Михас побледнел.
— Нет, мы все в вас выкинули, — отрезал Тамареск.
— Да, колымагу вашу мы тоже продадим, вам-то она ни к чему, — Иргаса запрыгнул на Игаба и что-то крикнул своим людям на Ардорском. Часть залезла в карету, часть на того же игаба.
— И как это все называетсмя, Тама? Или ты Иска? — набросился на Тамареска Михас.
— У меня два имени. По-человечьи я — Тамареск, по-ардорски — Иска. Я — внук шамана все-таки.
— И кто эти милые товарищи? — оглядываясь на замотанных по глаза Ардогов, спросил Гай.
— Это работорговцы. А мы теперь рабы, и они едут нас продавать.
— Ты сейчас много чего объяснил, — заметил Гай.
— Откуда они тебя знают? — не унимался Михас.
Тамареск молчал.
— Скажи им, Тама, — откуда-то сказал Эток (охранники, говорившие только на ардорском дико покосились на чревовещателя), — ты все равно уже не отвертишься.
— Заткнись, — шикнул Тамареск и как-то сник под двумя любопытствующими и негодующими взглядами. Он упорно молчал.
— Ладно, Тама, это твоя тайна, — первым сдался Гай, — Ты лучше расскажи, что нас ждет в рабстве?
— Нет, кое-что вы обязаны знать, только придется начать с самого начала, — перебил его Тамареск, — В Ардоре совершенно нормально, что мужчина может испытывать влечение и к мужчине, и к женщине одновременно. Мой отец — сын шамана, сам готовился стать шаманом, когда встретил мою матушку. Я не знаю была ли это любовь, но родился я и отец оставил меня в Ардоре, а мать вывез в ФОЛМиТ и никогда я ее не видел. У отца был гарем из наложниц и наложников. Взрослеем мы рано, и когда пришло время инициации, отец задал мне вопрос с кем я бы хотел провести ночь. Я выбрал самую красивую девочку из нашего селения, тяги к мужчинам я никогда не испытывал (Гай нарочито вздохнул и якобы вытер пот со лба, прокомментировав: "Спиной я к тебе все равно больше не повернусь!"). Заметив эту тенденцию отец поговорил со мной, мол, это не страшно, можешь любить мужчин даже больше, чем женщин, но я упорно не понимал как, а главное зачем это делать. Отец мой так и не стал шаманом, по ряду причин, а я отправился путешествовать (в то время как раз возобновилась забытая кровная война с другой деревней). Путешественник в ардоре имеет два пути: стать рабом и стать работорговцем.
Иргаса пытался меня поймать, но первый раз я сбежал от него, как и во второй, и в третий, в четвертый раз он заарканил меня, но за ловкость и отвагу не стал продавать, такие ребята, как я, ему были нужны. Я поднаторел в деле и скоро обзавелся своей шайкой. Где шайка там и улов, где улов — деньги, где деньги — зависть. Иргаса правильно сказал, что любой другой торговец меня бы убил, тут мне повезло. Я за два года сколотил себе состояние, которое потом и кровью многие годы зарабатывали другие мои собратья по цеху. Пришлось выучить человечий язык, так как дороже всего продавать рабов ФОЛМиТу.
Сколотив состояние, я решил уйти, уехать в Пратку и учиться там. Тем более, слишком многие желали мне смерти здесь, я стал слишком заметным, а внимания к себе я не люблю. Последней каплей стала — Таура. Я поймал ее в пустыне, выходил, вылечил и продал Верховному Шаману в Ынифе. Ей там хорошо живется, кстати, я специально все устроил. Я не любил ее никогда, как женщину, зато любил, как сестру.
Рабам в принципе неплохо живется, их обязаны кормить, поить, следить за их здоровьем. Правда, если ты не понравишься хозяину, тебя вернут и вернут все деньги оплаченные за тебя. Если тебя вернут три раза, продавец может тебя убить, но в остальном… Рабы попадают туда, где есть деньги и нужны рабочие и слуги. Работа разная, в том числе и неприятная, зато твоя жизнь гарантированно защищена. Тебя не убьют на войне, не отравят. Даже если хозяин умрет, новый хозяин не имеет права тебя убить, он может перепродать или передарить… Может сдать в аренду или отдать на время… Как-то так.
— Что-то райскими кущами не пахнет, — заметил Гай, — Эток, а ты эту историю откуда знаешь?
— Эток знает. Мы с ним познакомились на границе с ФОЛМиТом, пока я добирался до Пратки, говорить было не с кем. А мы вроде как подружились, вот я все ему и рассказывал.
— А почему бы твоему другу просто не отпустить тебя? — спросил Михас.
— Бизнес есть бизнес. Да и потом кто-то другой поймает меня и убьет. Иргаса испытывает ко мне слишком теплые чувства, он мне, как второй отец, а я у него единтсвенный сын.
— Высокие отношения, ничего не скажешь, — резюмировал Михас, — в странную переделку мы попали.
— Теперь точно что-то надо делть с Этоком, если они его увидят, то убьют еще раньше, чем Иргаса прикажет не стрелять, — сказал Тамареск.
— Может выпустим его ночью?
— Я согласен, хозяин, помнишь, как я жил тогда, когда ты меня нашел. Я жил по ночам, а днем закапывался и спал.
— Одно мне только не понятно, как мы встретимся все в назначенном месте? У этого Бархутхо? — недоумевал Гай.
— Ты уверен, что мы встретимся? — осведомился Михас.
— Я уверен только в одном. Как бы ни жилось тут рабам, я — студент, я — исследователь, я, черт побери, основная надежда Пратских библиотек, я не могу быть здесь рабом! — высокопарно завершил тираду Гай.
— Тама, ты знаешь, можно ли сбежать?
— Теоритически можно, но всем, кому это удавалось, мертвы. Убиты при побеге.
Гай о чем-то задумался. Друзья улеглись спать.
Ночью Тамареск выпустил Этока и сориентировал кота идти строго на закат. Примет у деревушки Бархутхо было более, чем достаточно, поэтому найти ее кот мог без труда. Тамареск же лелеял надежду, на чудо, что им удасться спастись и они продолжат свою экспедицию. В крайнем случае, Эток сможет прожить без труда в землях края света, если, конечно, все, что пишут о них правда. В любом случае, кто-кто, а Эток не пропадет.
Искушенному жителю такого густонаселенного города, как Пратка, Ынифа могла показаться не более, чем захудалой дырой. Город на полсотни жителей, тех у кого полно денег. В Ынифе постоянно что-то покупали и продавали. Этот город был средоточением всех денег ардора. Сюда ежедневно приезжали те, кто хотел обогатиться, привозили товар, а те, кто хотели что-то купить привозили себя и свои кошельки.
Город был поделен на сектора для удобства. В одном секторе продавали только овощи, в другом только фрукты (насколько можно было их выращивать на такой сухой земле), в третьем скотину и т. д. Но самым посещаемым местом, в том числе и иностранцами (которым посчастливилось добраться до Ынифы не на работорговичьем Игабе), был рынок рабов. Тут продавали всех и всем.
