Леди Дездея могла только посочувствовать воспитанницам: «Вам следовало быть осторожнее! Ивее же, принцессе не следует тратить столько времени на лошадь. Завтра я этим займусь! Мы будем вышивать крестиками, закусывая медовыми коврижками и запивая их прохладным сангари. От этого никто не откажется!»
На рассвете три девочки завтракали луковым пудингом с холодной вареной птицей в приятной маленькой комнате с окнами, выходившими в парк. К ним зашел принц Кассандр. Присев за стол, он приказал лакею принести бутыль бледного сладкого вина. Откинувшись на спинку стула, принц принялся прихлебывать вино из кубка и пространно рассуждать о своем мировоззрении в общем и о своих авантюрах в частности. На следующий день он и его приятели намеревались поехать на север по Старой дороге, чтобы навестить большую ярмарку в городке под наименованием Флохамет. «Мы устроим турнир![7] — пообещал Кассандр. — Если найдется приличный противник, мне, наверное, придется стерпеть пару царапин — но мы, разумеется, не намерены соревноваться с деревенщиной».
Несмотря на относительно юный возраст, Девонета всегда была готова проверить эффективность своих чар: «Для того, чтобы так рисковать, нужно ничего не бояться!»
Кассандр сделал неопределенный жест рукой, в целом признающий справедливость замечания: «На турнирных поединках требуется сочетание множества навыков, приобретаемых на практике, а также врожденных способностей — не говоря уже о безукоризненном умении держаться в седле. Может быть, я преувеличиваю свои возможности, но мне кажется, что я смогу неплохо себя показать. Почему бы вам трем не поехать с нами во Флохамет — хотя бы для того, чтобы посмотреть на ярмарку? А потом, если турнир состоится, мы надели бы ваши ленты! Как вы думаете?»
«Заманчивое предложение! — воскликнула Хлодис. — Но леди Дездея уже назначила нам расписание на завтра».
«Утром мы будем сидеть и вышивать в теплице, а маэстро Жослен будет нам петь, аккомпанируя на лютне, — назидательно произнесла Девонета, покосившись на принцессу. — А после полудня королева устраивает прием, и мы все должны на нем присутствовать».
«Что ж, на вашем месте я не стал бы пренебрегать указаниями Дездеи, — пожал плечами Кассандр. — Может быть, этим летом снова представится такой случай».
«Очень надеюсь! — подхватила Девонета. — Представляю себе, как у зрителей замирают сердца, когда вы сбрасываете на землю противников, одного за другим!»
«Все не так просто, — слегка смутился Кассандр. — Кроме того, на ярмарке может не оказаться никого, кроме пахарей, лавочников и дровосеков. Посмотрим!»
2
Рано утром, когда над восточными холмами только показался багровый край солнечного диска, Мэдук вскочила с постели, оделась, наскоро позавтракала в кухне холодной овсяной кашей с инжиром и побежала в конюшню. Там она отыскала Пимфида и приказала ему оседлать Тайфера и другую лошадь для себя.
Пимфид жмурился, зевал и чесал в затылке: «Зачем выезжать в такую рань? Не думаю, что в этом есть какой-то смысл».
«Я не просила тебя думать, Пимфид! Думать буду я, а я уже все решила. Просто приготовь лошадей — и не задерживайся».
«Не вижу необходимости торопиться, — ворчал конюший. — Еще только светает, впереди целый день».
«Разве не понятно? Я хочу смыться от Девонеты и Хлодис! Пошевеливайся, будь так добр!»
«Очень хорошо, ваше высочество, — Пимфид флегматично оседлал лошадей и вывел их из конюшни. — Куда изволите ехать?»
«Куда угодно, лишь бы подальше отсюда — на Старую дорогу, например».
«До Старой дороги не близко! Четыре или пять миль…»
«Неважно! Погода хорошая, лошадям не терпится размяться».
«Но мы не вернемся к обеду! По-вашему, я должен голодать?»
«Поехали, Пимфид! Сегодня состояние твоего желудка не имеет значения».
«Оно может не иметь значения для вашего высочества — вы можете позволить себе закусывать шафранными кексами и жареными потрохами в меду, когда вам заблагорассудится! Но я не более чем крестьянский сын, как вы могли заметить, и аппетит у меня здоровый, так что вам придется подождать, пока я не найду хотя бы хлеба с сыром в дорогу».
«Поторопись!»
Конюший побежал куда-то и скоро вернулся с холщовой котомкой — ее он привязал к задней луке седла.
«Ты готов наконец? — спросила Мэдук. — Тогда поехали!»
3Дорога из Сарриса пролегала по королевским парковым угодьям: мимо лугов, усеянных ромашками и пламенно-красными маками, цветами волчьих бобов и дикой горчицы, мимо ясеневых и березовых рощ, в тени коренастых дубов, протянувших ветви над колеей.
Границу королевских парков отмечали небольшие каменные ворота, а за ними уже виднелся перекресток, где дорога в Саррис пересекалась Компанейским проездом.
Мэдук и Пимфид повернули на север по Компанейскому проезду — не без возражений со стороны Пимфида, не понимавшего, что так интересовало принцессу на Старой дороге: «Там ничего нет, кроме дороги; в одну сторону она ведет направо, а в другую — налево, вот и все!»
«Именно так, — кивнула Мэдук. — Поехали!»
В окрестностях постепенно стали появляться признаки сельскохозяйственной деятельности: небольшие, окаймленные старыми каменными оградами поля, засеянные овсом и ячменем, а время от времени и фермерский дом. Через пару миль колея стала полого подниматься длинными петлями, чтобы присоединиться наконец, на самом гребне холма, к Старой дороге.
Здесь Мэдук и помощник конюшего придержали лошадей. Обернувшись, они могли обозревать обширную панораму — весь Компанейский проезд до перекрестка, а справа от перекрестка — королевские парки до самых тополей, росших вдоль берегов реки Глейм, хотя загородную усадьбу не было видно за деревьями.
В соответствии с предсказанием Пимфида, Старая дорога тянулась налево и направо, спускаясь в ложбины и теряясь из виду в обоих направлениях. Компанейский проезд, пересекая Старую дорогу, продолжался туда, где мрачновато темнела чаща Тантревальского леса — здесь до него оставалось немногим больше мили.
Сейчас на Старой дороге никого больше не было — что само по себе, по-видимому, вызвало у Пимфида опасения. Приподнявшись в седле и вытянув шею, он долго оглядывался по сторонам. Мэдук наблюдала за ним с недоумением и наконец спросила: «Куда ты так внимательно смотришь, если вокруг никого нет?»
«Именно в этом я хочу убедиться».
«Не понимаю».
«Разумеется, не понимаете! — с некоторым высокомерием отозвался подросток-конюший. — В вашем возрасте позволительно не знать об опасностях этого мира — а им несть числа! Если хорошенько присмотреться — и даже если не присматриваться — всяких подвохов и бед всюду видимо-невидимо».
