Другим домочадцам короля Саррис тоже был по душе. Принца Кассандра окружали друзья-собутыльники; днем они развлекались верховой ездой наперегонки и греблей на реке, а также устраивали потешные рыцарские турниры, начинавшие входить в моду. По вечерам они увлеченно занимались соревнованиями другого рода в компании нескольких развеселых местных девиц, пользуясь с этой целью заброшенной избушкой егеря.
Принцесса Мэдук тоже любила уезжать за город — хотя бы потому, что это позволяло ей избавиться от общества фрейлин. Ее пони, Тайфер, всегда был под рукой; каждый день она с удовольствием выезжала на прогулку в окрестные луга в сопровождении помощника конюха, Пимфида. Не все ее дни проходили безоблачно: от принцессы даже в Саррисе ожидались поведение и манера одеваться, подобавшие ее положению. Мэдук, однако, почти не обращала внимания на строгие предписания леди Дездеи, отдавая предпочтение своим причудам.
Наконец Дездея отвела Мэдук в сторону, чтобы устроить серьезный разговор: «Дорогая моя, тебе давно пора осознать действительность! Ты не можешь вечно уклоняться от того факта, что ты — принцесса Мэдук Лионесская, а не какая-нибудь непутевая простушка-потаскушка без роду и без племени!»
«Очень хорошо, леди Дездея — я буду об этом помнить. А теперь мне можно идти?»
«Не спеши! По сути дела, я только начала говорить. Я пытаюсь объяснить, что каждый из твоих поступков отражается не только на твоей репутации и не только на репутации королевской семьи, но на репутации всего королевства! Подумай о том, какая огромная ответственность на тебя возложена! Ты это понимаешь?»
«Да, леди Дездея. И все же…»
«И все же — что?»
«Возникает впечатление, что моим поведением никто не интересуется — кроме вас. Поэтому в конечном счете от него ничего не зависит, и о репутации королевства беспокоиться не приходится».
«От твоих поступков очень многое зависит! — отрезала Дездея. — Дурные привычки легко усваиваются, но от них трудно отделаться! Тебе необходимо научиться любезности и благопристойности, чтобы окружающие тебя уважали и тобой восхищались».
Мэдук неохотно кивнула: «Не думаю, что кто-нибудь станет восхищаться моим вышиванием или уважать меня за то, как я танцую».
«Тем не менее, ты обязана приобрести эти навыки и прочие манеры, отличающие знатных наследниц от быдла — так, чтобы они вошли в плоть и кровь, проявляясь естественно и непроизвольно. Время летит, день проходит за днем — ты и опомниться не успеешь, как месяцы превратятся в годы! Рано или поздно начнутся разговоры о помолвке, и тогда твое поведение и твои манеры станут предметом всеобщего внимания и подвергнутся беспощадной оценке».
Мэдук скорчила презрительную гримасу: «Если кто-нибудь мной заинтересуется, ему не потребуется много времени, чтобы услышать все, что я о нем думаю!»
«Дорогая моя, прямолинейная откровенность и любезность несовместимы!»
«Какое мне дело? Я не хочу связываться с такими вещами. Пусть пристают к кому-нибудь другому со своими помолвками и женитьбами».
Леди Дездея мрачно усмехнулась: «Не будь так уверена — очень скоро тебе придется изменить точку зрения. В любом случае, мне поручено сделать из тебя благовоспитанную особу, и я этим займусь».
«Вы только потеряете время».
«Неужели? Представь себе такую ситуацию. Благородный принц приедет в Лионесс, ожидая встретить скромную и безупречную принцессу, изящную и очаровательную. Он спросит: „Где же принцесса Мэдук — прекрасная, милая, благосклонная?“ А ему ответят, указывая пальцем в окно: „Вот она!“ Принц выглянет в окно и увидит, как ты скачешь и кувыркаешься, словно одержимая, с растрепанными рыжими волосами, своевольная и неприступная, как адская фурия! Что тогда?»
«Если у этого принца есть что-нибудь в голове, он прикажет подать коня и тут же уедет, — Мэдук вскочила. — Вы закончили? Мне хотелось бы заняться своими делами».
«Можешь идти».
Леди Дездея сидела в полной неподвижности добрых десять минут. Затем она резко поднялась на ноги и поднялась в будуар королевы. Соллас сидела, опустив руки в таз с мелом, замешанным в соке молочая — таким образом она надеялась воспрепятствовать вредному воздействию сельской воды.
Королева подняла голову: «Что такое, Оттилия? Ты меня пугаешь! Ты в отчаянии? Кто-нибудь умер? Или у тебя просто желудочные колики?»
«Мое состояние объясняется другими причинами, ваше величество! Я только что говорила с принцессой Мэдук и, к сожалению, должна сообщить неутешительные новости».
Соллас вздохнула: «Опять? Как только произносят ее имя, мне становится тошно. Она в твоих руках. Научи ее вежливо разговаривать, хорошо одеваться, делать реверансы, танцевать и вышивать — больше ничего не нужно. Через несколько лет мы выдадим ее замуж. А до тех пор придется мириться с ее странностями».
«Если бы это были всего лишь „странности“, как вы изволили выразиться, я могла бы с ними справиться. Но Мэдук превратилась в настоящего сорванца — дерзкая, непослушная, неисправимая безобразница! Она плавает в реке, куда я боюсь заходить. Она забирается на деревья, прячется в листве и притворяется, что меня не слышит. Чаще всего она проводит время в конюшне: от нее всегда разит навозом. Не знаю, что с ней делать».
Соллас вытащила руку из белой жижи, рассмотрела кожу и решила, что процедура производит желаемый эффект. Горничная начала было удалять налипшую пасту, чем вызвала гневный окрик королевы: «Поосторожнее, Нельда! Ты с меня шкуру сдираешь заживо! Ты бы еще принесла, в самом деле, скребок из конюшни!»
«Прошу прощения, ваше величество! Я буду осторожнее. Ваши руки теперь выглядят просто прекрасно!»
Королева Соллас кисло кивнула: «Поэтому я и терплю такие мучения. Ты что-то сказала, Оттилия?»
«Что делать с принцессой Мэдук?»
Соллас подняла на воспитательницу пустой волоокий взор: «В чем, по сути дела, она провинилась?»
«Она не слушается, делает, что хочет, и не всегда содержит себя в чистоте и порядке. У нее часто замызганное лицо, а в прическе путается солома — если этот рыжий ералаш можно назвать прической. Нерадивое, упрямое, своенравное, дикое создание!»
Королева снова вздохнула и взяла виноградину из стоявшей под рукой чаши: «Передай принцессе, что я недовольна. Разъясни ей, что заслужить мое благоволение она может только благопристойным поведением».
«Я это делала десятки раз, ваше величество. С таким же успехом можно было бы обращаться к стене».
«Хм. Конечно, ей скучно — мне здесь тоже скучно. Крестьянская жизнь просто выводит меня из себя! Где изящные, любезные девочки, окружавшие ее в Хайдионе? Они изысканно одеваются, у них утонченные манеры! Мэдук могла бы многому научиться, если бы стала им подражать».
