Затем он исчез.
Я опустил голову наполовину от горя, наполовину, чтобы скрыть слезы.
Глава 98
Песнь о Фелуриан.
Прошло достаточно времени прежде, чем ко мне вернулось достаточное спокойствие для того, чтобы поднять взгляд.
В воздухе повисла нерешительность, как будто мы были молодыми любовниками, которые не знали, что делать дальше, которые не знали, какие акты мы должны играть.
Я взял свою лютню и близко поднес ее к груди.
Движение было инстинктивным, как будто я прижимал раненную руку.
Я по привычке взял аккорд, но сделал это настолько легко, что лютня, казалось, сказала что-то печальное.
Не думая и не смотря вверх, я начал играть одну из песен, которые написал в первые месяцы после смерти моих родителей.
Она была названа Сидя у Воды Воспоминаний.
Мои пальцы наигрывали печаль в вечернем воздухе.
Прошло несколько минут, прежде чем я понял, что делаю и несколько больше, прежде чем я остановился.
Я еще не закончил песню.
Я не знаю, действительно ли она имеет окончание.
Я почувствовал себя лучше, не хорошо любым способом, но лучше.
Менее пустым.
Моя музыка всегда помогала.
Пока у меня была моя музыка, не было такого тяжелого бремени, которого я не мог бы вынести.
Я посмотрел вверх и увидел слезы на лице Фелуриан.
Это уменьшило мой стыд за свои собственные.
Я также чувствовал свое желание к ней.
Эмоции затухали от боли в груди, но это прикосновение желание заставило меня сосредоточиться на самых неотложных делах.
Выжить.
Сбежать.
Фелуриан, казалось, приняла решение и начала движение через подушки ко мне.
Двигаясь осторожными ползками, она остановилась в нескольких футах в стороне и посмотрела на меня.
- У моего нежного поэта есть имя? - ее голос был так нежен, что поразил меня.
Я открыл рот, чтобы сказать, но остановился.
Я подумал о Луне, пойманной ее собственным именем и тысячи сказок, которые я слышал, когда был ребенком.
Если довериться Элодину, имена были костями мира.
Я колебался около половины секунды, когда решил, что я и так дал Фелуриан проклятым зрением больше, чем мое имя теперь.
- Я Квоут. - Звук его, казалось, приземлил меня и внутри меня опустил еще раз.
- Квоут. - Она сказала это мягко и это напомнило мне о говорящей птичке.
- Ты будешь петь сладко для меня еще? Она медленно вытянулась, словно боясь обжечься и легонько положила свою руку на мою.
- Пожалуйста?
Твои песни, как ласка, мой Квоут.
Она произносила мое имя, как начало песни.
Это было прекрасно.
Тем не менее, мне было не совсем комфортно, что она называла меня ее Квоутом.
Я улыбнулся и кивнул.
Главным образом потому, что у меня не было лучшей идеи.
Я ударил пару аккордов настраивая, затем остановился, раздумывая.
Затем я начал играть “В лесу Фаэ”, песня о всем, что было известно о самой Фелуриан.
Она не была особенно хорошей.
В ней использовалось всего три аккорда и около двух десятков слов.
Но это был эффект, который я искал.
Фелуриан оживилась при упоминании ее имени.
В ней не было ложной скромности.
Она знала, что она была самая красивая и самая опытная.
Она знала, что люди рассказывали о ней истории и знала о своей репутации.
Ни один человек не мог сопротивляться ей, никто не мог ее выдержать.
К концу песни она гордо сидела прямо.
Я закончил песню.
- Хотела бы ты услышать другую? - спросил я.
Она кивнула и улыбнулась с нетерпением.
Она сидела между подушками, с прямой спиной, царственная, как королева.
Я перешел к другой песне, похожей на первую.
Она называлась “Леди Фаэ” или что-то в этом роде.
Я не знаю, кто написал это, но она была ужасающей, привычка придерживаться дополнительных слогов в этих строчках.
Это было не так плохо, чтобы меня забросали чем-нибудь в таверне, но было близко к тому.
Я пристально смотрел на Фелуриан, когда я играл.
Она была польщена, но я почувствовал, что небольшое недовольство нарастало.
Как будто она была раздражена, но не знала почему.
Совершенство.
Последней я играл песню, написанную для королевы Сираль.
Я гарантирую, что вы не слышали ее, но я уверен, что вы знаете подобный тип песен.
Написав какое-нибудь подхалимство, менестрели ищут покровительство, мой отец учил меня на примере некоторых вещей, которых следовало избегать при написании песен.
Например, неподвижность - пример посредственности.
Вы можете сказать, что автор был действительно неумелым, никогда не встречал Сираль или он вообще не находил ее привлекательной.
Когда я пел, то просто поменял имя Сираль на Фелуриан.
Я также заменил некоторые из лучших фраз на менее поэтические.
Когда я проделал все это, песня стала по настоящему никудышной и лицо Фелуриан выражало нешуточную тревогу.
Я долгое время сидел, как бы глубоко сомневаясь в чем-то.
Когда я наконец заговорил, мой голос был приглушенным и нерешительным.
- Леди, могу я написать для вас песню? - и робко улыбнулся.
Ее улыбка была как луна среди облаков.
Она всплеснула руками и бросилась на меня, игривая, как котенок, осыпая меня поцелуями.
Только опасение того, что моя лютня может быть раздавлена, мешало мне правильно воспользоваться этим опытом.
Фелуриан вырвалась и села неподвижно.
Я попробовал пару комбинаций аккордов, чтобы успокоить мои руки и поднял на нее глаза.
- Я назову ее “Песнь о Фелуриан”. Она немного покраснела и и посмотрела на меня сквозь опущенные ресницы, выражение ее лица одновременно было застенчивым и наглым.
Все нескромно хвастаются на сторону, когда напишут хорошую песню, что мол я приложил к этому руку, а мои навыки были недавно отточены на службе у Маера.
Я не лучший, но я один из лучших.
При достаточном количестве времени, достойном объекте, надлежащей мотивации я осмелюсь сказать, что мог бы написать песню почти так же хорошо, как Иллиен.
Почти.
Закрыв глаза, я уговаривал сладкими стихами из моей лютни.
Мои пальцы летали и я захватывал музыку ветра в ветвях, шелест листьев.
Потом я заглянул в глубину моего сознания, где безумная, болтающая часть меня сочиняла песню для Фелуриан все это время.
Я прошелся по струнам еще более легко и начал петь.
Мигает луны серебро в темно-синих глазах Веки ее словно призрачных бабочек крылья
Волосы пляшут ее, косами на размах Между деревьев поют они песенки ветру.
