Моему согласию Николай обрадовался, и мы стали обговаривать разные рабочие моменты. Мне пришла идея поселиться наверху, в квартире, которую арендовал Александр Васильевич. Как раз до мастерской — два шага. К тому же район этот мне нравился гораздо больше, чем тот, где я обитал сейчас, а до гаража идти было примерно столько же. До школы, правда — дольше, но месяц можно и потерпеть. Аренда стоила дороже: тысяча семьсот без коммунальных. Но и дом этот выглядел довольно чисто и опрятно по сравнению с большинством многоквартирного жилья в бедных районах. Семья Чен тщательно следила за своим имуществом.
Когда все вопросы были улажены, Николай отправился наверх разбираться в вещах отца, а я позвонил Жене, который работал с Александром Васильевичем, объяснил ситуацию. Парень обрадовался, что мастерская откроется вновь. Он думал, что со смертью владельца заведение прекратит своё существование, и уже собирался искать новое место. Ещё мне пришла мысль позвонить Сене, спросить, не хочет ли он тоже поработать. Тот испытывал вечные проблемы с трудоустройством, а в мотоциклах шарил неплохо, правда, пока лишь в качестве хобби. Вот только номер его остался дома в записной книжке.
Пока занимался делами, с улицы донеслась стрельба. Вначале далёкая, а потом где-то совсем близко, словно за соседними домами. Неужели опять? После того случая, когда на район напали чернопетличники, тут было достаточно тихо, но в новостях постоянно проскакивали тревожные сообщения. В основном столкновения между москвичами и выходцами из Персии и Южной Азии происходили в Перово и Зюзино, где находились зороастрийские общины, но стычки эти носили кратковременный характер, да и стрельба раздавалась на улицах довольно редко. А теперь было ощущение, что неподалёку идут настоящие боевые действия. Но продолжалось это недолго: пальба смолкла, и вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь привычными уличными звуками.
Мой взгляд упал на часы на стене, и я с ужасом обнаружил, что большая стрелка уже миновала отметку в два часа. Я же опоздал на свидание! Вот блин. Со всеми этими делами я даже за временем перестал следить.
По памяти набрал номер, мысленно проклиная себя за забывчивость, и раздумывая о том, какими санкциями грозит моя оплошность. Трубку взяли быстро.
— Алло, — произнёс знакомый голос, от которого на душе сразу стало теплее.
— Привет, это я, — сказал я. — Извини, опаздываю немного. Тут дела внезапно выдались. Очень важные, никак не мог отложить. Но я сейчас приеду, через пять минут. Я здесь рядом, в двух кварталах от тебя.
— А, да, точно, мы же на два договаривались, — Амалия тоже как будто забыла о встрече. — Нет, не приезжай. Я никуда не пойду.
— Что случилось? — у меня внутри всё похолодело.
— Просто тут… очень опасно. Стреляют. Квартиру внизу подожгли. Писец, в общем, полный. Мы даже к окнам не подходим.
— Сам слыша, как стреляли. Опять началось… Как сама?
— Нормально, всем живы. Только страшно немного.
— Хорошо. Никуда не входи. И у окон тоже не стоит торчать. Дверь у вас железная?
— Ага.
— Отлично. Не выломают. Ну тогда другой раз свидимся. Главное, себя береги.
— Буду ждать. Поскорей бы беспорядки закончились, — в трубке послышался вздох.
Однако теперь, зная, что моей возлюбленной угрожает опасность, я тем более не мог просто так сидеть на месте и заниматься своими делами. Хотелось убедиться, что всё в порядке. Я вышел из мастерской, закрыл её, сел на мотоцикл, который стоял рядом, и отправился к дому Амалии.
Сегодня был выходной, и машин на дорогах оказалось немного. Бурная московская жизнь умерила свой ход на один единственный день. Вот только покой воскресных улиц нарушало тревожное завывание сирен, и где-то среди затихших кварталов снова послышался треск автоматных очередей. На одном из светофоров, пока я ждал зелёный, мимо, сверкая мигалками, пронеслись три полицейские машины. Откуда-то тянуло дымом.
Дом, в котором жила Амалия, выходил всеми своими четырьмя подъездами на спокойную тихую улицу. Рядом стоял ещё один такой же: кирпичная четырёхэтажка с мансардой и эркерами.
