Он был первейшим рыцарем своего времени, и многие настаивали на том, что он должен отправиться в вечность одетый в кольчугу и панцирь, с мечом в руке. Но король распорядился по-иному – Даэрон II был человек мирный. Дунк, доковыляв до погребального ложа, увидел Баэлора в черном бархатном камзоле с алым трехглавым драконом, вышитым на груди, с тяжелой золотой цепью на шее. Меч в ножнах лежал сбоку, но шлем на принца все-таки надели – легкий золотой шлем с поднятым забралом, чтобы все могли видеть его лицо.
Валарр, Молодой Принц, стоял в ногах. Он был чуть пониже, постройнее, покрасивее своего отца и еще не обзавелся сломанным носом, придававшим Баэлору не столько величие, сколько человечность. Каштановые волосы Валарра пересекала яркая серебристо-золотая прядь. Она напомнила Дунку об Аэрионе – но это, пожалуй, зря. Волосы у Эга, отрастая, делались такими же, как у брата, а Эг для принца довольно славный парнишка.
Когда Дунк стал неуклюже выражать свои соболезнования, пересыпая их словами благодарности, принц Валарр прищурил на него холодные голубые глаза.
– Отцу было всего тридцать девять лет. Он должен был стать великим королем, самым великим после Аэгона Дракона. Почему же боги взяли его, а вас оставили? Ступайте отсюда, сьер Дункан. Ступайте.
Не найдя слов, Дунк захромал из замка в свой лагерь у зеленого пруда. Ему нечего было ответить Валарру, да и себе самому тоже. Мейстеры и кипящее вино сделали свое дело – рана заживала, не гноясь, хотя между левой рукой и соском должен был остаться большой бугристый шрам. Дунк не мог смотреть на рану, не думая при этом о Баэлоре. Он спас меня сначала мечом, а потом советом, хотя сам уже тогда был не жилец. Нет смысла в мире, если прославленный принц погибает, а межевой рыцарь остается жить. Дунк сел под вязом, уныло глядя в землю.
Когда однажды к вечеру в лагерь явились четверо стражников в королевских мундирах, Дунк проникся уверенностью, что они пришли его убить. Слишком слабый и усталый, чтобы хвататься за меч, он сидел спиной к вязу и ждал.
– Наш принц желал бы поговорить с вами наедине.
– Принц? – насторожился Дунк. – Который?
– Вот этот, – ответил Маэкар Таргариен, выйдя из-за вяза. Дунк медленно поднялся на ноги. Чего еще ему надо от меня?
Маэкар сделал знак, и стражники исчезли столь же внезапно, как и появились. Окинув Дунка пристальным взглядом, принц отошел и стал у пруда, глядя на свое отражение.
– Аэриона я отправил в Лис, – отрывисто сообщил он. – Быть может, несколько лет в Вольных Городах изменят его к лучшему.
Дунк никогда не бывал в Вольных Городах и потому не знал, что сказать. Он был рад, что Аэрион уехал из Семи Королевств, и надеялся, что принц никогда не вернется, но отцу о сыне так говорить не полагается. Дунк промолчал, а принц Маэкар обернулся к нему лицом.
– Люди, конечно, будут говорить, что я убил своего брата намеренно. Боги видят, что это ложь, но пересуды будут преследовать меня до смертного часа. И я не сомневаюсь, что это моя палица нанесла ему смертельный удар. Кроме меня, он сражался только с королевскими рыцарями, а им присяга дозволяет только защищаться. Значит, это был я. Странно, но я даже не помню удара, которым проломил ему череп. Что это – милость или проклятье? Должно быть, и то и другое.
Принц посмотрел на Дунка так, словно ждал ответа.
– Не знаю, что сказать, ваше высочество. – Дунку, пожалуй, следовало бы возненавидеть принца Маэкара, но он почему-то сочувствовал этому человеку. – Да, палицу держали вы, но погиб принц Баэлор из-за меня. Значит, и я его убийца – не меньше, чем вы.
