Тело моего дядюшки, высокочтимого эдла Роклдорна, так и не нашли. Как и тела еще добрых пары сотен моих здешних земляков. Судя по всему, погребальным костром для них стал густой сосняк у подножия дальней горы, где собравшееся под его сине-зелено-золотыми знаменами войско сдерживало натиск левого крыла вражеской орды. Что бой, что пожар там полыхал самый жаркий… Во всяком случае, характерный гребенчатый шлем, части доспехов с уникальной насечкой и обгорелый медальон с изображением нашего фамильного герба нашли среди дымящихся головешек и россыпей золы именно в той части ущелья в результате долгих и тщательных поисков. После нужно будет еще забрать боевые реликвии у нашей похоронной команды…
Мое внимание привлекла высокая черноволосая фигура, шагнувшая к одному из таких сооружений с чадящим факелом в руке. Сухие сучья тут же заполыхали с громким треском, рассыпая снопы искр, чуть позже занялись дымным пламенем явно чем-то политые поленья. Тарглан обошел вокруг помоста, сделав огненное кольцо ровным и непрерывным, бросил факел в костер и отступил назад, щурясь от жара. Меня поразило даже не бесстрастное выражение закаменевшего лица — вокруг его непривычно ссутуленной фигуры не было видно вообще никакого свечения, словно я смотрела на безжизненный памятник…
Впрочем, не нужно было подключать сенсоры, чтобы догадаться о том, что творится сейчас в его душе — что уж тут непонятного!.. Я подошла ближе, встала рядом; не глядя нашла и осторожно сжала ледяные пальцы Призрака. Потом просто молча прижалась щекой к холодной коже рукава его любимой куртки — ну не знаю я таких слов, какими можно было бы утешить человека в подобной ситуации!..
Порывистый ветер трепал яркое сине-красное знамя с изображением хорошо знакомого герба. Часто смаргивая набегающие слезы, я неотрывно смотрела на огонь. Ревущее пламя рвалось вверх, сделав помост невидимым даже для сенсоров. Клубы дыма от многочисленных костров, смешиваясь, причудливо изогнутыми столбами подпирали хмурые, словно провисшие от пухлых туч небеса, которые щедро вывернули на наши головы запасы снега, оставшиеся с уже миновавшей зимы. Мелькнуло смутное воспоминание: моя светлой памяти бабуля говорила когда-то, что снег или дождь на похоронах — это хорошо, потому что небесная влага в любом виде убирает следы завершенного действия. Значит, люди уходят, выполнив до конца предназначенное им в этой жизни. Что ж, седой вождь более чем достойно завершил свой путь! Значит, все правильно…
Пальцы Призрака шевельнулись, и я ощутила слабое ответное пожатие, а вокруг плотными рядами стояли наши соратники, негромко выпевая низкими хрипловатыми голосами сдержанно-суровые слова прощальных гимнов…
Часть третья
КОРОНАЦИЯ И КУЛЬМИНАЦИЯ
Денек выдался что надо. Причем началось это самое «что надо» задолго до рассвета, когда в мои сладкие предутренние сны просочился тихий, но до безобразия настойчивый шепот. Кто-то не на шутку возжаждал общения, да еще и звал меня по имени, в смысле — по настоящему имени, доставшемуся с рождения…
Веки отчаянно сопротивлялись попыткам их приоткрыть, справедливо полагая, что по ночам глазами пользоваться незачем, особенно после многодневной работы в усиленном режиме. Ведь с одолением врага и погребением погибших наши хлопоты не закончились, теперь и королевский замок, и столица ходили ходуном — везде наводился порядок, и шла подготовка к церемонии коронации. Меня, правда, вся эта суета не коснулась, я лишь должна была выбрать себе апартаменты по вкусу, устроиться в них с комфортом и предаться заслуженному отдыху, не стесняясь в пожеланиях и не мешая остальным сбиваться с ног в трудах праведных. Наконец-то я получила возможность по-настоящему прочувствовать, что значит быть носительницей столь редкого и почетного звания «видящей»! Но разве я усижу на месте?!
Как прошла очередная и окончательная переброска нас в столицу, сколько покоев из числа предложенных я не удостоила своим присутствием, и почему они мне вдруг не понравились, кто именно помогал с размещением и приведением в порядок моей замученной жизнью светлости… Это, как и многое другое, не смогу вразумительно вспомнить и за Нобелевскую премию по причине крайней отжатости, да такой, что всем вместе взятым лимонам и не снилась! В памяти задержалось разве что море положительных ощущений от почти двухчасового погружения в горячую ванну с душистой водой и последующего размещения своего измотанного до крайности организма на просторах необъятного «дрыходрома»…
Нарушить мой покой не осмелился никто — даже стража, курсировавшая в коридорах и наверняка знавшая о степени звукоизоляции внутри древней капитальной постройки, мимо моей двери невольно перемещалась на цыпочках!.. Несколько часов беспробудного сна сотворили чудо, вернув меня к жизни. Вместо утренней зарядки был сеанс перетягивания одеяла и вольной борьбы с расшалившейся надхой, приведение себя в сногсшибательный вид и длительная экскурсия по бескрайнему замку.
Для начала я, не дожидаясь трапезы по расписанию, совершила набег на кухню, где меня в рекордные сроки до потери дыхания закормили всяческими вкусностями (кстати, в течение дня за спиной не один десяток раз с убийственной периодичностью возникала сутуловатая фигура невозмутимого, как лама, старшего помощника главного повара, который молча, с поклоном протягивал мне нагруженный поднос, предлагая отведать очередной кулинарный шедевр).
Потом был визит в отдельное крыло замка, где разместили пострадавших и раненых. У постели Ольгвара я застала Дина, который сразу после обмена приветствиями сделал мне строгий выговор за излишнее рвение в работе. Я даже отвечать не стала, просто демонстративно просканировала еще и его на предмет состояния боевых ран, дала пару ценных указаний, а после самым придирчивым образом обследовала жертву королевского произвола.
Моего вмешательства больше не требовалось, и выглядел он гораздо бодрее, чем сутки назад. Правда, на отмытой от крови коже все повреждения теперь стали доступны и обычному глазу, если бы не повязки; сбившиеся в колтуны волосы пришлось обстричь, а тело, истощенное до крайности, пугало угловатостью очертаний даже через одеяло, но… Судя по упрямому выражению лица, с которым как-то естественно сочетался проволочно-жесткий «ежик» новой прически, блинов на его поминки в ближайшую сотню лет окружающим дождаться не светило. Самой лучшей новостью дня стали тихое, но горячее «спасибо», слетевшее с бескровных губ Стального Барона и пока еще слабое пожатие забинтованной руки. Принц от словесных излияний воздержался, только смотрел на меня как-то… необычно, так что я чуть было не смутилась опять.
