— Он не может убить! — закричал Хантер. — Он мне нужен живьем!
Черная земля, черные перья кружатся в воздухе, черные одежды детей Хансера с Плутона, черное отчаянье, приходящее на смену радости полета и пьянящей свободе. Красная птичья кровь мешается с красной человеческой. Красное солнце видно сквозь пелену облаков. Красный пояс — единственное цветное пятно на одеждах Грешника, вот только этих пятен становится все больше, потому что плутонцы вымещают на поверженном враге весь свой страх перед ним. Живой — не значит невредимый. Тонкая струйка красной крови течет у Пантеры из прокушенной губы. Она не хочет плакать или умолять врага, и она не может сдержаться. Просто она знает, что Грешник не одобрит ее мольбы, и у нее нет сил видеть его избиение. Он дрался отважно, поломал немало рук и ног, разбил немало голов, почти обратил людей Хантера в бегство. Теперь с ним расплачивались и за это. Хантер стоял и улыбался поодаль. Он знал, что пленник из его рук не вырвется и быстрой смерти не получит. Перья погибших птиц кружатся и падают, подобно черному снегу. Ты этого хотел, Миракл?
* * *
Фульк следил за Северным замком. Несмотря на все ошибки Миракла, этот человек показал, что способен удивлять, а запас козырей в его рукаве внушал уважение. Но дело было даже не в этом. Не хотелось нам возвращаться в Город Ангелов по тем же причинам, по которым не хотели этого раньше делать мы с Бьярни. И я ушел вместе с Фульком. Раненые иллюминаты получили мою помощь, новых войн не ожидалось, так что делать в городе мне в общем-то нечего.
Отряд людей в белых одеждах сразу привлек внимание Фулька. Мне тоже хотелось посмотреть на них. Я знал, кто они такие, а мой друг слышал их последний разговор с Грешником. Не верилось, что все плутонцы исполнят его слова. Так и получилось. Около трети отделились от остальных и разошлись в разные стороны, но девятнадцать человек продолжили свой путь, держась вместе. Вели их Жак и Сергий.
Они не особо смотрели по сторонам. Даже менее искушенные лазутчики, чем мы с Фульком, могли бы следовать за ними, ничего не опасаясь. Лица их были печальны, да и вообще не производили они впечатления людей, уверенных в своем пути. Какая-то растерянность — вот объединявшее их чувство. Предводители старались держаться соответствующе, иногда даже подбадривали остальных. Но выглядело это как-то неестественно, натянуто. Я шел за ними в облике гепарда. Иногда до моего обостренного слуха доносились обрывки разговоров. Они говорили о Плутоне, о войне, кто-то делился с кем-то своими лекарскими приемами. Кажется, речь шла об извлечении зазубренных стрел. А вот тема их наставника старательно обходилась стороной. Его имя не звучало, его уход не обсуждался. Никто не решался произнести вслух то, что не давало покоя каждому. Они ведь были неглупы. Слух о том, что Миракл отдал Пантеру Хантеру, разнесся широко стараниями последнего. О чувствах, связывавших Грешника с этой девушкой, тоже знали или догадывались все жившие в Северном замке. Выводы смог бы сделать даже ребенок. Грешник собирался бросить вызов братству детей Хансера. Один.
Вечером они развели один большой костер. Приготовили нехитрую снедь из взятых в замке припасов. Ели в молчании. Да и после еды лишь переглядывались. Никто не решался заговорить. Камень, лежащий у каждого на душе, был слишком тяжел. Мы с Фульком переглянулись.
— Мне никуда от этого не деться, — произнес он.
— Боишься? — спросил я.
— Есть немного. Ты же знаешь, я мгновенно исцеляюсь в конце боя, но, пока он идет, мы с противником в равных условиях. А их все-таки пятеро.
— Зачем тогда ты тратишь время здесь?
— Мы можем помочь им, а они — нам. Разве ты шел следом за ними не потому?
— Потому, — признал я. — Тогда давай не будем медлить. Время утекает.
Мы вышли к костру с разных сторон. Некоторые из белых схватились за шесты. Первым они увидели Фулька. Я в кошачьем обличье ступал абсолютно неслышно, да и не каждый заметит гибкую, поджарую тень.
— Добро пожаловать к нашему костру, если ты пришел с добром, — произнес Сергий. Лишь он сохранил спокойствие.
Фульк присел, кивнул в мою сторону и произнес:
— Этот со мной, не бойтесь его.
Я прошел между двумя замершими плутонцами и разлегся у самого огня.
— Угощайтесь, чем богаты. — Сергий подвинул котелок с остатками похлебки к ногам Фулька.
— Благодарю, мы не голодны.
— Куда держите путь? Это — земли Плутонского домена. Я бы не советовал вам здесь бродить.
— Мое имя Фульк Диэс. Будем считать, вы меня нашли, — прямо заявил мой друг.
Повисло молчание. Ясно было, что плутонцы ошеломлены, не находят слов. Я принял человеческий облик, и сидевшие рядом со мной люди, уже смирившиеся с присутствием большой хищной кошки, отшатнулись.
— Мы идем в Город Ангелов, — произнес Жак просто для того, чтобы что-то сказать.
— Зачем? — спросил я.
— Действительно, зачем? — в сердцах произнес Сергий. — Всех нас тянет совсем не туда.
— Он запретил, — напомнил Жак.
— Некоторые люди запрещают с тайной надеждой, что их не послушаются, — тихо произнес я.
— Я не знаю, стоите ли вы того. — Фульк встал. — Я не Судия. Но мне кажется, то, чему он вас учил, противоречит его приказу. Он говорил правильно — каждый должен быть готов отдать жизнь за брата. Но каждый может не принять этой жертвы. Он ушел один, потому что не мог не идти, но боялся за вас. И теперь решение за вами. Никто его не примет вместо вас. Но если вы решитесь, я могу взять вас с собой. Впрочем, мне плевать, это — ваша жизнь, ваша совесть, ваши принципы. Уговаривать никого не буду.
— Иногда жизнь — не главное, — добавил я. — Что толку жить дальше, если ты изменил себе?
* * *
Переправа пяти тысяч человек через море, отделявшее Северный домен от Норманнского, — непростая задача. Хантеру очень повезло, что выжившие братья из корпуса Таинств ушли с ним. Совместными усилиями им удалось открыть портал на нейтральную полосу между Норманнским и Хмельным доменами. Однако все это отнимало время. Хантер не знал, как много у него причин спешить. Даже Фульк не узнал о гонцах Миракла, потому что отправились они в домены Темной стороны из Портальной башни. А вот я почувствовал момент их ухода. Зачем они высланы, мы вычислили позже.
А в те дни мы шли по следу. Грешник был жив. Я чувствовал его. Нас связала какая-то нить, и по этой тонкой ниточке вел я его учеников и своего друга. Мы настигли их посреди равнины нейтральной полосы. Костры лагеря были заметны издалека, а отдельно, на холме, еще один костер.
Холм возвышался над лагерем братства, стоял он чуть поодаль, а на его вершине был заметен издалека силуэт высохшего дерева. К этому дереву и привязали Грешника. Холм оцепили полсотни плутонцев. У костра сидела верхушка братства, все пятеро. Рядом лежала на боку Пантера. Ее руки и ноги были прикручены к шесту Грешника так, чтобы она не могла перегрызть веревки.
