- Вы хотите, чтобы я почувствовал их? - уточнил Йозеф.
- Да, как я понял из разговоров других больных, вы это можете. Ты сильнее всех погружен в это пространство…
- Я постараюсь для вас, - с задержкой сказал Йозеф, - Но… я не знаю, как это делать. Да, мне все время кажется, что я чувствую местонахождение чужих людей, чувствую, как они шевелятся, но найти конкретного человека я не пробовал. Такой цели передо мной еще не было.
Доктор недовольно погладил бородку и причмокнул.
- Сколько тебе нужно времени?
- День-два, - ответил Йозеф.
- Катастрофа, - пробормотал доктор и никто, кроме меня его не услышал, - Береги себя Йозеф, ты наша надежда… последняя надежда.
Мы проводили Йозефа до квартиры, а сами вышли во двор.
- Что это за высокопоставленный чиновник такой? - спросила я.
- Чиновник, высоко поставленный, - эхом задумчиво ответил ван Чех, - Меня тут осенило ночью. Что у проникновения пограничья в наше пространство есть две причины: здесь находится чересчур мощный больной, который притянул пограничье к себе, либо… мне трудно представить иное развитие событий, но, возможно, это настолько занятой и увлеченный делами человек, что он просто не замечает того, что происходит вокруг… Такое может быть…
- Как такое может быть?
- Вот возьми Альберта… И всех подобных ему творцов. Вспомни Серцета. Без безумия там не обходилось, но как они были увлечены и целью и процессом! Это дорогого стоит, - философски сказал доктор и задумался.
Так же задумчиво ван Чех вскрыл машину, не меняя философского выражения лица, покопался в проводках под рулем, завел машину. Мы поехали куда-то в центр города. Доктор вел машину, не меняя спокойного выражения лица.
Мы подъехали к светло-голубому зданию старой постройки.
- Выходим, - отрывисто сказал ван Чех. Только тогда я поняла, что он очень взволнован, если не зол.
Я еле поспевала за доктором, он летел по пустым коридорам какого-то учреждения, названия которого на табличке мне прочесть не удалось. Вокруг все было очень богатое, даже какое-то пафосное. То и дело мне на глаза попадались разного рода символы медицины.
- Это Минздрав что ли? - догадалась я.
- А ты читать совсем разучилась? На табличке же написано было! - раздраженно ответил доктор. Я промолчала.
Мы резко остановились возле очень красивых дверей. Доктор замер, а потом резко, без стука распахнул дверь.
- Вы, почему врываетесь без доклада? - сурово спросил лысый мужчина в дорогом пиджаке.
Он не отрывал головы от своих бумаг. Постоянно что-то помечал, писал резолюции, подписывал, складывал в стопочки листы бумаги…
- Секретарь запропастился куда-то… Поможете мне?
Доктор подошел к столу. Один взмах его руки превратил кабинет на мгновение в белое облако. Бумага разлетелась и, как густой снег, медленно опустилась на пол.
Министр медленно поднял голову, в его маленьких светлых глазах светилась ярость.
- Я работаю, уважаемый! - прорычал он.
- Подойди к окну и посмотри, к чему твоя работа привела, - в тон ему ответил доктор.
- Покиньте кабинет!!! - закричал министр.
- Ты один здесь. Остальные в ужасе прячутся по домам. Ты заварил эту кашу!
Вдруг я поняла, что сейчас поседею от страха: из-за министра полезли сотни маленьких тонких ручек, они ловко подбирали листочки и складывали их в аккуратные стопочки.
Повинуясь какому-то инстинкту, я подбежала к окну и распахнула тяжелые темные шторы. Сторона была не солнечная, дело близилось к вечеру, солнце скоро должно было прийти к окнам кабинета. Я выхватила зеркальце и пустила в спину министра, больше похожего на рака с содранными со спины щитками, солнечный зайчик.
Министр взвыл.
- Где Виктор? Где Британия?! Говори! - крикнула я, не владея собой.
- Брижит, прекрати! - крикнул мне доктор.
Он немного пришел в себя, а вот меня уже пьянила месть за все мои переживания: за Виктора, за Алекса, за всех, кто теперь жался по домам в страхе, за себя, вынужденную искать выход из безвыходной ситуации.
Министр хрипел и выл. Доктор в один прыжок достиг меня и больно ударил по руке. Зеркальце выпало, но не разбилось.
- Ты убьешь его! - зашипел он, бешено вращая глазами.
- Пусть он скажет, где они! - меня прорвало.
Столько времени засунутых запазухи беспокойств дало о себе знать. Я осела на пол, плакать не могла, только сухо всхлипывала. Доктор сменил гнев на милость и оставил меня в покое, поднял зеркальце с пола и подошел к многорукому министру, который все никак не мог отдышаться.
- Значит так, руконогий, - перешел на деловой тон доктор, - Ты знаешь что натворил?
Министр молчал. Доктор лег поверх бумаг на стол и поймал зайчика, но не успел направить.
- Знаю! - взвизгнул министр.
- Что нужно, чтобы все это убрать?
- Вам не под силу. Теперь все будет так, как решит большинство, - пророкотал министр, - А нас большинство!
- Нет, дружочек, - улыбнулся доктор, хотя в этой улыбке не было ничего, веселого, - будет так, как я скажу, - ван Чех снова поймал зайчика и направил министру в ухо. Тот тихо заверещал. Доктор убрал зайчик.
- Ну, убьешь ты меня и что?! - усмехнулся министр.
- Ну, убью… - согласился доктор, - а будет вот что. Ты умрешь, соответственно, я быстро сделаю так, что психи уберутся в больницы. Притянутое тобой Пограничье вернется на свое место, - лицо доктора приняло мечтательное выражение.
- Нет, доктор, если бы все было так просто. Я умру, со мной умрет часть, как ты его называешь Пограничья. Вот и подумай, сколько крови нужно пролить, чтобы все убрать…
- Сколько ее уже льется… - мрачно проговорил доктор.
- Ты прав, док, я его притянул, только чтобы восстановить справедливость. Вы нами помыкаете. А теперь мы будем помыкать вами, заключать в стационары, ломать вашу природу, - министр сипло и ехидно рассмеялся.
- Я же сказал, - с напором повторил доктор, - такого не будет!
Министр пожал плечами.
- Что касается ваших Виктора и Брижит… Ищите их сами! Вы не думаете, что я стану вам помогать?!
Доктор заскрежетал зубами.
- Я же убью! Я за них не только твою тушку выпотрошу, но, сколько нужно будет, стольких разделаю и освежую, - тихо сказал ван Чех.
- Я ничего тебе больше не скажу. Не мешай мне делать мои дела, - фыркнул министр.
- Я еще не закончил с тобой, - в тон ему ответил доктор.
- Да, уберешься ты с моего стола или нет! - взорвался министр, схватил доктора всем множеством своих рук. Ван Чех оказался в безвыходном положении. Его касалось некое существо из Пограничья, но с ним ничего не происходило.
- Ты из наших? - спросил министр. Это последнее, что он успел сказать.
Я, видя, что доктор в опасности, что моя последняя надежда на выживание гаснет, рванула тяжелую темную штору вниз - хватило сил сорвать ее. С грохотом меня прикрыло тяжелой материей и ударило чем-то по хребту. Я слышала, как верещал обжигаемый солнцем министр… Это последнее, что я слышала.
