Больше ничего не произошло.
Подняв нож, Малфой бросился на Гарри, но его собственный сын возник между ними, схватил Люциуса за руку, пытаясь поднять нож как можно выше.
— Отец! Довольно! Ты и так ведешь себя, как бандит! Взял в заложники ребенка — чистокровного ребенка! А как же те ценности, которые ты проповедуешь? Бросаешься непростительными проклятиями в толпу! Ты с самого начала выбрал неверную сторону, а теперь еще и усугубляешь свою вину! Сколько еще унижений выдержит имя Малфоев? Мне стыдно за тебя!
Глядя на лицо сына, так похожее на собственное, Люциус неожиданно понял: уговоры Драко не переубедят. Сын искренне верит всему, что говорит.
Он с силой нажал на руку мальчика. Люциус был выше и сильнее, и победить сына не составило бы труда.
Невилл с хлопком появился за спиной Малфоя, держа палочку наготове.
— Нет! — крикнул Драко, не сводя глаз с отца.
Стоящий рядом Северус тоже поднял оружие и прицелился в Люциуса.
Тот продолжал давить на руку сына, заодно опуская и нож. Лезвие приближалось к лицу Драко, целясь в основание шеи.
На лбу юноши проступили капли пота.
Сталь полоснула Драко по щеке, и Люциус сделал шаг назад.
Дальше все происходило одновременно и очень быстро.
— Это за неуважение к отцу, — промолвил Люциус и вонзил нож в собственное сердце.
Невилл, Гарри и Снейп безмолвно выстрелили в него Avada Kedavra.
Лонгботтом едва успел подхватить Драко. Того трясло, как в лихорадке.
Снейп посмотрел на Гарри. Он был жив!
Жив!
Зельевар сделал шаг вперед, чувствуя, как сердце готово разорваться от счастья.
Гарри тепло улыбнулся партнеру, но поднял руку, прося тишины.
— Мне очень жаль, что игру прервали. Быть может, ее стоит провести заново? — поинтересовался юноша, и всеобщий смех стал ему ответом. — Хочется верить, в следующий раз мы сыграем без перебоев, — это предложение встретили аплодисментами. — Надеюсь, вы увидите, что нас ожидает жизнь в действительно мирное время. Хорошего дня вам и вашим семьям!
Под грохот рукоплесканий Гарри и Снейп ушли со стадиона.
Война закончилась.
Глава 42: Битва иного рода
Из глаз Снейпа брызнули слезы — прежде такое случалось исключительно под влиянием страшной боли. На этот раз боли не было — были шок, радость, изумление и трепет, потому что Гарри остался жив и… о, Мерлин!
Скрывшись от взглядов толпы в мрачном пространстве под учительской трибуной, они бросились друг к другу в объятия, сжимая крепко и отчаянно.
С дрожащих губ Снейпа сорвалось короткое рыдание. Непослушные слезы закапали на макушку Гарри.
— Ну что ты, любимый мой, — юноша гладил зельевара по спине, пытаясь успокоить.
Заглянувший было Рон услышал издаваемые Снейпом безобразные звуки, поймал взгляд Римуса и вместе с оборотнем встал снаружи. Люпин накрыл место под трибуной чарами тишины.
— Не нужно плакать, — шептал Гарри. — Я тоже верил, что мне крышка. Его больше нет, Северус, и Волдеморта тоже! Ты свободен! Господи, как я счастлив!
Подняв залитое слезами лицо, Снейп жадно впился губами в рот Гарри.
Юный волхв аппарировал обоих в спальню зельевара, чарами избавился от одежды и, толкнув Северуса на кровать, взобрался сверху, всем телом приникая как можно ближе.
Секс был нетерпеливым, страстным, полным желания. Все закончилось слишком быстро, но Северус не мог перестать целовать Гарри, не мог выпустить его из объятий.
Переведя дыхание, юноша рассмеялся и в ожидании, пока колотящееся сердце вернется в нормальный ритм, опустил голову на плечо любовника.
— Как хорошо, — касаясь языком влажной кожи, прошептал он.
— Да, — хрипло согласился Снейп, не прекращая водить ладонями по телу партнера. Гарри призвал одеяло и, не слезая с Северуса, хорошенько укутал их обоих.
— Любовь — такая сильная эмоция, — заметил молодой человек. — Меня от нее просто распирает.
— Может, это от магии тебя распирает? — пошутил Снейп.
— От нее тоже, — усмехнулся Гарри. — Я снова чувствую себя целым. Боль вот здесь, — он скользнул рукой между их телами, чтобы коснуться груди, — пропала. Я столько лет прожил магглом… трудно поверить, что волшебство стало неотъемлемой частью меня в такой краткий срок.
— Ты — волшебник, — возразил Снейп, сжимая тугие, крепкие ягодицы юноши.
Тот счастливо рассмеялся.
— Ага.
— Ты лишил малфоевских прихвостней магии?
— Да.
— Но не станут ли они неподвластными ей, как ты?
— Сев, я знаю, что ты считаешь меня идиотом, но я же не постоянно такой. Оставил им самую малость — ровно столько, сколько есть у любого маггла.
— Какой ты умница, — усмехнулся Снейп.
— Раз красотой не вышел, хоть умницей побуду, — беззаботно отозвался Гарри. — А ведь это, кажется, первая твоя похвала в мой адрес.
— У меня сегодня хорошее настроение.
— У меня тоже, — улыбнулся юноша.
Так, в томном полусне, они провели еще немало времени.
— Наверное, тебе стоит показаться врачам, — нехотя заметил Снейп.
— Не сейчас. Мы снова займемся любовью. Вряд ли они захотят смотреть.
— Да уж, пожалуй. Тогда позже. Нужно…
— Я знаю. Потом. Сначала замечательный ты войдешь в тугого, горячего меня. После — сон. А там уже и к врачу можно будет пойти.
— Отличный план.
План действительно был неплох. Первая и вторая его части прошли без помех.
Вот только Гарри не проснулся.
Несколько часов спустя Снейп успел не единожды посетить ванную комнату, перекусить и проигнорировать стук в дверь, прежде чем решил разбудить любовника и заставить его поесть.
Гарри не просыпался.
Дыхание его было ровным, но, когда Снейп перевернул юношу на бок, увидел, что тот весь горит, а простыня взмокла от пота.
Зельевар немедленно связался с Поппи. Колдоведьма ворвалась в его покои вместе с маггловским доктором. Женщина ласково поинтересовалась, хочет ли Северус, чтобы Гарри оставался здесь или был перенесен в лазарет.
Тогда-то Снейп понял, что их несчастья еще не окончены.
Он ценил уединение, но чего оно стоило теперь? Гарри не захотел бы у… торчать в лазарете дольше необходимого. Северус распахнул двери, и в них непрерывным потоком хлынули люди. Так продолжалось тридцать шесть часов подряд. Приходили Драко, Энтвисл, Рон Уизли, Невилл, Гермиона Грейнджер, Альбус, разумеется. Оба маггловских врача.
Любопытных отпугивал один вид алхимика. И на том спасибо.
— Его магия пытается бороться с недугом, Северус, — еще в первый свой визит определила Поппи.
