— Это не премия, — Дин снова говорил, чеканя слова, — это — положенное и необходимое для проживания королевы. Если будут еще пожелания, их тут же добавят в список.
— Но… знаешь ли! — Я с трудом перевела дыхание. — При подобных поворотах во время диалога ты рискуешь остаться в одиночестве — у собеседника запросто случится «обнятие кондратием»! Так ты после коронации…
— Намеревался объявить о помолвке, представить свою невесту и назвать день свадьбы, — невозмутимо кивнул принц.
— И кто же у нас невеста? — Я уже вполне владела собой.
Дин шевельнул бровью:
— Посмотри в зеркало!
— Ты уверен?
— Абсолютно!
— А тебе не кажется, что прежде, чем строить столь далеко идущие планы, совсем не мешало бы спросить у невесты, хочет ли она ею быть?!
— Ты совершенно права! — Хладнокровию этого интригана можно было только позавидовать. — Я, собственно, за этим и пришел. Ты как предпочитаешь выслушать предложение — с глазу на глаз или при свидетелях, как положено?
— Ты и свидетелей притащил?!
— Да. — Принц был серьезен как никогда. — Они ожидают в библиотеке. Позвать?
— К дьяволу свидетелей!
— Как пожелаешь! — Дин опустился на одно колено и вскинул голову. — Я, Дейниорр Лодингейл Гроллсхорн Лоан-Ксорр-Локк, единственный прямой наследник престола Северного Королевства, сегодня, в пятый день второго весеннего месяца прошу тебя, Блуждающая Звезда, посланница небожителей, Видящая скрытое, Исцеляющая силой разума и души, стать моей законной супругой и разделить почетное бремя королевской власти!
Он откуда-то выудил и бережно подал мне на раскрытых ладонях необыкновенно крупный бахромчатый тюльпан. Я потрясенно смотрела на полураскрытые лепестки ярко-синего цвета с разводами более светлых оттенков и не знала, что сказать. Потом опомнилась, осторожно взяла обеими руками цветок за хрупкий влажный стебель и поднесла к лицу, вдохнув тонкий горьковатый аромат. Изнутри атласные лепестки были еще темнее, с продольными серебристыми прочерками…
— Это просто чудо! — Я осторожно тронула кончиками пальцев нежную игольчатую бахромку, идущую по краю лепестка.
— Первый в этом году, — кивнул Дин. — Детище нашего старого садовника — «Ночная греза». Таких больше нигде нет.
— Спасибо! — кивнула я, аккуратно пристраивая цветок на узкий каменный карниз, идущий вдоль стены. — Только хотелось бы услышать — за что же мне такая честь?
Меня вовсю била мелкая дрожь — то ли от переживаемых эмоций, то ли от холодного ветра. Дин поднялся, молча снял безрукавку и, набросив ее на меня поверх плаща, задержал руки на моих плечах.
— И ты еще спрашиваешь за что? — негромко заговорил он, глядя куда-то за горизонт. — За то, что ты есть, и такая, какая есть — искренняя и жизнерадостная, отважная и справедливая, нежная и суровая, щедрая и великодушная, самоотверженная и терпеливая, независимая и упрямая, непосредственная и непредсказуемая… — Он слегка отстранился и продолжил, глядя уже мне в глаза, и уголки губ подрагивали от сдерживаемой улыбки: — За то, что ты такая дерзкая, ехидная, шумная, дотошная, вредная и ворчливая, за твою вспыльчивую натуру, буйную фантазию, тяжелую руку, затейливый мат и «черные» шутки… За твою способность кого угодно довести до белого каления, припадков и потери пульса и ему же влезть в душу по самое некуда, причем он будет уверен, что сам пустил тебя туда и совершенно добровольно!.. За твое умение — а главное, желание — видеть и ценить все человеческое даже в нелюдях и находить плюсы в любой ситуации… За то, что ты столько раз не давала мне спокойно умереть, а упорно заставляла жить и мучиться дальше! За то, что ты начисто лишила меня сна и аппетита, выпила кровь без остатка, истерзала сердце и заморочила голову так, что я уже просто ни о чем другом думать не могу, постоянно беспокоясь, куда еще тебя занесла твоя неуемная энергия!.. Вот за это за все ты и должна понести наказание!
Нет, в самом деле… Он когда-нибудь перестанет надо мной издеваться?! Или мне при жизни это не светит?!!
— Если все так мрачно, почему же ты отдаешь себя на растерзание, да еще добровольно?! — Я наградила его увесистым взглядом исподлобья и попыталась высвободиться, но безуспешно.
Дин лишь крепче сжал руки.
— Очень просто — потому, что я хочу каждый день смотреть именно в твои ореховые глаза и слышать именно твой голос, вдыхать запах твоих волос и баюкать на своем плече именно тебя, а утром будить поцелуем и каждый раз гадать, что получу при этом — удар подушкой, затейливый вопрос на тему, какого черта не спится мне в рань такую, или ответный поцелуй… Потому, что я хочу делать все возможное и невозможное ради твоей улыбки и защищать именно тебя от всего на свете, начиная от плохих снов и заканчивая чем угодно — если понадобится! Потому, что я хочу именно тебе дать все, чего ты заслуживаешь, если даже мне придется потратить на это всю свою совсем немаленькую жизнь… А еще потому, что я хочу именно тебя видеть матерью своих детей — учти: двоих, не меньше! — и спутницей жизни до моего последнего дня и часа, когда бы таковой ни наступил!
— Всего-то?! — насмешливо прищурилась я, все-таки отстраняясь и делая шаг назад.
Господи, ну почему же у меня все не как у людей?! Наяву и на полном серьезе мужчина моей мечты делает предложение, а у меня слезы на глазах, ком в горле, тяжесть на сердце и полный сумбур в голове!..
— Нет! — Он снова чеканил слова. — Без тебя мне ничего не нужно в этой жизни! Я просто не могу дышать, когда тебя нет рядом… Я прошу твоего согласия, потому что… люблю тебя — и только тебя!
У меня окончательно перехватило горло, а сердце вдруг замерло на полустуке. Неужели он все-таки это сказал?! Да нет, не может быть, мне послышалось… или приснилось… или…
— Что?! — кое-как сумела выдавить я.
Дин обреченно вздохнул и повторил сказанное — все до последнего слова. Я молча смотрела на него, а в голове была одна лишь гулкая пустота. Он снова заглянул мне в глаза и тихо проговорил:
— Ты приняла меня, когда я был проклятым изгоем и за моей головой шла охота по всему королевству. Ты была рядом в самое лихое время, понимала меня как никто другой, делила со мной беды и радости, ничего не требуя взамен. Ты не ушла, даже когда я причинил тебе столько страданий и боли, сколько вряд ли согласился бы вынести сам. Неужели отвергнешь сейчас, когда все, начиная с меня, так изменилось?!
Я по-прежнему молчала, не в силах вымолвить ни слова. Дин осторожно, кончиками пальцев стер с моих щек слезы, неизвестно когда успевшие проточить влажные дорожки до самого подбородка, и мягко привлек меня к себе. Я судорожно вздохнула, уткнулась носом в широкое плечо и, закрыв глаза, просто слушала, как совсем рядом учащенно бьется странное сердце, вконец истерзанное мною, по словам его хозяина…
