— Не меня, — смущенно возразила Мара. — Вот их. — Она указала рукой на магов, которые стояли по обе стороны от нее, как часовые.
Аракаси вгляделся в ее чужеземных спутников, и при виде их великолепных многоцветных крыльев от изумления у него чуть глаза на лоб не полезли.
— Я и понятия не имел, что чо-джайны могут быть так прекрасны, — сказал он в благоговейном восхищении.
Маги из Чаккахи приняли человеческие восхваления без всякой неловкости, но не стали задерживаться на этом предмете. Тот, что стоял слева от Мары, обратился к ней:
— Благодетельная, пока мы здесь беседуем, опасность нарастает. По приказу Всемогущих воины-цурани врываются в туннели: надеются узнать хоть что-нибудь о том, где ты скрываешься.
— Боги!.. — Мара не удержалась от возгласа. Слишком живо вспыхнуло воспоминание о сожженном улье, откуда она спаслась только чудом. — Было кровопролитие?
— Пока нет, — ответил второй маг. — Воины повинуются приказу Ассамблеи: не затевать бой, если не встречают сопротивления. А чо-джайны не станут сражаться, пока у них есть хоть какой-то выбор. Пока что они просто покидают ульи, которые подверглись нападению, оставляя множество пустых галерей и туннелей… пусть захватчики сколько угодно рыщут там в темноте. Сейчас они стягивают свои силы на юге, вблизи твоего родного поместья. Но очень скоро размах поиска расширится. Ваши Всемогущие не дураки.
— Значит, настал час, — сказала Мара, поразив всех присутствующих неукротимой силой, с которой были сказаны эти слова. — Мы выступаем.
По ее команде маги подали сигнал. Специальная артель работников чо-джайнов выдвинулась вперед и начала рыть новый переход, ведущий вверх. На пол со стуком посыпались комья земли, а потом куски известки и глиняных плиток. Сквозь полумрак прорезался луч света, желтого и чистого, льющегося через прозрачную крышу дворцовой приемной.
Один из чо-джайнов просунул голову в отверстие. Он прожужжал какое-то короткое сообщение для находившихся позади, и маг слева от Мары сказал:
— Врагов в приемной нет. Твои муж и сын ожидают. — Затем он замолк, словно в нерешительности, но после короткой паузы договорил:
— Госпожа, мы желаем тебе счастья и удачи. Но действуй быстро. Наши чары не могут сдерживать натиск черноризцев бесконечно долго. В твоем распоряжении не так уж много времени, чтобы достичь всего желаемого, но потом наступит хаос и разрушительный всплеск вредоносных энергий. На тот случай, если ты потерпишь неудачу или если мы тебя подведем, мы хотим, чтобы ты знала: именно для этого сражения мы посланы сюда из Чаккахи. Мы не только твои защитники, Благодетельная; мы послы, прибывшие затем, чтобы помочь становлению нового порядка.
Мара взглянула вверх, на лица магов, поднявшихся перед ней. на дыбы; выражение этих лиц, столь непохожих на человеческие, вряд ли мог вполне понять хоть кто-нибудь из людей. У обоих крылья были развернуты в боевой стойке; они готовились противостоять общей мощи объединенной Ассамблеи. Их доблесть тронула Мару до слез.
— Да будет известно всем, мои добрые друзья, что, пока я живу, я не подведу вас. Мы восторжествуем или умрем вместе.
Она сразу отвернулась и обратила лицо вперед, чтобы решимость не изменила ей в роковые грядущие часы. С гордо выпрямленной спиной, величественная в причудливом парадном одеянии, расшитом золотом, Слуга Империи направилась к отверстию.
Мара с трудом прокладывала свой путь, ступая по комьям осыпавшейся земли, по осколкам штукатурки и плиток. Аракаси ненавязчиво приблизился, чтобы поддержать ее под локоть. Она благодарно улыбнулась ему: так отрадно было человеческое прикосновение после общества столь многочисленных чо-джайнов!
