Надо мной он вечно подшучивал, все больше за мою бесшабашность, ведь я был тогда восемнадцатилетним мальчишкой из эскадрильи «Ангелы ада», влюбленным в небо и моторы. Эта страсть нас и сблизила. В жизни не встречал человека, так одержимого авиацией, как наш старина Кадам!
– Выходит, вы очень давно его знали, – прошептала я.
– Да, так и есть. Мы с ним быстро сдружились. После войны я вернулся в Штаты. Представьте, как я поразился, когда через несколько десятилетий он вдруг разыскал меня! И главное – выглядел точь-в-точь как тогда, когда мы с ним виделись в последний раз! Представляете? Сказал, что ищет пилотов для своей новой авиакомпании «Летающий тигр». Ясное дело, я ни секунды не колебался! Вот с той поры мы снова были вместе. Вы не поверите, за это время Кадам не постарел ни на денек – не то что я! Уж сколько я его пытал, все просил поделиться секретом, да он так никогда мне ничего и не рассказал…
Я посмотрела на Мерфи, не вполне понимая, к чему он клонит, но старик только добродушно расхохотался.
– Эх, да ведь за эти годы и я выучился не задавать Кадаму лишних вопросов. Секретов у него было, скажу вам, выше крыши, но я не встречал человека лучше и благороднее, чем он… Вот уж никогда не думал, что он уйдет раньше меня…
Чем больше Мерфи говорил, тем сильнее я погружалась в собственные воспоминания о мистере Кадаме. Даже Нилима слегка оживилась, слушая нескончаемый рассказ старика, и мы не заметили, как пролетело время и вернулись братья.
Кишан подал мне руку, помог подняться.
– Земля оказалась совсем мягкая, сама шла на лопату. Все это очень странно.
Рен и Кишан взяли гроб мистера Кадама, и мы медленно двинулись в сторону кладбищенского участка. Первым, что бросилось мне в глаза, был ветхий домик. Наверное, когда-то давно он был очень красивым. Обветшалая галерея соединяла домик с соседним зданием, а кругом стеной стояли разросшиеся джунгли. Крыша жилища давно прохудилась, и теперь под ней гнездились птицы, но кое-где еще виднелись остатки черепичного покрытия.
Мы пришли в маленький садик, окруженный манговыми деревьями. Обезьяны встретили нас шумной перекличкой. Несмотря на зимнюю пору, я увидела несколько сморщенных дынек и даже парочку перезрелых, гниющих тыкв.
Но вот дорожка сделала поворот, и я шумно сглотнула, увидев пустую могилу. Рен и Кишан молча высвободили тело мистера Кадама из савана и переложили в простой деревянный гроб. Он лежал в своем красивом костюме, элегантный и безмятежный, и я вдруг с содроганием поняла, что именно этот костюм был на мистере Кадаме в день нашей с ним первой встречи в цирке… Не в силах больше смотреть на него, я отошла в сторону и провела рукой по большому надгробному камню. Ползучие растения джунглей заплели надписи на камне. Земля вокруг заросла густой травой, высокие деревья бросали тень на маленькое кладбище. Это было очень тихое, очень спокойное место. В тени было прохладно, легкий ветерок шелестел листвой над нашими головами.
– Это могила нашего отца. Видимо, Кадам недавно поставил здесь этот камень. Старые деревянные надгробия давным-давно сгнили, – сказал Кишан, наклонившись, чтобы прочесть вязь слов на санскрите, высеченных на надгробии.
– Что тут написано? – шепотом спросила я, остановившись взглядом на выбитом в камне цветке лотоса.
– «Раджарам, любимый муж и отец, забытый владыка империи Муджулайн. Он правил своей страной с мудростью, зоркостью, храбростью и состраданием».
– Те же слова, что выбиты на печати!
– Да. Похоже, это почти цитата.
Рен присел перед могилой своей матери и прочитал вслух:
– «Дэчень, возлюбленная жена и мать».
Братья молча постояли перед могилой матери, и я тоже вспомнила о своих родителях. Обернувшись, я смотрела на домик, стоявший на вершине холма, и гадала, навещают ли души ушедших Дэчень и Раджарама это место, присматривают ли они за своим домом и сыновьями…
– Какое чудесное место, – еле слышно прошептала я.
– Да, – ответил Кишан. – Но когда мы копали могилу, то нашли кое-что очень странное…
– Тигриные кости, – негромко вставил Рен.
«Тигриные кости?! Нужно не забыть непременно расспросить об этом мистера Ка… Ой…» Я забыла, пусть на долю мгновения, но забыла. Слезы снова навернулись мне на глаза. Я с шипением втянула в себя воздух, зная, что пора.
Рен дотронулся до моей щеки.
– Ты готова?
– Да, – пискнула я.
Рен взял церемонию в свои руки и первым делом спросил, не хочет ли Мерфи сказать что-нибудь. Старик затряс головой, шумно высморкался в носовой платок.
– Он… Да он и так знал, как я его люблю… – всхлипнул он.
Нилима тоже отказалась произнести надгробное слово, она лишь подняла на нас измученные глаза и молча покачала головой.
Тогда Кишан шагнул вперед и сказал:
– Ты пал смертью воина. Ты положил свою жизнь на службу своему государю, своей стране и своей семье. Сегодня мы с почестями провожаем тебя к предкам. Ты щедро одарил всех нас, научив нас всему, что мы знаем. Ты был нашим мудрым советчиком, нашим примером, нашим самым преданным воином и нашим любимым отцом. Я преклоняюсь перед всем, что ты сделал. Я преклоняюсь перед твоей верностью. Я преклоняюсь перед твоим великодушием. Было огромной честью жить рядом с тобой и сражаться бок о бок. Пусть твоя уставшая душа найдет покой и отдохновение от земных забот. Мы же никогда не расстанемся с тобой, ибо ты будешь всегда жить в нашей памяти и в наших сердцах.
Когда Кишан вернулся на свое место, Рен едва заметно сжал мою руку. Настала моя очередь. Я вытерла слезы и прочитала стихотворение.
Мертвым рыцаря ее
В дом внесли. Она – как камень.
«Не заплачет, так умрет!» —
Все придворные сказали.
Стали мертвого хвалить —
Мол, любви он был достоин,
Верный муж и славный воин,
А она – стоит, молчит.
Вот прислужница ее
Тихо подошла ко гробу,
Подняла с лица покров,
А она – ни слез, ни слова.
Няня дряхлая молчком
Подала ей в руки сына.
Слезы хлынули ручьем —
«Для тебя жить буду, милый».
Альфред Теннисон
Нилима тихо заплакала на плече Кишана, а я продолжала:
