Хм! Уж не заговор ли тут имеет место быть? Или спор?..
— Надежда должна умирать последней, — на всякий случай предупредила я их, — но меня отстранили, позволив выспаться, так что утреннее меню и для меня самой сюрприз.
Хранители как по команде заулыбались. Я напряглась, окончательно утвердившись в наличии серьезной подоплеки у утренних событий. Поэтому, быстро управившись с гигиеной, поспешила к очагу. Туда уже подтягивались самые ранние пташки. И все спасатели дружной компанией восседали за одним из походных столов. Именно за той его частью, откуда открывался наилучший вид на ведра, которые служили в нашем временном обиходе кастрюлями. И наконец-то я почуяла пищу… вернее, то, что с натяжкой можно было ею назвать. В одном из ведер была банально заварена лапша быстрого приготовления вперемешку с несколькими банками тушенки. Брр…
Я невольно поморщилась: таки решили травить синтетикой. А я накануне планировала, пользуясь наличием сухого молока и овсянки, ведра два каши сделать… А теперь придется галеты есть. Впрочем, студенты, в принципе привыкшие питаться как попало, с энтузиазмом «трескали» и такой завтрак. А вот оборотни предпочли просто ломти хлеба с той же тушенкой и чай. При этом все, включая Андрея, улыбались, наблюдая за мной!
Недоумевая по поводу происходящего, пристроилась с чаем и галетами рядом с другом, надеясь, что он оперативно сдаст мне «план кампании».
— Выспалась? — горделиво поприветствовал меня Женя.
Я лишь опасливо кивнула, зная, что кое-кто все отлично слышит.
— И хорошо, я сразу говорил: без тебя справимся. Мы монетку кинули, кому чего готовить. За мной — завтрак и обед, за спасателем этим — ужин. (Обед многие пропускали, группами уходя выполнять задания. А вот на ужин собирались уже все. И он был очень сытным.) Решили тебя поберечь.
— Эээ… — и что тут скажешь? — Спасибо, но лучше бы я сама. Тем более тебе ногу напрягать нельзя.
— А я не напрягал. Андрей сам и воду принес, и огонь развел, мне только и осталось, что в кипяток вермишель засыпать, да с тушенкой смешать! Ты зря не ешь, кстати! Если еще майонеза добавить — объедение выходит.
Нервно вздохнув, с ужасом уставилась на друга.
— Ты так питаешься, когда родители на даче?!
— Ага, — самозабвенно уплетая вышеописанную бурду, делился впечатлениями парень.
— Кошмар! — честно проинформировала его, поймав быстро мелькнувшую улыбку Андрея. И чего веселится? И внезапно сообразила, что есть вопрос поважнее: — А на обед что будет?!
— Думаю картошки пожарить, что-то соскучился по ней, — размышляя о чем-то, поделился планами Женя. — И как представлю себе — хрустящие ломтики картошки на фоне первозданной природы, травы, аромат хвои… Ммм…
— Как? — изумилась я, мгновенно оборвав его творческие порывы. — На чем? В полевых условиях и на такую ораву?
Друг совсем уж от реальности оторвался: в походе жарить картошку!
— Думал противень приспособить, — поделился он в ответ новаторской идеей.
Такой действительно имелся, его использовали как подставку для ведра, но…
— Ты спятил, Жень, — честно предупредила друга. — Намучаешься с лихвой, а в итоге все будут есть полусырое нечто. Еще и отравятся!
Но одного взгляда на витающего в облаках друга оказалось достаточно, чтобы понять: он глух к голосу здравомыслия. Придется взять процесс под собственный контроль — на фоне недожаренной картошки вермишель быстрого приготовления казалась верхом кулинарного искусства. Да он хоть представляет, сколько картошки для начала надо начистить на всю нашу компанию?!
— Обед готовлю я! — с этим категоричным заявлением я встала из-за стола, намереваясь собрать после завтрака грязную посуду и помыть ее.
— Но… — Женька попытался спасти свои «художественные» планы, но я решительно рубанула рукой воздух, сразу отметая все его возражения: — Тебе ногу надо беречь!
И тут же поймала довольную улыбку Андрея. Вот в чем дело?!
Добровольский тоже встал из-за стола, закончив завтрак. Помог мне собрать всю посуду и понес ее к озеру, туда же доставил ведро с заранее нагретой водой. Молча оттеснив меня в сторонку, принялся методично, миску за миской, мыть посуду. Потрясенно понаблюдав за процессом, стала споласкивать тарелки в воде, сооружая пирамиду уже из чистых. Не выдержав, спросила:
— Ты решил продемонстрировать мне идеальные (и страшно тайные!) стороны своего характера?
Чтобы мне вдвойне труднее было расставаться с ним потом! Судьба ко мне несправедлива.
— Ага, — неожиданно задорно хмыкнул Добровольский, — поймешь, какое я сокровище. Сам все умею, со всем справляюсь. А ведь ты еще ужин моего изготовления не пробовала! Может, и оценишь, осознаешь, какой я единственный и неповторимый.
«И, что характерно, скромный!»
— Дурак ты, и шутки у тебя дурацкие, — вслух сказала только это.
Но в одном Андрей прав: в этом походе он открылся мне с другой стороны, с человечной. Наверное, таким он был бы, не будь он наследником белой стаи. Отличным парнем! Но понимать это было еще обиднее. Практика вдали от всех закончится, а мы вернемся к тому, от чего убегали. У нас будущего нет. Совместного.
— Я не дурак, а надежный, взрослый и самостоятельный мужчина, — важно перечислил мне Андрей свои «достоинства». И все это, энергично натирая посуду! — Не то что некоторые… фантазеры! Надеюсь, ты сравнишь и сделаешь верные выводы.
Между прочим, я на Женин счет никогда и не заблуждалась!
— От этого он не становится хуже или злее. Поверь, — сухо возразила я. Белый сразу насупился.
— Ты его идеализируешь! — буркнул уже недовольно.
— Нет. Просто оцениваю реально. Зато Женя хорош в другом. Не всем же быть совершенствами. Я и сама, знаешь ли, не все умею.
— В чем? — скептически уточнил Андрей.
— Рисует красиво, — нашлась я с единственным аргументом.
На лице оборотня проступило отчетливое пренебрежение:
— О да, холстомаранием я не занят на досуге. Не дотянул! — комментарий был презрительным.
— Он очень здорово рисует. Его картины живые и настоящие! — обиделась я за друга. Его работы в большинстве своем меня действительно восхищали. А уж мой «портрет»… — Он и меня нарисовал.
— Да? — кажется, мне внезапно удалось заинтересовать Андрея творчеством друга. — И как результат?
— Итога я еще не видела, — призналась оборотню, уже пожалев, что сболтнула лишнее. — В тот день, когда ты обернулся на дороге, сбив мотоцикл, мы как раз направлялись на дачу, где я ему и позировала.
Добровольский неожиданно замер, потрясенно уставившись на меня.
