– А где Терех?
Юноша колебался, подбирая слова. Марану явно не стоило говорить о том, что на самом деле произошло. Но что в таком случае нужно было ему ответить?
Увидев, что из-за его затянувшегося молчания в глазах наследника появляется беспокойство, грозящее вот-вот превратиться в настоящий испуг, и, уловив умоляющий взгляд слуги, Джай решился:
– Терех немного задержался в замке. И он… попросил меня… пожить у него…
От необходимости сочинять дальше его спасло появление еще одного человека, при виде которого слуга явственно затрясся и побелел.
В комнату вошла невысокая миловидная женщина средних лет. Она была одета в простое домашнее платье, и вообще всем своим видом просто олицетворяла уют и покой домашнего очага. Должно быть, это и была та самая леди Мариса.
– Куда же вы запропастились, ваше высочество,– ласково заговорила она, но в ее голосе угадывались и строгие нотки.
– Я хотел увидеть Тереха, но он не приехал,– ответил Маран, и опустил голову, прямо как набедокуривший мальчишка, которого только что пожурили за баловство.
Женщина ласково погладила его по руке, а потом посмотрела на Джая. И в этом взгляде не было ни капли теплоты. Только сила, власть, угроза и где-то там на самом дне ее глаз плескалась хорошо спрятанная усталость. Одного мгновения сыну герцога хватило для того, чтобы понять, что перед ним высший маг.
– Милорд?– тихо спросила она, и ее мягкий голос совсем не соответствовал холодному взгляду.
– Джай ар-Сантар, я младший брат Тереха,– ответило он.
Она кивнула в ответ, потом посмотрела на дверь спальни, за которой за минуту до ее прихода скрылся Либиус. И Джай почувствовал, что сейчас очень зыбкая черта отделяет его и старика, а потом, скорее всего, и Лара, от того момента, когда уже будут не нужны никакие ответы и ни на какие вопросы.
Всего мгновение понадобилось Марисе, чтобы принять решение, и на время отложить их смертный приговор.
– Нам пора идти,– сказала она наследнику, беря его за руку,– попрощайтесь с милордом.
Маран торопливо кивнул, и Джай автоматически ответил ему глубоким поклоном.
– До свидания, милорд,– напоследок произнесла Мариса, и в ее взгляде каким-то образом сочетались сомнение и предупреждение.
Только когда вся троица, включая незадачливого слугу, скрылась в коридоре, юноша смог облегченно вздохнуть. Желая подтвердить свою догадку, он вышел за ними и нисколько не удивился паре стражников, появившихся в двух шагах от его двери. Дальше по коридору стояли еще несколько человек из внутренней охраны дворца. И их нарочито расслабленные позы и безразличные физиономии не смогли бы никого обмануть.
Похоже, что Мариса не решилась так просто избавиться от племянника императора, но и позволить ему разгуливать по дворцу, она теперь не могла.
Джай вернулся в комнату и захлопнул дверь за собой.
– Охрана не выпустит из этой комнаты ни одного из нас,– сообщил он выглянувшему из укрытия Либиусу, а мысленно добавил "как будто у нас и без этого было мало проблем".
Старик кивнул в ответ и спросил:
– Что будем делать, милорд?
– Ждать возвращения императора,– ответил юноша, и сам удивился тому, насколько ровно и отрешенно прозвучал его голос.
Вслед за Либиусом из спальни вышел ничего непонимающий Лар. Хотя он и не видел гостей, но слышал весь разговор, и теперь с недоумением смотрел на сосредоточенного Джая и задумавшегося старика.
Сыну герцога не нужно было на него смотреть, чтобы узнать об этом. Он зашел в спальню и плотно закрыл за собой дверь, как будто это могло помешать ему видеть и слышать…
Лар проводил его еще более недоуменным взглядом, а потом опустился на диван и попытался собраться с мыслями. Он не понимал странных взаимоотношений окружавших его людей. Не понимал, почему советник, который был могущественным магом, признавал главенство другого человека, который не имел никакого отношения к магии. Почему старик-видящий – оказался слугой. А если он был слугой, то почему позволял себе такое непочтительное отношение к своему хозяину. Пытаясь разобраться во всем этом, эльф только окончательно запутался. Но больше всего его пугала собственная беспомощность. Он не понимал, какое положение занимает теперь он сам.
Раньше все было просто и понятно: была хозяйка и рабский ошейник, который можно было ненавидеть, и против которого можно было бунтовать. А еще были плеть, в зародыше подавляющая этот бунт, и непобедимое желание выжить, хотя бы так на коленях, с опущенной головой, но выжить любой ценой…
Теперь ошейник остался единственной объяснимой вещью в чужом и таком непонятном мире, и Лар цеплялся за него, как за последнее спасение, содрогаясь от отвращения к самому себе. Он не знал, чего ожиnbsp;дает от него новый хозяин, этот лешеаль умеющий танцевать с гай-ан и бестрепетно вставший на пути у могущественного мага. Этот мальчишка, в глазах которого пряталась тьма, та самая, что была сродни силам творения. Который ничего не приказывал, и эльф не знал, как с ним себя вести.
Его долго учили тому, где его место, заставляя снова и снова повторять, кто он и что он. Пока эта мысль не стала опережать его непослушные губы. Пока он не научился склоняться еще до того, как прозвучит приказ, и вставать на колени так же легко, как дышать или думать. Раньше он боролся из последних сил, сначала с хозяйкой, потом с самим собой. И эта борьба оставила на его душе шрамы гораздо заметнее тех, которые не хотели исчезать с его тела. А теперь он с надеждой утопающего цеплялся за остатки того, что так ненавидел.
Голос старика раздался так неожиданно, что эльф вздрогнул.
– Что, светлый, плохо тебе?– насмешливо спросил он, а когда Лар промолчал, Либиус продолжил.– Ладно, не отвечай, я и так вижу, что плохо.
Пленник непонимающе посмотрел на него, а потом все-таки отважился спросить:
– Ты же видящий. Почему ты – слуга?
– А если я видящий, так что же мне и прислуживать нельзя?– ухмыльнулся старик.
Но потом насмешливая маска исчезла с его лица, позволив на несколько очень коротких мгновений проявиться его истинной сути, и эльф поежился, почувствовав на себе его изучающий взгляд.
– Гонору в тебе много,– задумчиво произнес насмешник с глазами мудреца, привычно переиначивая слова на деревенский манер,– от него у тебя все беды. Жил бы как все.
– Не смог.
– Не захотел,– поправил его старик,– А теперь бы и рад, да не получается… непростого хозяина ты себе выбрал.
– Я не выбирал,– запальчиво перебил его Лар.
– Ой, ли,– покачал головой старик, и на его губах заиграла привычная насмешливая ухмылка,– не он тебя к себе привязал, ты сам к нему пришел.
