Роксана сидела на траве, задрав голову и искала небо среди густой листвы. Под корой развесистого клена, к которому она прижалась спиной, текли жизненные соки. Спокойствие леса нашло отклик в ее душе. Она впитывала его так же, как пила бы воду после долгой жажды. Все бы ничего, если бы она была одна. Но рядом, по другую сторону разгорающегося костра, обхватив себя руками, качался из стороны в сторону Леон. Губы его тряслись, словно он шептал слова беззвучной молитвы. Глаза, неотрывно следящие за языками пламени, слезились.
— Возьми себя в руки, Леон, — попросила девушка: он мешал тому состоянию отрешенного спокойствия, что владело ею.
— Я стараюсь, — как старый дуб от ветра скрипнул Леон. — Но не могу.
— Надо уметь, — посоветовала и вздохнула. Спокойствие покидало ее, уступая место раздражению. — Свои чувства держи при себе. Мне вовсе необязательно знать, что происходит у тебя внутри.
— Я стараюсь. Но мне везде видится кровь. На земле, на деревьях… на руках.
— Все когда-нибудь убивали в первый раз.
— Все? — он перестал раскачиваться. — Вот до чего мы дошли! Вместо того, чтобы считать убийство из ряда вон — мы катимся в пропасть. В таком случае, что ждет нас на дне? Кровавая бойня? Это на краю пропасти еще можно удержаться, а выбраться со дна трудно, почти невозможно!
— Что ты предлагаешь? — она начинала терять терпенье.
— Я? Это очевидно. Единственное, чего я хочу — это мира.
— Все хотят мира.
— Все? Если бы хотели все, хотел бы каждый! Но я вижу по-другому. Те люди, которых мы убили по дороге — это же веррийцы! Неужели не хватило им того, что осталось в разрушенном городе? Столько добра — бери не хочу. Зачем они вышли на большую дорогу? За новыми рабами? Ради одного — двух золотых?
— Успокойся, Леон. Это обычные люди. Они всегда были такими.
— Нет, не всегда. Лет двадцать назад в Королевстве царили мир и порядок. Скажешь, не так? Какая сила подтолкнула степняков к этому походу? Чего не хватало им на родине? Я знаю, мне рассказывал отец, какие у них там полноводные реки, какие просторы. Какие гордые и красивые женщины. Какие табуны лошадей! Зачем им наш лес? Они завязли здесь — они не плодятся, а наоборот — вырождаются!
— Не пойму, к чему ты клонишь? — она понизила голос, принуждая его сделать то же самое.
— К тому. К тому, что не люди они уже давно. И война эта нужна не людям.
— А кому? — усмехнулась она. — Отцу Света?
— Нет, не ему, — он подался вперед и она испугалась, что он угодит в костер, набирающий силу. — Демонам.
Он неожиданности Роксана вздрогнула.
— Да, демонам. То, что мы потеряли связь с Иным миром, не значит, что она потеряна навсегда. Кто-то оставил открытой дверь, и они выбираются в наш мир. Пока беспомощные, но уже с зубами, как вертихвостки забираются в человеческие тела. Сидят там тихо, до поры и диктуют свои условия. Вот откуда эта кровожадная жестокость, эта ненасытная жажда чужой крови. Живет такой демон в человеческом теле и выедает его изнутри — как черви трухлявое дерево. Наступит день и не останется в нашем мире людей — одни ходячие мертвецы, за неимением другого — пожирающие друг друга.
Роксану передернуло от отвращения.
— Успокойся, — она резко поднялась.
Простая мысль, что Леон прав и подобный демон, с которым она общается по ночам, может сидеть в каждом людском теле показалась ей чудовищной. Уж со своим демоном она как-нибудь разберется, но утверждать, что с такой напастью справится каждый человек, она бы не рискнула. Есть сильные люди, никто не спорит. Взять хотя бы кочевника…
Словно услышав ее мысли, он бесшумно возник на поляне. Постоял некоторое время, давая им возможность свыкнуться с тем, что они теперь не одни. Потом подошел к Роксане и бросил к ее ногам только убитую водяную крысу. Видимо все, что он сумел раздобыть.
Несмотря на то, с каким гордым и независимым видом кочевник уселся у костра в своей любимой позе, он напомнил Роксане охотничью собаку, приносящую хозяину дичь. Интересно, во сколько водяных крыс он оценил свое спасение? И не настанет ли завтра тот день, когда бросив ей очередную добычу он скажет: все, больше я тебе ничего не должен.
Она чуть не сказала об этом вслух. Свобода пьянила ее, а лес давал силы. К тому же, ее стало изрядно утомлять поведение Ханаан-дэя. И хуже всего — она находила в себе все меньше сил, чтобы душить нарастающее раздражение.
Роксана первой вызвалась караулить. Лес хранил безмолвие. Молчали даже неизменные спутники непрошенных гостей — лесные шакалы. Только любопытная Селия время от времени показывала свой лик, полный искреннего недоумения: как, вы еще живы?
