Алексей Глушановский - Цена империи

Надо ли говорить, что подобные выходки озверевшей твари отнюдь не прибавили популярности 'Веселому редьководу' среди и так не очень-то многочисленной клиентуры.

Теперь уже жители 'Больших редек' с тоской и печалью вспоминали деликатного дракона, который аккуратно выкапывал две редьки, съедал и улетал восвояси, заодно защищая поле от страшных хомякообразных монстров.

Впрочем, на том беды селян, увы, не ограничились. В положенный срок, в деревню, с плановой проверкой приехал королевский казначей-инспектор.

Староста Фрай почувствовал недоброе уже тогда, когда государственный муж развернув внушительной длины свиток стал деловито пересчитывать число домов.

– Так, – протянул он. – Деревня 'Большие редьки' – одна штука. Инвентарный номер один. Количество хат двадцать пять. Почему у вас в деревне тридцать хат вместо положенных двадцати пяти?

– Так прирост населения, ваша милость, – тихо заметил Фрай. – Свадьбы были, дети.

– Так, – обратился чиновник к помощникам. – Пересчитайте количество рожденных детей и проставьте инвентарные номера.

– Но помилуйте! – возмутился Фрай Немеет. – Раньше же такого не было!

– Так и у вас нет инвентарных номеров? – резко обернулся к старосте щекастый казначей.

– Нет, ваша милость, – мотнул головой староста.

– Прекрасно! – и обернувшись к помощникам, наказал: – Проставить инвентарные номера и на взрослых особях.

Староста Фрай уже хотел возмутиться, каким же образом казначей собирается реализовать задуманное, как ему на ногу наступила подоспевшая жена.

– Молчи, старый! – прошипела она. – А то нам эти инвентарные номера каленым железом выжгут – и будешь всю жизнь ходить с надписью на жопе: 'Староста деревни. Инвентарный номер – один штрих!' И в кои-то веки господин Немет решил послушаться жены и промолчать. А казначей тем временем зверствовал вовсю.

– Так поля казенные, засеянные редькой молодильной, номер два, номер три и номер четыре. Есть на месте. Приблизительный урожай – восемьсот пятьдесят две редьки…

– На них тоже инвентарный номер ставить? – деловито уточнили прислужники.

– Так рано ещё, милсдари! – выступил Фрай. – Она ж ещё не выросла, а сколько её вредители попортят…

– Ладно, – махнул рукой казначей. – Инвентарные ставить не будем, но я приблизительный урожай напишу – девятьсот пятьдесят две редьки. Что хотите делайте, но чтоб было!

– Так вредители же! – возмутились крестьяне.

– Передайте им, что король сказал: 'Не положено!'

– Так, колодец с питьевой водой, рабочий, инвентарный номер шестьдесят три. Есть. Чудище ужасное – инвентарный номер шестьдесят четыре. Эй, – поднял казначей голову от листа. – А где чудище ужасное?

– Так истребили его, ваша милость, – вздохнул староста, с искренней печалью вспоминая дракона. – Чтоб значит, редьке урону какого не наносил…

– Как истребили? – аж всколыхнулся инспектор. – Разбазаривание государственного имущества? – Он резко мотнул головой, так что отвисающие щеки ударили его по лицу, и маленькие тусклые глазки буквально впились в глаза испуганно присевшего старосты. В этот миг, он так сильно напомнил уже месяц как наводившего на поселение ужас 'редечного хомяка', что староста невольно протянул руку в сторону повозки, где у него лежала новая, по самый конец черенка окованная лучшей оружейной сталью и тщательно заточенная лопата.

– Нет-нет, ваша милость, никак нет, – немедленно вмешалась в их разговор жена старосты, с силой пихая своего мужа в сторону. – То моему дурню с пьяных глаз привиделось – примечталось… Вы на поле-то взгляните, видите, разор какой творится… А все оно, чудище окаянное!

Благожелательно кивнув, все еще, несмотря на возраст и тяжелый крестьянский труд сохраняющей хорошие формы и красивый внешний облик женщине, инспектор вновь повторил: – Чудище ужасное, летучее и клыкастое, пламяизвергающее, инвентарный номер шестьдесят четыре, – и вопросительным взглядом обвел пустующее поле.

Сию секунду, ваша милость… один момент… – Печально вздохнул староста, и, порывшись в карманах, добыл завернутый в тряпицу кусок подозрительно выглядевшего сала. Стараясь не касаться его руками, Фрай бросил соло на небольшой расчищенный участок и, отойдя к повозке, извлек свою лопату, после чего громко завопил:

– Эй, тварь лохматая! Жрать иди. Я тут тебе сала принес, чтоб ты подавился, сволочь!

Мгновенно, где-то в глубине поля возникло движение. Огромный, размером с овчарку хомяк, несся по полю, и драгоценная редька, вырванная с корнем, разлеталась в разные стороны от мощных ударов лап приближающегося зверя.

Замерев на краю чистого участка, хомяк настороженно принюхался, и, не обнаружив рядом ничего, достойного опасения, неспешно подошел к приманке, и начал уписывать её за обе щеки.

– Что это? – ткнул пером в сторону невозмутимо жрущего зверька казначей.

– Чудище ужасное, – печально ответил Фрай.

– Ужасное? – с сомнением покачал головой королевский инспектор, внимательно вглядываясь в довольно-таки симпатичного зверька, невозмутимо продолжавшего пожирать сало. – Ну… Допустим. А где клыки?

– Да вот! – осторожно приблизившийся к Хоме староста сделал первый выпад своей модернизированной лопатой. Хомяк протестующее зашипел, высоко подпрыгнул, и нанес серию быстрых и резких укусов. С печальным 'дзинь' остро заточенный лопатный штык упал на землю, отделенный от рукояти грозными резцами отчаянного грызуна.

Сжимая бесполезный черенок, староста отскочил назад, и, довольный одержанной победой хомяк вновь продолжил свой обед.

– Вот вам клыки, полюбуйтесь. – Насупившийся Фрай протянул инспектору обломок рукояти, на стальной оковке которой виднелись следы Хоминых зубов. – Оружейной сталью ведь оковывал! Целых три серебряка кузнецу за это выложил А этот гад, р-раз, – и все насмарку!

Внимательно осмотрев искалеченный сельскохозяйственный инструмент, инспектор протянул его назад старосте.

– Мда… Ну, допустим, за клыкастость вы отчитались. С натяжкой, конечно же, с натяжкой, но так и быть. А как насчет крылатости и пламяизвержения?

– Так отвалились у него крылья, ваша милость!

– Как отвалились? – возмущенно подпрыгнул казначей, чем вызвал недовольство у хомяка. – Что вы с хозяйским добром сделали, что он лишился своей летучести, отвечай червяк?!

– Это сезонная линька, ваша милость, – вмешалась за Фрая его жена. – У него сейчас брачный сезон, он норы в земле роет, вот ему крылья и не нужны, а как выкормит детенышей, так крылья и отрастут.

– Так у него детёныши есть? – алчно сверкнул глазами казначей. Доложить королю о прибавлении в казне мечтает каждый законопослушный слуга.