— Не смогу, — кивнул Стормбрейкер. — Убийство — всегда выбор, и только ты сам способен его сделать. Подними кинжал. Он сделан из чистого серебра и скоро пригодится тебе.
Неожиданно Арона охватил настоящий гнев.
Да этот негодяй просто уверен, что я не смогу поднять на него руку — потому и ведет себя так невозмутимо!
Кровь прилила к лицу Арона. Нагнувшись, он рывком подхватил с земли оружие.
Сейчас он разозлился достаточно сильно, чтобы напасть на Старшего Мастера и даже лишить его жизни!
Мальчик повернулся к неподвижно стоящему Стормбрейкеру, высоко поднял кинжал и… застыл.
Арон живо представил, как пронзает кинжалом плоть своего врага; клинок, конечно же, войдет в живот мужчины мягко, словно в брюхо свиньи, и кровь в тот же миг окрасит его серые одеяния…
И я никогда не смогу смыть эту кровь с моих рук и с моей совести. Я навеки стану клятвопреступником. Четвертый закон Гнездовья гласит: «Massacre I'massacres» — «Самовольное убийство непростительно».
— Зубы Кайна! — выругался Арон и отвернулся, еще крепче сжимая пальцами серебряную рукоять.
— Ты знаешь родовые таланты великих династий, Фростай? — внезапно спросил Брат Камня.
Арон не ответил. Он молча смотрел на пустую дорогу, где еще недавно лежали истекающие кровью горные кошки и мороки.
Нет, этот человек точно ненормальный. Нашел время устраивать уроки!
— Маб предрекает будущее, — невозмутимо произнес Стормбрейкер.
— Маб предрекает будущее, Кобб понимает язык животных, Росс говорит с душами мертвых… — Арон выпалил все это на бешеной скорости и до того, как Стормбрейкер успел задать новый вопрос, перечислил заодно и таланты меньших династий Гнездовья: — Алтар идет по следу, Ваграт лечит, Брейлинг ищет правду.
Стормбрейкер одобрительно кивнул, а потом заставил мальчика повторить законы Гнездовья на сидхе — языке королей. Арону не нравилось беспрекословно выполнять команды Брата Камня, но воспоминания о полыхающих в небе молниях все еще были свежи в памяти.
— Отлично, — кивнул Стормбрейкер, и его тихий голос показался мальчику таким же нереальным, как и внешность Старшего Мастера. — Безупречное произношение!
Лицо мужчины было абсолютно спокойным и расслабленным.
Неужели он говорит со мной из-за Пелены? Разве такое возможно?
— Fae i'ha, — сказал Стормбрейкер на сидхе. — Фей всегда защищают слабых. Повтори эти слова, Арон, и заучи их наизусть. Это первый канон Гильдии Камня, который ты должен поклясться соблюдать любой ценой.
— Fae i'ha, — эхом отозвался Арон.
Отец одобрил бы такую клятву — он ведь всегда учил детей доброте, трудолюбию, чести и справедливости. Внезапно мальчик понял, что даже угроза смерти не заставит его поклясться в чем-то, что шло бы в разрез с отцовскими принципами.
Арон снова устремил взгляд на дорогу, чувствуя себя беззащитным и потерянным. Ему не хотелось злить Стормбрейкера, но теперь, когда он взял на себя новые обязательства, мальчик просто обязан был кое-что выяснить.
— Разве мы не лучше защитили бы путешественников, если бы тоже были сейчас в укрытии? — робко спросил Арон.
— Виндблоун и Зед присмотрят за ними, а мы с тобой займемся мертвым ребенком.
Арон недоверчиво вытаращил глаза и выпалил:
— Но ведь морок уничтожил тело своим ядом! Что еще мы можем сделать?
— Шевиль девочки разбилась, но никто не освободил ее душу. Если у малышки кровь фей, ты знаешь, что с ней тогда случится…
— Но она не фей! Ее родители — простые люди, они даже путешествуют без охраны!
— Кровь фей и фурий перемешивалась уже столько раз, — вздохнул Стормбрейкер. — Никогда не знаешь, какое наследие получил ребенок от своих предков…
Арон прикусил губу. Фурий — существовавшие в древности расы оборотней — погибли во время Смешанных войн. Из всех оборотней уцелели только саборы, большинство из которых живет сейчас на территории династии Росс. Эти существа, как и некоторые Россы, умеют повелевать душами мертвых.
Но ведь мы-то не саборы — и не родственники лорда Росса! Что мы сможем сделать, если душа девочки превратится в ману?
— У нас с тобой есть серебряные кинжалы, — сказал Стормбрейкер, как будто подслушал мысли ученика. — Если ребенок станет маной, мы убьем ее. Ты когда-нибудь видел ману, Фростай?
— Конечно, — дернул плечом Арон.
Напряженно всматриваясь в темноту, мальчик никак не мог унять охватившую его дрожь. Конечно, Арон много раз видел в темноте расплывчатые очертания ман, когда те пролетали над Дозорной Линией или внезапно появлялись из лесной чащи. После этого по утрам он часто находил в лесу трупы животных, в которых не осталось ни капли крови, — зрелище, всегда наводившее на Арона ужас.
И вот сегодня впервые в жизни мальчик проводил ночь на улице, да еще и довольно далеко от огня… А ведь укрытие было совсем рядом, на расстоянии брошенного камня!
— Я понимаю, что ты видел ман глазами, — уточнил Стормбрейкер. — Но наблюдал ли ты хоть раз, как они рождаются на свет?
— Нет… — покачал головой Арон.
Мальчику казалось, что мысли у него в голове безнадежно перепутались, а еще — что он никогда больше не сможет согреться. От холода и страха его зубы выбивали чечетку, сердце гулко ухало в груди, а все тело тряслось, словно в лихорадке. В ушах раздавался какой-то странный звон, который с каждой минутой становился все громче… О, боги всемогущие!
Стормбрейкер продолжал что-то говорить, но Арон плохо понимал смысл слов. Почти не осознавая своих действий, он заткнул кинжал за пояс, расставил ноги, сложил ладони на уровне живота и закрыл глаза. Обычно он проходил через Пелену спокойно и медленно, словно плыл по течению реки, но сейчас это путешествие больше напоминало прыжок раненого и испуганного зверя.
Когда Арон оказался за Пеленой, на него внезапно навалилась черная пустота. Ощущение было абсолютно новым и непохожим на то, что происходило раньше. Пустота мгновенно обволокла Арона со всех сторон. Ему стоило большого труда сохранять равновесие, так как земля под ногами стала вдруг мягкой и ненадежной. Сердце Арона бешено колотилось, но через пару минут его биение замедлилось, а дыхание стало ровным и глубоким.
Какое-то время мальчик не видел ничего, кроме всепоглощающей тьмы. Внезапно мрак сменился ослепительно ярким светом, и Арон даже испугался, что потеряет сознание. У него ужасно разболелась голова — или это душа терзалась от пережитых сегодня страданий? Ведь на другой стороне Пелены невозможно чувствовать физическую боль…
