Впрочем, у меня тоже выходит неплохо. Тварь дурным голосом ревет от боли, раскрыв кошмарную пасть (воняет так, что не знаю даже, с чем сравнить), вскакивает на задние лапы и мечется, сокрушая все вокруг. Наверное, не одна сотня штурмующих поселок тварей превратилась в кровавую кашу под ногами обезумевшей твари. Вскоре во второй глаз удачно вонзается брошенное со стены копье, его наконечник я тоже раскаляю, нацеливаю и разгоняю магией. Начинается вовсе неописуемое…
Я срываюсь, повиснув над лесом клацающих челюстей, жвал и ядовитых шипов. Удар об изглоданный лед насыпи чуть не вышиб дух. Отчаянно вереща, сверху летит зверюга, напоминающая кота (только величиной почти с волкодава и с когтями да клыками, достойными полярного волка — сущие мелочи, правда?). Из брюха торчит оперение арбалетного болта. Следом отправляется кабанообразный прыгун, с аккуратно размозженной молотом Леона башкой. Значит, наши держатся, не дают оборвать канат, ныне связывающий меня с миром живых…
Меч остается в глазнице слоночерепахи, причиняя зверюге нестерпимую боль. Кому понравится раскаленная докрасна железяка в глазу? Ох, помню, как вопил Палач Иероним, когда я за его глазки принялся! Мелхиседек, сам в те годы Старший Убийца, тогда меня и заприметил. А зверюга, совершенно ошалев от боли, встает на дыбы — и я вижу, что брюхо бронированной гадины почти беззащитно. Конечно, стреле и мечу не пробить, а вот пушечному ядру…
Грохочет тридцатифунтовая пушка. Магия услужливо подсказывает, что стреляют не щебенкой, а цельным, хоть и каменным ядром. Наверняка в надежде попасть в соседнюю «слоночерепаху», подходящую к стене шагах в пятнадцати от этой. Броню они не пробьют, а вот если попасть в брюхо… Застонав от натуги, я успеваю развернуть ядро, одновременно раскалив добела и существенно ускорив. Кажется, в широкую грудь вставшего на дыбы чудовища врезается огненный болид — сила удара сбивает тварь с ног, гигантская туша валится на спину, десятками давя и пронзая шипами «рогатых» — эти зверюги, сброшенные со спины твари, уже успели вскочить, готовятся меня расстрелять. «Слоночерепаха» неистово ревет, бьется в агонии, разбрызгивает ледяную воду и затихает, запрудив речку.
— Давай! — кричу Леону, потому что новая «лестница» начинает расти прямо под ногами, скоро самые верхние дотянутся до моих ног. К месту схватки скачут новые рогоносцы, готовясь спокойно меня расстрелять…
Леон слышит, да еще и понимает правильно — в такой бойне дело почти немыслимое. Канат вздрагивает, я стремительно ползу вверх, царапаясь об изгрызенный лед. Проходит несколько томительно-долгих мгновений — и крепкие руки втаскивают меня на вновь очищенный (надолго ли?) частокол. Кто-то в восторге хлопает по плечу, кто-то дает самодельную тыквенную фляжку с самогоном — в один миг я, чужой всему миру, как и подобает Палачу, становлюсь своим в доску.
— С тебя кувшин самогонки, Леон. Если, конечно, будем живы, — приветствую я парня.
— Отходим! — как заправский лейтенант, командует Леон. Молот в липкой, светящейся каше из крови и внутренностей чудовищ, руки, почти вся одежда — тоже фосфоресцируют. Сейчас мы, кто уцелели, здорово напоминаем привидений.
— Сдурел? — вырывается у меня. — Мы отбились!
— Гляди вокруг!
А ведь прав парень, поимей его Единый и Единственный… Пока я тут геройствовал, валил бронированную гадину, еще несколько таких же подвалили к стене чуть сбоку. И справа, и слева от нас на стене идет отчаянная резня. Селяне пока держатся, но ясно — еще немного, и заслон рухнет.
— Отходим к домам! — повторяет приказ Леон. — Передать по цепочке! Живее, живее…
Никто не назначал его командиром, более того, командую всем участком я. Но в эту страшную ночь командиром становится тот, кто завалит больше Тварей Ночи и лучше прикроет бок товарища. А Леон стоит, как скала, и еще ни разу ему не потребовалось второго удара. Одежда изодрана в клочья, кое-где сочится кровь, но кузнецов сын не отступил ни на шаг. Теперь его слушаются беспрекословно.
— Выполняйте, — добавляю, чтобы не выглядеть отрешенным от командирства.
…За это я и ненавижу отходы. Проще простого на миг разорвать строй, и туда тотчас же ворвется враг, чтобы сеять смерть и панику, превратить организованный отход в бегство и бойню. Сколько раз случалось подобное, не сосчитать. В том числе и на моей памяти. И были там не какие-нибудь селяне, а полки его величества короля Баруха, предшественника Мелхиседека. Те самые, не уступающие даже воинству Ствангара. А здесь…
Здесь было бы так же, если не хуже — не учи селян все лето держать строй лейтенант Ларошжаклен и, главное, не убедись они на собственном опыте, что бывает с трусами, еще весной. Немедленного разгрома не произошло, хотя был момент, когда небо показалось с овчинку. Кое-где зверюги вклиниваются между группами селян — таких безжалостно уничтожают, атакуя с трех сторон. Собравшись в нечто, похожее на фалангу, мы медленно пятимся через огород, выставив копья и отмахиваясь от наседающих Тварей всем, что под рукой. Хуже то, что арбалетчики теперь бьют только наверняка — слишком много стрел мы потратили на стене. Мне тоже все труднее плести чары. Еще немного — и чудовищ придется встречать только топорами и копьями…
Хорошо хоть, не атакуют драконы. Подпалить крыши изб им вполне по силам, а главное — сейчас самое время. Тогда мы окажемся меж двух огней, перебить нас будет проще и быстрее. Что думает их полководец? Не видит возможности? Да нет, он не глупее нас… Тогда в чем дело?
…Краткий отдых внутри строя заканчивается. Закрываю флягу, из которой сделал пару глотков, и вновь выдвигаюсь вперед. Вовремя: захваченный участок внутри кольца частокола уже позволяет развернуться некрупному отряду рогатых стрелков. Действительно, штук тридцать зверюг, на диво ровным залпом послав в нас костяные стрелы, подобно обычной кавалерии бросаются с места в карьер.
…Побелевшие пальцы, до боли стискивающие древки копий. Судорожно сжатые зубы, закушенные губы. Иные шепчут молитвы, иные озлобленно матерятся. В глазах — ярость пополам с ужасом. Кое у кого, я заметил, древко мелко дрожит, но не пытается спастись бегством ни один. Кавалерия без всадников яростно бьет в строй и отлетает, подобно волне прибоя разбившись о самодельную фалангу. Только штук пять проткнутых копьями, бьющихся в агонии тварей напоминают о нашей маленькой победе. Совсем маленькой — она не то что не остановит штурм, даже его не замедлит. Хотел бы я знать, держатся ли другие участки, где руководит Крейтон или Неккара. Она обещала помочь…
Вот и первые дома. За Стылыми холмами камень куда дешевле дерева, и каждый дом — готовый небольшой форт. Здесь обыкновенные избы, бревна, конечно, толстые, но нынешним зверушкам вполне по зубам. Днем от Ларошжаклена я слышал, некоторые дерево грызут без проблем.
