Коридор был так же великолепен, как и зал с диванами, стены переливались зелеными и синими красками — на них был изображен подводный мир с морским богом Посейдоном, который ехал на колеснице, запряженной конями из морской пены. Свет давали лампы, расставленные вдоль всей стены, и большое окно в конце коридора. Окно было открыто, и за ним виднелся прекрасный сад с апельсиновыми деревьями. Луис задрожал, когда из окна пахнуло сквозняком, но куропалату, «ответственному за дворец», просто не пришло в голову закрывать окно в разгар лета.
Они миновали коридор и анфиладу комнат с великолепной отделкой. Луису хотелось бы увидеть здесь побольше христианских символов, однако он знал, что император и его окружение люди благочестивые, и им никак не могут повредить произведения искусства прежних времен. Люди любят разные легенды, и до тех пор, пока они видят в них только легенды, никакого вреда для души нет. Но где же Беатрис?
Они свернули в коридор, украшенный не так изысканно, но все-таки и не совсем просто. Мозаика здесь была только на полу, сценки из сельской жизни: дети кормят ослов, мужчины убирают сено.
— Между прочим, твое назначение вызвало во дворце переполох.
— Какого рода переполох?
— Нашлись такие, кто утверждал, будто это подрывает доверие к существующим службам разведки.
В конце коридора было несколько бронзовых дверей. Может, Беатрис за одной из них?
— Я не имею никакого отношения к разведке.
— Так ты считаешь, злыми колдунами могут оказаться ромеи? Ты в нашем городе без году неделя, а уже клевещешь на нас?
— Нет. Я ничего не знаю. Я даже не приступал к работе.
— Вот именно, не приступал, потому что не сообразишь с чего начать. Позволь, я подскажу тебе.
— Я буду признателен.
Они остановились, и провожатый посмотрел Луису прямо в глаза. Казалось, будто этот человек сделан не из плоти и крови, а из чего-то более прочного, может, из мрамора?
— Варяги. Не нужно быть великим ученым, чтобы это понять. Стоит ясный летний день, никаких проблем. Тут приходят варяги — и небо чернеет. Теперь вернемся немного назад. Мятежник Фока повержен с помощью магии. Кто был на поле боя? Варяги. Император провел без них три сражения, и исход решали мечи и щиты. А здесь — магия. Их приход предвещала комета.
— Но это никак не объясняет болезнь василевса.
— А разве император болен?
— Нет, я...
— Ай-ай-ай, надо следить за своим языком, схоластик. Это же государственная измена или ты не знаешь?
— Я ничего не говорил.
Провожатый огляделся по сторонам.
— Конечно, не говорил. Но ты простак-северянин, и в один прекрасный день можешь снова совершить ошибку, причем при свидетелях, и тогда тебе понадобятся друзья. Я могу оказаться таким другом. Позволь мне дать тебе совет. Во всем виноваты варяги. И никаких вопросов. Сосредоточь свое внимание на них. Уменьшишь количество жертв.
— Каких жертв?
— Ну, для начала мы очистим город от уличных гадателей, как только получим приказ императора.
— Ты же говоришь, во всем виноваты варяги.
— И я в это верю. Однако ситуация непростая. Варягов шесть тысяч вооруженных воинов, пройдет время, пока мы сломим их сопротивление, посадим под замок их предводителей, осудим за преступления. А небо бурлит, и толпа в нетерпении. Уличных чародеев же двести безумных женщин и бормочущих всякую чушь мужчин. Господь прогневался на них. Что еще может означать такое небо?
— Но ты же знаешь, что они ни при чем.
— Я подозреваю, что они ни при чем в этом деле, но кто знает, в чем еще они замешаны? Они же враги Христа, а во времена, подобные нынешним, мы должны окружать себя одними лишь друзьями Спасителя. Начальник священных покоев до сих пор был противником подобных мер, однако теперь он согласится, я уверен.
— Я постараюсь, чтобы он не согласился.
Провожатый улыбнулся.
— Смотри, схоластик Луис, чтобы я не сделался твоим врагом.
— Этого я вовсе не желаю.
— Наши желания мало что значат в жизни. Важны только наши поступки. Одно твое присутствие здесь подрывает авторитет некоторых главных учреждений государства. Когда люди узнают, что ты проводишь расследование — а многие уже знают, — они решат, что власти не верят определенным службам, а без доверия императора эти службы будут уважать меньше, будут меньше бояться. Истребление гадателей несет практическую пользу. Оно поможет держать народ в страхе.
— Ценой вашей бессмертной души!
— Эти люди с дьяволом на короткой ноге. Если Христос вдруг вернется сегодня, он первый потребует их крови. А теперь прошу меня извинить. То, что ты ищешь, — за дверью.
Он постучал в дверь, а затем двинулся обратно тем же путем.
— Я буду выступать против твоего предложения, — бросил Луис в его удаляющуюся спину. Придворный остановился и обернулся.
— Если пожелаешь, можешь воспрепятствовать ему прямо сейчас.
— Как же?
— Откажись от работы.
— Но этим я подпишу себе смертный приговор.
Придворный склонил голову набок, саркастически усмехаясь.
— Выходит, твоей любви к низшему сословию имеется предел.
— Я же не святой мученик, — сказал Луис.
— Пока нет, — согласился придворный. — Если вдруг захочешь спешно покинуть город, испачкай чернилами мизинец и большой палец на левой руке. Мои люди свяжутся с тобой.
— Кто ты такой?
Однако придворный уже шагал прочь и в следующий миг исчез за углом.
Луис смотрел ему вслед, уверенный, что если вдруг захочет прибегнуть к его помощи, из города его препроводят на тот свет, а средством передвижения будет кинжал в спину.
Луис постучал в дверь. Спустя несколько мгновений дверь приоткрыл рослый, пожилой евнух.
— Входи, господин.
Он открыл дверь пошире, и перед Луисом предстало видение. Беатрис в длинном платье изумительного темно-синего цвета, с воротником из золотой парчи. Служанка как раз укладывала в прическу ее золотистые локоны. Рядом с ней, на столике, стоял серебряный кубок и тарелка с виноградом.
— Луис! Как ты долго, они сказали, что ты будешь с минуты на минуту. Посмотри на себя. Ты весь мокрый и в грязи. На тебя напали?
— Нет, боже сохрани, нет. Ты же меня знаешь. Никто не посмеет безнаказанно меня оскорбить. — Он потряс кулаками и зарычал, пытаясь рассмешить и успокоить ее.
— Ах, Луис, иди же, обними меня.
Он подошел и обнял, обхватил руками, страстно желая защитить.
— Ты видела, какое там небо? — спросил он.
— А какое небо?
— Тебя привели сюда раньше, чем все случилось?
— А что случилось?
— Неважно. Просто погода испортилась.