– Да, – признал принц. – Вас тоже будут преследовать пересуды. Король стар. Когда он умрет, Валарр взойдет на Железный Трон вместо своего отца. И каждый раз, когда будет проиграна битва или случится неурожай, дурачье будет говорить: “Баэлор такого не допустил бы, но межевой рыцарь убил его”.
Дунк, что это правда.
– Если бы я не вышел на бой, вы отрубили бы мне руку. И ступню. Иногда я, сидя здесь под вязом, смотрю на свою ногу и спрашиваю себя: не мог бы я обойтись без нее? Разве стоит моя нога жизни принца? И оба Хамфри тоже были славные мужи. – Сьер Хамфри Хардинг скончался от ран прошлой ночью.
– Что же отвечает вам ваше дерево?
– Если оно и говорит что-то, то я не слышу. Но старик, сьер Арлан, каждый вечер повторял: “Что-то принесет нам завтрашний день?” Он не знал этого – и мы тоже не знаем. Может, настанет такой день, когда эта нога мне пригодится? Может, она и Королевствам понадобится – больше даже, чем жизнь принца?
Маэкар, поразмыслив, стиснув челюсти под серебристой бородой, делавшей его лицо квадратным.
– Черта с два, – бросил он наконец. – В Королевствах столько же межевых рыцарей, сколько и межей, и у всех у них ноги на месте.
– Не найдется ли у вашего высочества ответа получше? Маэкар нахмурился.
– Быть может, боги любят жестоко подшутить над нами. А может, их вовсе нет, богов. Может, все это ничего не значит. Я спросил бы верховного септона, но в последний раз, когда я был у него, он сказал, что промысел богов человеку недоступен. Может, ему следовало бы поспать под каким-нибудь деревом. – Маэкар скорчил гримасу. – Мой младший сын, похоже, привязался к вам, сьер. Ему уже время поступить в оруженосцы, но он сказал, что будет служить только вам и больше никому. Он непослушный мальчишка, как вы сами могли заметить. Согласны вы взять его к себе?
– Я? – Дунк открыл рот, закрыл и снова открыл. – Эг…, то есть Аэгон, он, конечно, хороший парнишка, и я понимаю, что для меня это честь, но…, ведь я только межевой рыцарь.
– Это можно поправить. Аэгон вернется в мой замок в Саммерхоле. Там и для вас найдется место, если захотите. Вы поступите ко мне на службу, принесете присягу, и Аэгон станет вашим оруженосцем. Вы будете учить его, а мой учитель фехтования придаст блеск вам самим. Не сомневаюсь, что ваш сьер Арлан сделал для вас все, что мог, но вам еще есть чему поучиться.
– Я знаю, ваше высочество. – Дунк посмотрел на траву, на тростник, на высокий вяз, на солнечную рябь пруда. Над водой снова кружила стрекоза – быть может, та самая. Ну так что же, Дунк? Стрекозы или драконы? Еще несколько дней назад он знал бы, что ответить. Это было все, о чем он мечтал, но теперь мечта, став осуществимой, почему-то пугала его. – Перед самой смертью принца Баэлора я поклялся, что буду служить ему.
– Весьма смело с вашей стороны. И что же он ответил?
– Что стране нужны смелые рыцари.
– Это верно. Ну и что же?
– Я возьму в оруженосцы вашего сына, но не в Саммерхоле. Год-другой по крайней мере нас там не увидят. На мой взгляд, он довольно пожил в замке. Я возьму его только в том случае, если он отправится со мной в дорогу. Он будет ездить на моей лошади, – Дунк кивнул на старую Каштанку, – носить мой старый плащ, точить мой меч и чистить мою кольчугу. Мы будем ночевать в гостиницах и на конюшнях, а временами в замке какого-нибудь богатого рыцаря или мелкого лорда – да и под открытым небом, когда придется.