Бездымно горел костер. Роксана подкладывала заготовленный хворост и слушала единственные звуки в ночи — короткие всхлипы спящего Леона. Ханаан-дэй спал бесшумно. Он сидел по-прежнему на четвереньках, привалившись спиной к дереву, с повернутыми к свету Селии ладонями. Роксана не удивилась бы, если бы в один прекрасный момент он раскрыл бы глаза, спеша поинтересоваться: какого, собственного говоря, ты, девушка, так пристально меня рассматриваешь?
Так и случилось, когда первая треть ночи подошла к концу и на небе зажглись звезды. Но к тому времени Роксана почти клевала носом, и ей было не до умозаключений. Поймав его взгляд, полный готовности продолжать ночное бдение, девушка заснула сразу. По крайней мере, некоторое время можно отдохнуть спокойно. Чего нельзя было сказать о предутреннем времени, доставшемся Леону.
Утро подарило свет и ветер. И девушка была благодарна лесу за эту уступку. Настороженная тишина отступила. Вместе с ветром вернулись птицы и мелкое зверье.
Ханаан-дэй вызвался идти первым. Следуя за ним, Роксана отмечала чутье, помогающее кочевнику держать направление. То, с какой легкостью он угадывал путь, по которому легче обойти огромную — в десять обхватов ель. А вот в чем она склонна была ему отказать — так это в наличие осторожности, с которой должно относиться к живому лесу. Все потому, — вскоре она пришла к выводу, — что лес для степняка оставался мертвецом, когда следует опасаться рухнувшего дерева, да дикого зверья. Он совершенно не признавал одухотворенности леса, что не могло не сказаться на безопасности передвижения.
Роксана сама удивлялась показному равнодушию леса. Ни тебе духов старых деревьев, ни тебе Отверженных, ни настырных Лесуний — дочерей Лесного Деда. Не говоря уже об опасных растениях, лесных кошках и змеях! Девушку такое обстоятельство скорее настораживало, чем успокаивало. От Леона она другого поведения и не ждала, но кочевник — с его-то чутьем дикого зверя! — и вот поди ж ты, без всякой опаски прошел у высохшего дерева, тянувшего обнаженные ветви через поляну.
Девушка даже задержалась на мгновенье. Пришлось сделать вид, что нужно срочно поправить сапог. У такого дерева вполне мог оказаться дух — злобный Лесник. Убить — не убьет, но пройдет сквозь человека и трясучка на неделю, а то и больше, обеспечена. Когда рад будешь в мир иной отправиться, только чтоб холод их костей ушел.
Безбоязненно прошел кочевник мимо старого дерева, отведя настырную ветку в сторону. У Роксаны сердце дрогнуло от нехорошего предчувствия: аукнется скоро такое пренебрежение. Лесной Дед долго терпит, но видит Свет — больно бьет.
Или вот — узловатые корни из земли вывернулись и перехлестывая друг друга протянулись через намеченный путь. Окажись они живыми — дорого заплатил бы кочевник за этот прыжок! Молниеносно выпрямляется корневище, почуявшее добычу. Петля обвивает ноги, намертво впивается в кожу. Если удастся разрубить сухое дерево — калекой рискуешь до конца дней остаться. А не удастся — утянут корни под землю, сжимая тело в смертельном объятии.
Снова задержалась, на сей раз без видимого повода — просто пережидала прыжок кочевника через скрученное узлом корневище, достойный либо героя, либо глупца.
— Чего ты все время останавливаешься? — на ходу упершийся ей в спину Леон был рад передышке.
— Ничего, — отмахнулась она.
Повторить подвиг кочевника не решилась. Обошла кругом, увлекая за собой полного недоумения по поводу странного маневра Леона.
Лес благоволил к кочевнику. Но девушка не знала, распространялось ли доброта и на них с Леоном.
Ближе к вечеру путники вышли к лесной реке. Тягучая, неспешная вода текла в зарослях густой травы. Вот тут Роксана остановилась по иной причине. Насколько она помнила, последнее время ей доводилось мыться лишь под дождем, поэтому отказаться от представившейся возможности она не смогла. Уж от русалок как-нибудь отобьется — в крайнем случае венок из цветов сплетет да в воду бросит — пусть подарок принимают.
— Я буду купаться, — во всеуслышание заявила она.
И по примеру кочевника, не дожидаясь пока мужчины объявят ей свое согласие или наоборот, развернулась и пошла по течению реки. Ей почудилась спокойная заводь за излучиной и как оказалось, она не ошиблась. На сердце царило удивительное спокойствие и было совершенно все равно, останутся ли они ее подождать, разведут ли костер, или пойдут дальше. По одному или вместе. Если так — она без них в лесу не пропадет. А вот они без нее — еще вопрос.
