Рен вытащил меч из груди мистера Кадама и с ненавистью зашвырнул проклятый клинок в джунгли. Потом он упал на колени и уткнулся лицом в ладони. Мы трое сидели так до тех пор, пока не услышали в небе рокочущий звук.
Я настолько отупела от горя, что смутно подумала, уж не стимфалийские ли птицы летят на нас, но через несколько секунд резкие порывы ветра всколыхнули деревья и свет прожекторов упал на траву. Задрав голову, я увидела темные очертания приземляющегося вертолета. Потом послышался топот бегущих ног, и Нилима с рыданием упала на землю рядом со мной. Она положила голову своего дедушки себе на колени и принялась раскачивалаться из стороны в сторону. Вскоре вокруг нас снова воцарилась ночная тишина.
Кишан и Нилима о чем-то тихо заговорили на хинди. Потом они встали и пошли в лагерь, чтобы собрать наши вещи и загрузить их в вертолет. Кишан вытащил из рюкзака Шарф. Бережно сложив руки мистера Кадама на груди, он коснулся его лба и прошептал свою просьбу переливающейся ткани.
Шарф медленно всколыхнулся и начал ткать темное полотно, чтобы обмотать им тело мистера Кадама. Я сидела и смотрела, словно сквозь туман, как создается погребальный саван. Когда все было закончено, Кишан потряс Рена за плечо и что-то сказал на хинди. Братья вместе подняли тело мистера Кадама.
Я услышала, как снова ожил двигатель вертолета. Я знала, что должна встать, но не могла. Рен присел рядом со мной, я увидела его блестящие от слез глаза и снова почувствовала подступающие рыдания. Я обхватила Рена за шею, он обнял меня, и мы вместе поплакали, прежде чем он отнес меня на руках в вертолет. Нилима, вся на нервах, переключила какие-то рычаги, вытерла слезы и подняла нас в воздух.
Когда мы взлетели, я безжизненно уставилась на спеленатое тело, лежавшее у наших ног. Рен обнял меня и погладил по спине, но даже его прикосновение не смогло унять мою дрожь. В какой-то момент нашего долгого обратного пути Рен снова превратился в тигра и положил голову мне на колени. Время он времени он тихо, печально рычал. Я зарылась лицом в его белую шерсть, обвила руками за шею. Машинально поглаживая своего тигра, чтобы хоть немного его утешить, я незаметно для себя забылась и уснула.
Когда мы приземлились на площадку возле дома, было два часа ночи. Рен и Кишан понесли спеленатое тело мистера Кадама в зал для занятий боевыми искусствами, а мы с Нилимой поднялись наверх. Я рухнула на ближайший стул, как сломанная марионетка, а когда Нилима принесла мне лимонной воды со льдом, снова зарыдала.
Мальчики вернулись как раз в тот момент, когда в дверь позвонили. На крыльце стоял Мерфи, старый пилот мистера Кадама, помогавший нам добраться до лагеря байга в джунглях.
– Простите, что явился в столь поздний час, но Кадам попросил меня прийти именно в это время, – объяснил старик. – Несколько недель тому назад он оставил мне подробнейшие инструкции, велел лететь сюда и доставить письмо. Он написал, что после того, как вы прочтете его письмо, я должен буду перебросить вас в другое место. Вот так-то. У вас тут все в порядке?
– Прошу вас, зайдите в дом, – с усилием выдавила Нилима. – Боюсь… мистер Кадам… он… он умер.
Лицо старика сморщилось. Трясущейся рукой он протянул Рену белый конверт, надписанный знакомым каллиграфическим почерком мистера Кадама.
Мы все собрались в гостиной, и Рен, быстро пробежав письмо глазами, прочитал вслух:
– «Я хочу быть похороненным в простом деревянном гробу рядом с родителями Рена и Кишана. Выглаженный костюм вы найдете в гардеробной у входа…» – Рен прервался, помолчал. – Он так буднично пишет о собственной смерти!
Нилима потрепала Мерфи по руке.
Тот сжал ее пальцы и воскликнул:
– Не могу сказать, как соболезную вам, мисс! Если я могу что-то сделать, вы только скажите. Он был редким человеком!
– Да… был. – Голос у Нилимы сорвался, и мы снова погрузились в молчание.
Время будто замедлилось. В голове у меня стоял туман. Я сидела в кресле – отупевшая, бесчувственная, переполненная горем – и слушала оставшуюся часть письма мистера Кадама, но едва ли слышала хоть слово. Я подняла голову, только когда Кишан присел на корточки перед моим стулом и погладил меня по щеке.
Он тихо сказал:
– Мерфи отвезет нас в джунгли, туда, где мы впервые встретились. Кадам пишет, что его гроб уже там. Он хотел быть похороненным возле садика нашей матери, чтобы мы вспоминали его в том месте, где все началось и закончится. Я не понимаю, что это значит, но мы обязаны исполнить его последнюю волю. Если не хочешь лететь с нами, можешь остаться.
Я затрясла головой.
– Нет. Я хочу поехать, только мне нужно переодеться во что-то подходящее для похорон.
Не знаю, как я смогла заставить себя подняться наверх и умыться. Потом я вошла в свою комнату и с ходу забраковала несколько вещей. И тут на меня нашло какое-то помрачение. Я перевернула вверх дном свою гардеробную, я срывала вещи с плечиков и разбрасывала их по всей комнате. Я рвала целлофановые упаковки на новых платьях, комкала юбки и швыряла их об стены, как мячи.
Когда этого мне показалось мало, я принялась за обувь. Сначала я взялась за самую тяжелую и стала метать ее в стены. Израсходовав все снаряды, я пустила в ход кулаки. Я лупила по стене до тех пор, пока не содрала кожу на костяшках. Тогда, обливаясь слезами, я рухнула на растерзанную кучу обуви и разрыдалась.
Чья-то тень упала на меня.
– Что мне сделать? – спросил Рен. Он сел на пол в моей гардеробной, усадил меня к себе на колени.
– Мне нечего надеть, – всхлипнула я.
– Я уже вижу. Какой-то злодей разгромил твою гардеробную, пока нас не было.
Я судорожно рассмеялась, потом снова зарыдала.
– Я… я тебе когда-нибудь рассказывала о похоронах моих родителей? Мне хотелось сказать надгробное слово. Я собиралась рассказать о моих маме и папе, но когда пришло время… я не смогла произнести ни слова.
Рен вытер пальцами мои слезы.
– Трудно ожидать иного от девочки, пережившей такое потрясение.
– Но я же хотела! Я хотела, чтобы все пришедшие узнали, какие у меня были замечательные родители! Чтобы все услышали, кем они были для меня. Сколько для меня значили. Я хотела, чтобы все узнали, как я их любила!
Рен молча убрал волосы с моей мокрой щеки, заправил их за ухо.
– Но когда настало время, я забыла все слова. Я стояла, смотрела на два гроба и не могла ничего сказать. Мои родители заслуживали другого! Они заслуживали, чтобы их помнили и любили, чтобы о них рассказали! А я их подвела!
