— Приятный дым, — пробормотал хеск, расправляя крылья во всю ширь — теперь он медленно и плавно чертил круги, опускаясь всё ниже.
— Вот видишь — они хорошо взорвались! — сказала Кесса, пытаясь что-нибудь высмотреть в темноте. Невидимый горький дым клубился вокруг, обжигая глаза.
— Если ты ещё злой, летим дальше — тут много развалин!
— Постой, — хеск шумно втянул воздух. — Это не из-за взрывов. Очень приятный дым… Ты знаешь этот запах, Шинн?
Кесса старательно принюхалась и пожала плечами.
— Ничего непонятно. Раскалённый камень и горелое дерево… может, солома и тряпки.
— Не только… — Нингорс ещё раз глубоко вдохнул и сложил крылья, опускаясь на остатки взорванной башни.
Её третий этаж как ветром сдуло, но второй ещё держался. Взрыв пробил в потолке дыру, искрошил стены, разметал жалкие остатки утвари по углам — они темнели там неразличимой грудой. Нингорс принюхался и выловил из неё что-то длинное, слабо позвякивающее. На свету двух лун оно блеснуло белым металлом.
— Ух ты! Покажи! — Кесса влезла на плечо Нингорса и воззрилась на покорёженный медальон. На короткой серебряной цепи толщиной с полмизинца болтался тёмно-бурый, почти чёрный блестящий камешек. Его оправа погнулась и почернела, и сам он дымился.
— Ал-лийн! — прошептала Кесса, роняя на горячий медальон маленький водяной шарик. Вода, и без того неприятно-желтоватая, побурела. Нингорс выловил камень и лизнул.
— Это оно, — сказал хеск, сжимая медальон в ладони. — То, что заставило Агаль замолчать, — вот этот камень.
— Река моя Праматерь! — воскликнула Кесса, едва не свалившись в груду обломков. — Ты уверен? Это не аметист… а что это такое? Почему он, камень, горит?
— Какая разница? — пожал плечами хеск, обматывая цепочку вокруг плеча. — Эта штука прочищает мозги даже издалека. Я возьму её себе.
Долго выть под дверью не пришлось — обитатели дома наместника не спали, и тяжёлые створки тут же распахнулись. Под пристальными взглядами десятка Вайганов, Улсу и проснувшихся панцирных ящеров Нингорс вышел на середину залы, туда, где остался лежать выложенный камешками чертёж.
— Мы закончим сегодня или нет? — спросил он, глядя на летающих рыб. — Если вам нужны эти трубы, то на рассвете отправляйтесь за глиной и песком. Если нет, то с рассветом улетим мы.
— Я слышу разумные речи, — проговорил, не открывая пасти, самый крупный Вайган. — У тебя будут глина, песок и циновки, будет анкехьо для перевозок и двое помощников. Если Улсу захочет, он тоже пойдёт с тобой. Печи и круги мы освободим для твоих нужд. Завтра утром приступай к работе.
Хеск втащил пару циновок на спину анкехьо и растянулся во весь рост, опустив голову на сложенные руки. Тёмный камешек, привязанный к плечу, тускло поблескивал. Кесса, закусив губу, осторожно поднесла к нему Зеркало Призраков и увидела, как за рябящей гладью проступают высоко вознесённые ветви, и крылатые тени скользят в них. Ей почудились хвостатые силуэты ящеров, живущих на небесном своде, потом всё заслонила колючая ветка и быстро сгущающийся мрак. Речница мигнула.
«Ничего не понимаю,» — думала она, сворачиваясь на спине сонной мергесты. «Что за ёлки, причём тут камень… Может, это каменное дерево? На таком живут Амариски… Кого бы спросить, чтобы ответил?»
…Высокая, в рост Нингорса, толстостенная глиняная труба неторопливо кружилась на жёрнове. Хеск, забравшийся в неё, уже спрятался с головой, и она всё вытягивалась — стенки, разминаемые с двух сторон плавниками и ладонями, становились всё тоньше.
— Хватит! — замахал плавником Вайган, приглядывающий за трубой сверху. — Уже тонко! Снимайте её, ставьте сушиться!
Жёрнов остановился. Толстая глиняная труба медленно отделилась от камня — Нингорс поднимал её, взявшись изнутри за края.
— Левее! И выше! — указывал ему направление отвлёкшийся от котлов пернатый ящер. Пока варево булькало, он, оседлав шуструю мергесту, бродил у жёрнова, превратившегося в гончарный круг. Новая труба встала рядом с тремя похожими, и он, понюхав её, одобрительно кивнул.
— Теперь то, что снаружи? — спросил он, подгоняя к жёрнову ящера с грузом глины. — Циновки нужны?
— Потом, — отмахнулся Нингорс. Его мех был перемазан глиной и потемнел от песка и воды, заляпался даже камешек на плече, — но глаза больше не наливались огнём, и шерсть на загривке не дыбилась. Кесса облегчённо вздохнула — Агаль наконец-то замолчал, и можно было заняться делом.
— А почему эти трубы — Вольтовы? Вольт же демонологом был. Причём тут водоводы? — тихо спросила Кесса у ближайшего Вайгана — он выглядел большим, древним и умным.
— Вайнег их знает, — развёл плавниками тот. — Я умею вызывать дожди и чистить воду. Строить и копать мне не доводилось.
…От готовых труб Кессу оттеснили окончательно. Она забралась на стол и оттуда, вытянув шею, следила, как промазывали глиной трещины на жёлобе, не выдержавшем обжига, и тут же спекали промазку белесо-зелёным огнём, как обматывали трубы циновками и «зашивали» щели между желобами, и как готовый тяжёлый груз укладывали на самых сильных ящеров-анкехьо. Улсу, уступив место у котлов помощникам-Вайганам, пересел на спину Тулхура, и вдвоём они совали всюду нос.
— Завтра уложим всё в землю и закопаем, — сказал Нингорс, проводив нагруженных ящеров до двери зала. Там их обступили взволнованно фыркающие сородичи. За соседней дверью булькало и клокотало, кто-то снова рвался взглянуть на эльфа, воина-гиену и новые водоводы. Кесса сочувственно вздохнула. «Станешь тут изыскателем…»
— Как ты, Нингорс? — тихо спросила она, когда из подвала вернулся вымытый и обсохший хеск. Он оттёр камешек от налипшей глины, и тот снова тускло блестел, отражая неяркий свет церитов.
— Сплю и ем, — пожал плечами Нингорс. — Как в нашем холме. Приятно занять голову и руки полезным делом.
— Хорошо, что Волна больше сюда не заглядывает, — сказала Кесса. — Тут всё разрушено… Как думаешь, она вспомнит об этом месте?
— Может прокатиться по окраинам, — буркнул хеск. — Если увидит целые постройки, свернёт и доломает. Но не вся — отряд или даже кучка воинов. Живых не найдут — разве что пойдут к центру, а тут их встретят ящеры.
— Пусть бы Волна никуда больше не заходила, — прошептала Речница, глядя в пол. Голоса Войксов слышались всё ближе к дому наместника — падальщики, не торопясь, выискивали в мёртвом городе трупы. Они начали поиски с окраин и теперь подошли к центру, и их многоголосый вой тревожил по ночам всех обитателей Элока. Даже спокойные анкехьо выходили на крыльцо и сердитым рёвом отгоняли падальщиков. А Кессе их голоса навевали кошмар за кошмаром, и всё про обугленный и взорванный обрыв над Рекой, дым, ползущий из каждой пещеры, и до неузнаваемости изувеченные тела на побагровевших камнях…