Наконец она вышла из туннеля, и голова у нее закружилась — от солнечного света уходящего дня, от великолепия сверкающих золотых доспехов.
У нее перехватило дыхание. Из-под золотого императорского шлема торчали пряди огненно-красных волос. Это Джастин! Это его волосы! — осознала она, и сердце глухо ухнуло у нее в груди. Облаченный в доспехи, подобающие Императору, ее сын отнюдь не выглядел ребенком. Мара встряхнула головой, напомнив себе, что наступает час его бракосочетания.
Мара пошатнулась, когда мальчик поклонился ей — все как положено, сын поклонился Матери. Впрочем, может быть, именно ей следовало бы поклониться ему до земли, как однажды она поклонилась Ичиндару?
Но потом мальчик выпрямился и издал совершенно неподобающий вопль.
— Мама! — закричал он и помчался к ней. Мара забыла про всю свою величавость и протянула руки ему навстречу. Сын бросился в раскрытые объятия
— выросший, окрепший и заметно возмужавший. Когда его руки обвились вокруг ее шеи, она сообразила, что ей теперь не нужно нагибаться, чтобы обнять его. Он раздался в плечах, и очертания его фигуры показались удивительно знакомыми. Он весь в Кевина, сообразила Мара; он вырастет таким же высоченным, как его отец. Это внезапное озарение заставило ее снова принять достойный вид.
Сын выпустил ее из объятий и взглянул на нее — глаза в глаза; в это мгновение ей показалось, что перед нею — его отец-варвар. А он произнес:
— Я готов. Благодетельная. Принцесса Джехилья ожидает.
Голос не повиновался Маре. Она потеряла двоих детей: Айяки и младенца, отравленного до появления на свет. Теперь ее единственный сын, оставшийся в живых, стоял, полный решимости и готовый отдать жизнь за ее честь. Это было больше, чем она могла выдержать.
Лицо Джастина вдруг сложилось в такую беззаботную гримасу, что Мара снова вспомнила былые дни и неотразимый юмор Кевина.
— Нам надо бы поторопиться, — сообщил он. — У Первой жены покойного Императора истерика все никак не кончится и весь грим, того и гляди, потечет.
Мара иронически поинтересовалась:
— А Джехилья? У нее тоже истерика?
Джастин по-мальчишески пожал плечами:
— Накричалась она вволю, а потом взяла и заперлась у себя в комнате. Тогда кто-то ее спросил, не желает ли она лучше выйти замуж за Омекана, с его-то пузом и седыми волосами, и она сразу позволила горничным войти.
«У девочки есть здравый смысл», — подумала Мара, заняв причитающееся ей место рядом с сыном и приготовившись войти в Тронный зал. Аракаси встал около хозяйки с другой стороны, чтобы поддержать в случае надобности, и никто, казалось, не заметил, что на нем все еще красуется роба мусорщика, когда распахнулись двери зала и фанфары возвестили о прибытии жениха.
Мара решительно шагнула вперед, чувствуя, как увлажнилась ее ладонь там, где она сжимала руку Джастина. Проходя сквозь стройные колонны жрецов Двадцати Высших Храмов, она гадала, не поразят ли ее боги насмерть за гордыню, за очевидную дерзость, с которой она посмела вообразить, что может сделать своего сына следующим Светом Небес, Девяносто Вторым Императором Цурануани. Однако представитель храма Джурана, бога справедливости, не выглядел недовольным, а верховный жрец Туракаму встретил ее едва заметной приветливой улыбкой. Отдельно от других, позади жреца Красного бога, стояли три фигуры, закутанные в черные саваны, — Сестры Сиби. Даже эти устрашающие персоны, казалось, подбодряли Мару, слегка наклонив головы. Когда Мара проходила мимо верховного жреца Джастура, бога войны, тот отсалютовал ей ударом кулака в латной рукавице по груди, и от этого салюта зазвенело драгоценное железо его панциря.
