Кольцо выскользнуло из неуклюжих пальцев Райдо и покатилось.
— И эти вот вещицы… да, я понимаю, что там где‑то изумруды с бриллиантами и прочей хренотенью, но… на кой они в новом мире? Не важнее ли взять с собой что‑то иное…
— Например… — Ийлэ поймала кольцо.
— Да. Это ведь не просто вещицы. Это ж память. Не твоя, а их… моя матушка по сей день хранит мои молочные зубы. И еще волосы. И первую распашонку. С кружавчиками. Вот ты можешь представить меня в распашонке с кружавчиками?
Он спрашивал это искренне, и Ийлэ попыталась.
Представить.
В распашонке с кружавчиками. Но кажется, это было слишком для воображения Ийлэ…
— Ты улыбаешься.
— Что? — она растерялась.
— Ты все‑таки улыбаешься, — Райдо и сам скалился, и странно, но от этой его улыбки становилось легко на сердце. — И значит, все не зря…
— Отстань, — Ийлэ отвернулась.
Она улыбается?
Быть того не может… скорее всего просто очередная маска выползла не вовремя. У Ийлэ множество масок, так почему бы не воспользоваться одной, если случай подходящий.
— И да, я улыбаюсь, — она продемонстрировала Райдо ту самую улыбку, которую долго тренировала перед зеркалом, кажется, стараясь, чтобы выглядела та и естественной, и загадочной, и еще какой‑то там… чтобы как в журнале дамском, где писали об очаровании улыбки.
— Нет так, — Райдо дотянулся и провел пальцем по губам. — Эта улыбка мертвая. Не надо ее. А та живая. Верни.
Если бы Ийлэ могла.
— Я все испортил, — вздохнул он и руку убрал. — Но если ты сейчас улыбалась, то и потом сможешь… я так думаю…
— Лучше к делу вернись.
Она не готова сейчас говорить об улыбках, и кажется, стиснула в кулаке кольцо, одно из тех, которые уже малы.
— К делу… ладно, к делу так к делу, — Райдо ущипнул себя за ухо. — Я о том хотел сказать, что если вдруг пожар случится или еще какая беда, то матушка моя спасать будет не сапфиры с бриллиантами, а эту вот распашонку… или волосы Кейрена… или ленточку со свадебного платья. Понимаешь? Камни — это просто камни. И твой отец не мог этого не понимать. Одни пропали бы, он бы другие сделал…
— Как мой кулон…
— Да, именно. Как твой кулон. Но вот это, — Райдо указал на столик. — Это не восстановишь. Копия не имеет ценности, за копией нет памяти… и вот поэтому я подумал, что, быть может, он вообще не собирался никуда уходить?
— Как?!
Безумная мысль.
Настолько безумная, что Ийлэ не готова ее принять.
— Смотри, тогда все сходится. Тебя отправили из дому. Думаю, на день — другой, чтобы перестраховаться… собрали драгоценности… это было выкупом, откупом… не знаю, взносом, который он готов был заплатить за свой покой. Твой отец был уникальным мастером и… если бы не Бран… его бы не тронули. Зачем резать корову, которая сливками доится? Он знал, что талантлив… уникален… и мог предложить сделку…
Райдо поднялся и заложил руки за спину.
Спина эта была такой широкой… надежно широкой…
— Но ему понадобился бы посредник. Во — первых, потому что твой отец не мог покинуть долину… полагаю, дело не только в данном слове… королева держала его крепко… во — вторых, между нашими народами шла война и разговаривать с альвом не стали бы… а вот с человеком от имени альва…
Райдо расхаживал.
Ийлэ смотрела.
Так ли все было? Ей ведь казалось, что они собираются уезжать… мама говорила об отъезде. Конечно, она и говорила, каждый день… а отец все медлил, словно ждал чего‑то… и ссорились.
Если Райдо прав, тогда становится понятно, почему они ссорились.
Мама не хотела рисковать.
Договор? Его легко нарушить… и псам нет веры… война ведь… но отец верил им больше, чем королеве…
— Слушай, — Райдо вдруг остановился. — А в библиотеке есть книги по генеалогии? Что‑то вроде наших родовых, чтобы понятно было, кто и кому…
— Есть. А зачем тебе?
— Понять хочу.
— Что понять?
Он не спешил с ответом, стоял, покачиваясь, перенося немалый вес своего тела с одной ноги на другую, но все‑таки ответил:
— Талбот назвал имя твоего отца… и ты смутилась. Тебе ведь непривычно было называться им?
— Да.
— Почему?
— Не знаю, просто…
— Он сам его редко называл, верно? И вы все… поместье это принадлежало роду матери. И ты звалась ее именем… то есть, именем ее рода. Так?
— Д — да, — Ийлэ оставила кольца в покое.
Лоза первородная. Эти вопросы… все ведь очевидно. Все просто. А она не думала… люди… люди не знали, люди приняли то имя, которое им было названо… но почему матери?
— У нас женщина входит в род супруга, а не наоборот, — Райдо почесывал когтем подбородок. — Наоборот бывает, но редко, когда, допустим, берут кого‑то сильного, чтобы укрепить позиции рода… ну а мужчине выгодно… например, он станет вожаком, тогда как в собственном роду не поднялся бы. У вас такое есть?
— Не знаю, — вынуждена была признать Ийлэ. — Я… я не думала об этом.
У нее было имя.
И какая разница, кому оно принадлежало, отцу или матери… они оба за этим именем… прятались? Пожалуй. Уже не спросить.
Гадать остается.
И Райдо гадает. Но для гадания ему нужны книги, и пожалуй, Ийлэ сама найдет в них ответы. Он позволит. Он уважает ее право и… и слишком много позволяет Ийлэ.
Зря.
Так она потеряет грань. Заблудится. Вновь решит, что она — хозяйка в этом доме… а потом Райдо выздоровеет и все изменится.
Он же, не догадываясь о ее мыслях, хмурился, пальцами шевелил, и пальцы постукивали по широкому подбородку, по шее его… неловкие?
Нежные.
Им Ийлэ доверяет, как доверяет самому псу, пусть и глупо это. Но она, наверное, никогда не научится делать умные вещи.
— Мама, — говорить было сложно. — Мама хотела уехать… знаешь, они прежде никогда ведь не ссорились, а тут… и поэтому я пряталась. Я ненавидела, когда они ссорятся. Мне от этого больно было. И еще страшно, что мы вправду уедем. То есть, и страшно, и я хотела, чтобы уехали, я ведь нигде не была… только не навсегда. Я не представляла, как бросить дом… и сейчас не представляю.
Райдо кивнул.
— И… и наверное, ты прав… если бы собирались уехать… нет, мама какие‑то вещи собрала… белье там… и несессер дорожный… тоже смешно, она дальше города не выезжала, а несессер дорожный был…
— Предусмотрительная женщина.
Похвала?
Не насмешка. Он понимает. Он не станет смеяться над той, которая умерла.
— Она мне этот саквояж дала, когда… она сказала, что надо переждать несколько дней… что найо Арманди позаботится… у них есть маленький домик в лесу… а в домике — тайник… не тайник, но погреб старый, которым никто не пользуется. Нет, это уже не мама. Она про погреб не знала…
