— Скажи мне, милое дитя, ты всегда носишь эту вещицу столь близко к твоему сладкому маленькому сердечку? — спросил мастер Ли, тепло улыбаясь словно ничего не произошло.
Подкаблучник Хо с ужасом и отвращением смотрел на свою жестокую дочь, подозреваю, выражение моего лица тоже не отличалось благодушием. Обморочная Дева решила, что разговор с Ли Као безопаснее.
— Естественно, вы же не предполагаете…
— Увы, но предполагаю.
— Вы даже не можете подозревать…
— Снова неверно.
— Это невероятная чепуха…
— Это не чепуха.
Обморочная Дева покраснела, побледнела, ухватилась за грудь, пошатнулась и захрипела:
— О, вы убили меня! — потом сделала два шага назад, шесть влево и пропала.
Ли Као, не отрываясь, смотрел на то место, где она исчезла.
— Придирчивые критики склонны согласиться с вами, — мягко произнес он и повернулся к её отцу. — Хо, ты волен слышать то, что хочешь слышать, но вот лично мне кажется, что где-то рядом сорока подражает звукам криков и всплесков воды.
Лицо Подкаблучника Хо побелело, его руки дрожали, голос срывался, но ученый не отступил.
— Какое умное маленькое создание, — прошептал он. — Вот теперь оно изображает крик о помощи.
Ли Као взял Хо за руку, и они вдвоем не спеша пошли по дорожке, я же нервно потрусил вслед за ними.
— Какая талантливая сорока, — заметил мастер Ли. — Как это у неё получается так точно изобразить характерное бульканье, словно человек тонет в глубоком колодце?
— Природа щедра на дарования, — еле слышно проговорил Подкаблучник Хо. — Например, на такое, как твое.
— В моем характере есть небольшой изъян, — скромно ответил мастер Ли.
Когда спустя час мы вернулись, я, судя по царившей вокруг тишине, понял, что талантливой сороки с нами больше нет.
— Думаю, мне лучше убрать с дороги этот знак, иначе какие-нибудь излишне назойливые личности могут заинтересоваться, почему он лежит на расстоянии девятнадцати цуней от старого колодца, с которого кто-то опрометчиво убрал крышку, — сказал мастер Ли. — Готовы?
— Готов, — ответил я.
— Готов, — ответил Подкаблучник Хо.
Мы принялись раздирать на себе одежду, рвать на голове волосы и помчались к дворцу.
— Горе! — завывали мы. — О горе, горе, горе! Несчастная Обморочная Дева упала в колодец!
На нас с Ли Као подозрительно посмотрели, но с нами был отец девушки, поэтому вопросов задавать не стали. Все списали на несчастный случай.
10. Великолепные похороны
Ли Као обрадовался, что смог убить кого-то, кто этого полностью заслуживал. Дело было в глубокой, но несколько своеобразной религиозности Прародительницы. Примером её набожности служила огромная усыпальница, которую она воздвигла для себя, предполагая, что когда-нибудь снизойдет присоединиться к божественному пантеону. Это была невероятных размеров железная колонна около 10 чжанов высотой с погребальной камерой в центре. Над входом Прародительница велела высечь громадными буквами послание, которое она хотела сохранить для будущих поколений. Если история этой примечательной личности затеряется в потоке времени, то я представляю себе изумление ученых, когда они обнаружат её эпитафию.
НЕБЕСА ДАРУЮТ МНОЖЕСТВО ВЕЩЕЙ ДЛЯ БЛАГА ЧЕЛОВЕКА.
ЧЕЛОВЕК НИКОГДА НЕ ВОЗНАГРАЖДАЕТ ИХ ЗА ЭТО.
УБЕЙ! УБЕЙ! УБЕЙ! УБЕЙ! УБЕЙ! УБЕЙ! УБЕЙ!
Другим примером её глубокой религиозности была любовь к архатам, и я имею в виду не статуи буддийских святых, кои числом 142 789 можно найти в Лунмэне.
Речь идет о настоящих архатах — безгрешных монахах, чей дух покинул тело во время медитации. Такой усопший созерцает свой пупок, сидя в позе лотоса и демонстрируя ступни небесам, руки его безвольно лежат на коленях ладонями вверх. Если его находят, это считается добрым знаком. Тело аккуратно заворачивают в мешковину, покрывают несколькими слоями лака, и в результате получается настоящий святой, чьи нетленные мощи могут храниться столетиями. (Если лак нанесли правильно, а само тело находится в сухом прохладном помещении, то оно может вообще простоять вечность.) Такие залакированные архаты баснословно редки, но у прародительницы их было, по меньшей мере, двенадцать. Некоторые вульгарно мыслящие люди подозревали, что многие из этих святых безмятежно предавались созерцанию небесных сфер, когда наемники Прародительницы вонзили им нож между ребер. Может, это правда, может, нет, но благородная дама безмерно гордилась своей коллекцией и показывала её на всех больших церемониях.
После безвременной кончины Обморочной Девы скорбящие несколько дней собирались со всей округи, богачи возвели жертвенные шатры вдоль дороги к кладбищу.
Многие привезли с собой личные оркестрики, актеров и акробатов, а представители знати воспользовались случаем лишний раз пообщаться. Во дворец прибывало все больше и больше народу, повсюду сновали бесчисленные монахи, которые состояли на службе у Прародительницы, денно и нощно молясь за её душу. Все предприятие стало напоминать какой-то карнавал.
Наступил великий день, над дворцом сгустилась странная атмосфера какой-то непонятной тревоги. Все утро и первую часть дня в небе парили тучи, было жарко и влажно, в воздухе стоял едкий запах. Подкаблучник Хо, который добровольно согласился помочь нам, бормотал про себя мрачные предупреждения о недобрых знаках, курсируя между знатными господами. В лесах видели косматых черных зверей с огненными глазами, говорил он. Слуги повстречали двух зловещих призраков — «женщину в белом и женщину в зеленом!» — которые рассказали им о демонах, когда же в павильонах удовольствий провели обыск, то действительно нашли деревянную статуэтку демона, с железной полосой вокруг головы и цепью на шее. Бронзовый канделябр парил в воздухе над Озером Пятого Благоухания. «С семью свечами!» — шипел Подкаблучник Хо. Надеюсь, никто не будет осуждать слишком строго этого замечательного старика, когда я скажу, что на похоронах своей дочери он веселился как никогда в жизни.
Оглушающие раскаты барабанной дроби возвестили приближение похоронной процессии. Сначала показались верховые, построенные в два шеренги, затем слуги, размахивающие флагами с изображением феникса, и музыканты, играющие траурную музыку. За ними последовали длинные ряды священников, размахивающих дымящимися золотыми курильницами, а потом гроб, который несли шестьдесят четыре человека, что указывало на знатность покойной. Как безутешный жених, я занял почетное место в процессии рядом с усопшей, завывая и дергая себя за волосы. За нами шли солдаты из армии Прародительницы, несущие огромное полотно из желтого шелка с вышитым на нем фениксом. Под ним семенили монахи, толкающие двенадцать обвешанных драгоценностями тележек. В каждой, навечно приняв медитативную позу, восседал лакированный архат.
