между полями, заросшими сорняками. Развернувшись, автобус остановился, и Вика увидела прямо посреди поля чудовищный комплекс шестиэтажных зданий, похожих на армейские казармы. Очевидно, это и был интернат, вот только Вика с трудом представляла себе, как отыщет там Ваню. Немного погодя она обратила внимание на одинокую кирпичную башню позади зданий. Это была церковная колокольня. Если есть церковь, решила Вика, значит, все не так ужасно.
Выйдя из автобуса, Вика пошла за мужчиной с шампунем.
— Вы тоже в интернат? — спросила она.
— Нет, но могу показать вам дорогу. Перейдите на ту сторону, потом через поле, а там увидите вывеску.
Мужчина повернул в противоположную сторону. Автобус уехал, и Вике ничего не оставалось, как в одиночестве двинуться через поле. Она шагала, и трава щекотала ей ноги. Ей представилось, как она возьмет Ваню на пикник. У нее в сумке лежали пара булочек, несколько яблок и огурцов.
Тропинка привела Вику к березовой роще, и между серебристыми стволами она разглядела переходы, соединявшие шестиэтажные здания. Приближаясь к воротам, Вика замедлила шаг. Теперь она лучше видела очертания высокой церкви из красного кирпича, стоявшей посреди комплекса. Сердце у нее сжалось, когда она поняла, что церковь и колокольня сильно разрушены, стоят без кровли, с выбитыми стеклами, да и кирпичи почернели за десятилетия дождей и мороза. На колокольне росли тоненькие деревца. Словно природа брала у человека назад то, что принадлежало ей. Как ни странно, ворота были не заперты, и Вика вошла во двор.
Несколько минут Вика стояла, не зная, куда податься. Парадного входа видно не было. И чего ждать, Вика тоже не знала. Подспудно она готовилась найти здесь нечто похожее на дом ребенка, где все дети сидят взаперти по группам, под строгим наблюдением персонала. Правда, здесь были и взрослые пациенты, которые, вероятно, могут за себя постоять. Тут Вика увидела странную пару. Обритая наголо и одетая лишь в одну сорочку женщина придерживала мужчину, который не мог идти сам. У него подгибались колени, и он вертел головой из стороны в сторону, таща за собой на веревке какой-то предмет из яркой пластмассы. В конце концов он повалился на землю, и женщина наклонилась над ним, стараясь его поднять. Она ругала его и беспомощно озиралась по сторонам. Увидев Вику, она с мольбой уставилась на нее. Но Вика словно вросла в землю. К ней приблизились еще три женщины с обритыми головами, взрослые женщины, но ростом с двенадцатилетних детей. На одной был застегнутый кардиган, правда, без одной пуговицы, надетый прямо на голое тело, без белья. Они подошли к Вике и стали ощупывать ее одежду и волосы. Все трое говорили одновременно, но что именно, было не разобрать. У всех трех не хватало половины зубов, а те, что оставались, были черными от гнили.
Неподалеку стоял, прислонившись к стене, высокий мужчина, видеть каких Вике еще не приходилось. Он шевелил губами, что-то бормотал и размахивал перед собой руками. Он был одет в пижамную куртку, а брюки держались на тесемке, обернутой вокруг пояса. Вскоре вокруг Вики собралось уже довольно много странных людей, и она слегка запаниковала. Одна из женщин обняла ее и притянула к себе, собираясь поцеловать.
Как раз в ту минуту, когда Вика поняла, что пора бежать, послышался мужской окрик:
— А ну брысь от нее! — Женщины бросились врассыпную, и появился подросток в грязной и не по росту одежде. — Кого-нибудь ищете?
— Я пришла к Ване. К Ване Пастухову.
Юноша удивился.
— Ему шесть лет. Он здесь два месяца.
Юноша немного подумал:
— Это тот, который умеет говорить?
— Да, да! Как он?
— Я провожу вас в детское отделение.
Женщины было тронулись следом за ними, но юноша погрозил им рукой, и они остались на месте. Он провел Вику по коридору, потом вверх по лестнице, по переходу, опять по лестнице, пока Вика не потеряла представление о том, где находится. Юноша постучал в дверь и стал ждать ответа.
Пока они находились на лестничной площадке, Вика спросила юношу, как его зовут.
— Алеша.
— А Ваня действительно здесь?
Юноша не ответил, только еще раз постучал, уже громче.
Дверь открылась. За ней стояла женщина в белом халате. Она смотрела на них исподлобья, как показалось Вике, — враждебно. Вика улыбнулась ей:
— Я пришла к Ване.
Не потрудившись улыбнуться в ответ, женщина пропустила Вику, жестом показала Алеше, чтобы тот проводил ее, и мгновенно исчезла. Алеша подвел Вику к закрытой двери. То, что предстало ее взору, когда дверь открылась, Вике не могло присниться и в самом страшном сне.
“Мне в нос ударила такая чудовищная вонь, что я чуть не потеряла сознание. Я как будто попала на конюшню. В комнате тесно стояли кровати. Я все ждала, что сейчас услышу радостный крик: “Вика! Вика!” Так меня обычно встречал Ваня. Но, оглядывая кров ат и, я не видела мальчика с белокурыми кудряшками и счастливой улыбкой. Я видела лишь страдающих детей — ряды и ряды несчастных малышей. Некоторые лежали неподвижно, другие раскачивались из стороны в сторону, третьи бились головками о прутья кроватей, четвертые были накрепко связаны”.
В ужасе Вика оглянулась и стала искать взглядом воспитательницу или няню, чтобы та показала, где лежит Ваня. Алеша махнул рукой в дальний угол, и Вика стала пробираться между кроватями. И вдруг она увидела на голом матрасе, в луже мочи, малыша, который стоял на коленях и раскачивался взад-вперед, взад-вперед. Его голова тоже была обрита, а из одежды на нем была лишь рубашка. Мальчик медленно поднял голову, посмотрел на Вику, и безразличие на его лице сменилось несмелой улыбкой узнавания.
— Ваня, что они с тобой сделали? — выдохнула Вика. Она взяла малыша на руки и прижала к себе, не в силах остановить текущие по щекам слезы.
Ваня открыл рот и, словно утратив голос, прошептал одно-единственное слово:
— Вика.
— Пожалуйста, Алеша, найди для него какую-нибудь одежду, — попросила Вика. — Я хочу забрать его из этой комнаты.
Она вынесла Ваню в коридор, где запах мочи и экскрементов не так бил в нос.
Алеша привел Вику в комнатку с белым кафелем на стенах, похожую
