Он сунул кролику в лапы видавший виды пистолет и развернулся на каблуках. Оставляя за собой облако персикового аромата, Пронто и его команда на цыпочках двинулись по дороге к Стрега-Шлоссу.
В свете заходящего солнца дом, казалось, дышал безмятежным покоем, словно камни грелись в последнем тепле этого дня. В полном неведении относительно надвигающейся угрозы, Стрега-Шлосс, с его полным отсутствием тревожной сигнализации и высокотехнологичной охранной системы, представлял собою мечту бандита. Никто не высовывался из окон или дверей, ни одна сторожевая собака не обрывала поводок, захлебываясь лаем, даже парадная дверь была нараспашку. Лишь на мосту через ров растянулось что-то желатинообразное, тревожно-зеленого цвета.
Кролик погладил ствол своего пистолета и прищурился на солнце.
— Кажется, не очень-то они заботятся о своей безопасности, прошептал один из людей в черном.
— Верно, — сказал Пронто обладателю ножа. — Ты станешь на шухере у парадной двери, ты зайдешь с черного хода, а вы с кроликом пойдете со мной через парадную дверь. Нога Пронто в щегольском черном ботинке дотронулась до вязкой зеленой массы, украшавшей мост. В то же мгновение аромат персикового освежителя был заглушён гораздо менее приятным запахом. Человек, посланный к черному входу, торопливо присел на краю рва.
— Мне дурно, — пробормотал он. — Что за вонь?
— Ну вот опять, — заныл кролик. — Ну сколько можно…
— О черт! зашипел владелец ножа, покидая свой пост у парадной двери. — Если ты опять наделал в штаны, я устрою вентиляцию в твоей кроличьей одежке.
— Остынь, — процедил Пронто, рассматривая свой испачканный ботинок. — Это не кролик, это какая-то зеленая дрянь.
— Не хотелось бы мне встретиться с тем, кто это сделал, — сказал человек у парадной двери, ковыряя в зубах лезвием ножа.
Пронто и его команда нервно оглядывались по сторонам, но забыли посмотреть вверх. Еле взмахивая дрожащими крыльями, Ффуп совершал облет дома. Что бы там ни было во вчерашней копченой треске, несомненно, именно она была ответственна за самый тяжелый случай драконьей диареи, приключившийся с ним за последние 600 лет. Ффуп надеялся вернуться в подземелье, не испытав очередного позыва, но по мере того, как крылья несли его все ближе к дому, он все яснее осознавал, что этому не суждено случиться…
— Сбросить бомбы! — заорал он, планируя над Стрега-Шлоссом, как вдруг заметил на земле маленькие фигурки, пытающиеся спастись от очереди зеленых снарядов, неумолимо устремившихся на них с высоты.
— Прямое попадание, если не ошибаюсь, заметил он сам себе.
С оглушительными хлопками переизбыток продуктов драконьей пищеварительной системы приземлился точно в цель. Раздался вопль, премерзкий хлюпающий звук, затем все стихло.
Неподалеку от эпицентра человек, сидевший на краю рва, издал глубокий стон и, закрыв лицо руками, принялся кататься по земле, сжимая в руках автомат и рыдая. В камышах у противоположного берега рва что-то заворочалось. Что-то, вот уже несколько недель не пробовавшее нянь, не говоря уж о гангстерах.
— Идем, — скомандовал Пронто, стараясь дышать неглубоко и через рот. Он осторожно переступил через обширную зеленую лужу перед входной дверью. У нас есть работа. Не время разводить сантименты. А ну-ка, ты, — он указал на человека возле рва, — займи пост у двери.
— Этого не было в контракте, — нечленораздельно бормотал кролик, у которого язык внезапно примерз к нёбу при виде хозяина ножика. Никто не предупреждал меня о низко летающей драконьей пукалке. — С ужасом оглядываясь на осклизлое тело своего павшего коллеги, кролик послушно последовал за Пронто в Стрега-Шлосс. Когда входная дверь за ними закрылась, раздался громкий всплеск — это Ток обнаружил невиданный деликатес в виде свежего гангстера с легким гарниром из автоматического оружия.
Пологие лучи вечернего солнца пробивались через окна Стрега-Шлосса, не в силах рассеять сумрачную атмосферу, царившую в спальне Титуса. Пребывая в неведении относительно того, что их дом подвергся вторжению, Титус и Пандора застыли перед экраном компьютера. Титус чувствовал себя отвратительно. Какие бы клавиши он ни нажимал, какие бы файлы ни открывал, ему нигде не удавалось обнаружить следов Дэмп. «Кого я пытаюсь обмануть, — думал он, — посылая паука через модем в лоно матери всех паутин? У Тарантеллы нет возможности отыскать ее. Взгляни в лицо фактам, парень, ты влип. Тебе требуется более основательная, более квалифицированная помощь, нежели беседа с пауком, который сведущ лишь в обычных паутинах…»
Пандора безнадежно уставилась в пространство невидящим взглядом, дожевывая последний ноготь и стараясь не разреветься вновь. «Это безнадежно, — думала она, — мы сами не знаем, что творим, Тарантелла не знает, что творит, а Дэмп, возможно, потеряна навечно». Тут огромная волна отчаяния захлестнула ее, и она начала плакать.
— Ну же, Пандора, — сказал Титус, обнимая трясущиеся плечи сестры. — Приходится признать: нам нужна помощь.
Плечи Пандоры обмякли.
— Я скажу маме, — решил Титус. — Самим нам с этим не справиться.
Из-за раздвинувшихся рук появилось лицо Пандоры. У нее были красные глаза, из носа текло, а все лицо было умыто слезами. Титус засомневался, может ли человеческое существо выглядеть более несчастным, чем его сестра в данный момент.
— Мама убьет нас, — прошептала она.
— Ага, — согласился Титус и нелогично прибавил: — Но это будет стоить того, чтобы Дэмп вернулась обратно.
— Я бы все за это отдала, — рыдала Пандора.
— Я знаю, — сказал Титус, похлопывая ее по спине. — Я бы тоже все отдал. Пусть она маленькая и вонючая, но она наша, наша сестренка.
— Я скучаю без нее, — завыла Пандора, — даже несмотря на то, что она занимала всю кровать.
— И я тоже, — сказал Титус, и его голос опасно задрожал. — Не волнуйся, мама что-нибудь придумает.
Они стояли перед спальней синьоры Стрега-Борджиа, не зная, что предпринять.
— Иди первая, — сказал Титус. — Ты должна сказать ей.
— Я бы предпочла, чтобы это сделал ты, — ответила Пандора.
— Нет, это сделаешь ты. Ты выглядишь по-настоящему расстроенной, она тебя пожалеет, — вздохнул Титус. — Я-то выгляжу нормально, она подумает, что мне наплевать.
— МАМА, — всхлипнула Пандора, открывая дверь и вновь принимаясь плакать. — Мама, случилось нечто ужасное…
Синьора Стрега-Борджиа лежала поперек кровати с широкой улыбкой на лице. Она икнула, перекатилась на живот и рухнула на ковер, не переставая улыбаться.