В одной из квартир на нижнем этаже были разбиты окна, оттуда валил дым, застилая улицу едким маревом. Но пожарные почему-то не торопились, зато возле дома собралась опасного вида компания. Лица их закрывали платки и балаклавы, в руках — металлические трубы, куски арматуры и биты. Неподалёку на тротуаре я увидел человеческие тела. Насчитал четверых. Все магазины — закрыты. Мне показалось, будто я снова попал в горячую точку: стрельба, трупы на улицах, пожары. Не хватало только воронок от снарядов и разрушенных домов.
Проехав мимо вооружённой компании, я остановился на следующем перекрёстке и развернул мотоцикл, чтобы я мог наблюдать за домом Амалии. С собой я имел нож и кусочек угля, а вот листы со знаками не взял, не думая, что поход в мастерскую обернётся на этот раз сражениями. Сердце моё сильно колотилось от волнения. Я переживал за девушку. Что если ей грозит опасность? Что если эти молодчики сейчас пойдут громить квартиры? Однако пока компания не предпринимала активных действий, и мне оставалось лишь ждать, что будет дальше. На перпендикулярной улице, которую я тоже имел возможность созерцать, орудовала ещё одна группа активистов. Мужики в масках били машины и витрины магазинов, но происходило это далеко от меня.
Из-за поворота выехала колонна машин и на большой скорости направилась в мою сторону. Первым мчал широкий и приземистый универсал, решительно глядя вперёд четырьмя круглыми фарами. За ним двигался старый синий микроавтобус ЗаП, потом — древний автомобиль с «дутым» кузовом и объёмными выступающими крыльями, замыкал колонну АМО «семьсот первый» — малолитражный седан.
Когда колонна подъехала совсем близко к людям в масках, универсал вырулил на тротуар. Компания, увидев приближение машины, бросилась в рассыпную, но было поздно: универсал на полном ходу снёс двоих. Микроавтобус затормозил на дороге, из салона выскочили несколько человек, и один из них начал стрелять из пистолета по замешкавшимся противникам. Водитель универсала вылез из машины и тоже принялся палить в убегающих. Ещё двое упали, а остальные ринулись прочь, они вихрем промчали мимо меня и, свернув за угол, побежали к следующему перекрёстку.
Ну а я ждал. События становились всё интереснее и интереснее. Стоя на перекрёстке, я рисковал схватить пулю, но тревога за возлюбленную не давала мне уехать. Но самое паршивое в том, что я не знал, смогу ли помочь, если Амалии будет угрожать опасность. Приехавшая братва была настроена решительно. Если только демонов опять выпускать…
Люди покинули машины. Их тут оказалось человек пятнадцать — все черноволосые, говорили не по-русски. Вначале я подумал: персы, но потом понял, что — нет.
Из подъезда вышли трое: здоровый мужик с пузом, тощая женщина и девушка. В последней я узнал Амалию. Да, это была именно она, а двое взрослых с ней — наверняка, её родители. И похоже, те были хорошо знакомы с вооружёнными молодчиками. Отец девушки стал обниматься с приехавшими парнями, как с друзьями, после чего Амалия вместе с матерью уселась на задние сиденья универсала, а мужик стал что-то обсуждать с водителем.
Вдруг из-за угла вылетел красный пикап с людьми в кузове. Когда внедорожник поравнялся с колонной автомобилей, сидящие в кузове начали палить из автоматов. Стрекот очередей сплошным гулом заполнил улицу, пули застучали о железо, посыпались стёкла автомобилей, а у меня сердце ушло в пятки: там, под огнём, была Амалия! Несколько армян упали, остальные попрятались за машины. Красный пикап завизжал тормозами и развернулся поперёк дороги. Из него выпрыгнули люди, вооружённые штурмовыми винтовками, и направились к колонне машин, не прекращая поливать армян свинцом.
Я не мог разглядеть нашивок на одежде стрелков, но судя по тому, что они были одеты в пиджаки и кепки, и почти все носили бороды, я понял, что это — чёрнопетличники.
Медлить было нельзя. Я завёл мотор, вдавил газ, и мотоцикл, сорвавшись с места, с глухим тарахтением стал набирать обороты. Я обогнул пикап. Стрелки цепью из шести человек неумолимо приближались к машинам армян, на асфальте лежало уже довольно много убитых и раненых.
