веревки и вьет!
– Болтун! – отмахнулась старушка – Что ваши врачи? Бестолочи! Только и знают, что глупые таблетки назначать, да глупыми машинами людей мучить! Выродилось лекарское искусство, выродилось. Я вот внукам говорю – учитесь, учитесь, пока я жива! Ведь некому умение оставить! Совсем некому! А младшая мне и говорит: "Бабушка, как ты все видишь? Для меня – мясо, и мясо! Я ничего не вижу!" Ну вот что скажешь? Вот ты, Сережа, иди ко мне в обучение – будешь лекарем, люди тебя любить будут, всегда будешь при деле, всегда сыт!
