Неферт засмеялась. Шаг навстречу Инери оказался странно коротким. Руки переплелись, как змеи.
— Нечет!!
— Чет!!
— Ну знаешь, с тобой невозможно играть, просто невозможно!
В белом песке поблескивали шесть стеклянных шариков — пять красных и один синий.
— У меня как раз не было синего, — Инери, сидевший напротив Неферт на песке, хитро улыбнулся.
— Ты успеваешь подсмотреть, сколько я хочу бросить!
Неферт сердилась не очень серьезно — хотя ее мешочек с шариками терпел уже серьезный ущерб. Был десятый день, утро принадлежало им целиком — ведь Инери не надо было идти в школу.
Неферт почему-то казалось, что нынешнее утро — со стеклянными шариками на песке и нежной тенью пронизанных солнцем ветвей жасминовых деревьев — это только одно из сотен таких же утр, в которые они играли вдвоем с Инери…
Странно, очень странно… Прошлое изменилось.
Но еще страннее было другое: Неферт казалось, что разговоров с Миурой, путешествия по пустым переходам и всего остального — прекрасного и страшного — еще не было.
Они играют вдвоем с Инери в саду — как играли все эти годы, и Неферт ничего не знает о Миуре, и камень яшмы еще не побывал на пустом алтаре.
Все это будет, непременно будет!
Но разве прошлое и будущее могут меняться местами?
— Эй!
— Что «эй»! Я тоже буду подсматривать!
— Ха. Подсматривай на здоровье… если у тебя это получится.
— Я с тобой больше не играю!
— Какой-то сегодня обед у твоих.
— Откуда ты знаешь?
— А мои на него приглашены. И меня тоже берут.
— И ты молчал?!
— Сказал же.
— Инери, как здорово — мы же сможем болтать целый вечер!
— Так и даст нам старикашка целый вечер болтать.
— Какой еще старикашка?
— Ну, здравствуй, какой. Почему это я должен лучше тебя знать гостей твоих родителей? Благочестивейший и достомудрый Себекхотеп, великий понтифик Дома Тота.
— …Дома …Тота?.. — покраснев, переспросила Неферт.
— Ну да. На их месте я бы устроил обед в саду — в саду как-то песок уместнее.
— Какой еще песок?
— Который из него посыплется.
— Ты его видел?
— Как будто надо видеть, чтобы знать заранее, что он к нам будет цепляться весь обед. Меня заставит извлекать квадратные корни, а тебя начнет расспрашивать, как ты готовишься к празднику, вот посмотришь. — Инери сделался мрачен.
Неферт подумала, что готова целый вечер отвечать на самые нудные вопросы, лишь бы почтенный старец как-нибудь случайно не догадался о том, какого мнения о нем была Неферт всего месяц назад.
— Чет!
— Нечет!
— Надо же, я опять выиграл. Чет!
— Нечет!
— Игра в так называемые стеклянные шарики, на несомненную предосудительность которой мне уже доводилось обращать внимание воспитателей подрастающего поколения, является, по сути, видом вульгарной игры в мору, чрезвычайно популярной в простонародье…
Ох! Суб-Ареф, как всегда, словно из-под земли! И его нотации отнюдь не стали короче.
Но Неферт отчего-то совсем не злилась на Суб-Арефа. Ей даже захотелось улыбнуться его нотациям — как полузабытым старым друзьям.
Как хорошо быть просто детьми — братом и сестрой — и играть в полдень десятого дня в жасминовой тени!
— …не способствует приобретению приличных манер…
Инери зашипел, как змея перед прыжком, и Неферт пришлось тихонько пихнуть его локтем.
— …тратя время, долженствующее быть отведенным для прилежного повторения уроков или письменных упражнений — да, кстати, о письменных упражнениях! — Суб-Ареф неожиданно перестал помахивать небольшим папирусом, который держал в руке, и пристально взглянул на Инери. — Можешь ли ты сказать о себе, мой юный друг, что владеешь навыками ускоренного написания?
— Я хожу в четвертый класс, — вспыхнув, ответил Инери.
— Превосходно, — Суб-Ареф протянул Инери свой папирус. — Я тут продиктую тебе в прохладе кое-какие соображения, только что пришедшие мне на ум. Ценные мысли всегда надо записывать незамедлительно! С этой целью я всегда имею при себе небольшой письменный прибор. Возьми вот его — это занятие будет для тебя куда полезнее, чем глупые забавы.
Неферт едва не покатилась со смеху, поймав свирепый взгляд Инери. Делать ничего не оставалось — кроме того, чтобы покориться судьбе.
— Сверху — «к вопросу об ирригационном порядке», — расположившийся на скамейке Суб-Ареф полузакрыл глаза.
— Пиши… «Зона естественного распределения замутненных обильным содержанием чернозема вод весеннего разлива Нила…»
Инери заскрипел палочкой… Похоже, что Суб-Ареф не отстанет долго… Бедный Инери! Ведь только что говорил, что житья не даст Себекхотеп… Но надо сказать, что это довольно странно… Суб-Ареф явно приглашен. На одном обеде — верховный жрец Тота и Суб-Ареф?! Они же враждуют…
— «…а также несущих значительное количество водорослей, вызванных половодьем… гм… гм… которые сами по себе являются превосходным удобряющим средством…» Дай-ка я посмотрю, разборчивый ли у тебя почерк…
— У меня самый разборчивый почерк в классе, — благонравно ответил Инери, протягивая Суб-Арефу папирус.
— Похвально, весьма похваль… Что?! — Неферт никогда не доводилось видеть Суб-Арефа в такой оторопи. — Что ты такое написал, негодный мальчишка?!
— Только то, что Вы мне продиктовали, господин Суб-Ареф.
— Я еще не сошел с ума!! — завопил старший писец голосом, заставившим Неферт усомниться в таковом утверждении. — Ты мне в глаза заявляешь, что Я тебе ЭТО диктовал, негодник? Гор и Изида, что тут написано, читай!
— Стекает черная вода, — спокойно начал Инери, -
У жилок водорослей Нильских
Подрезал лунный серп края,
И кровь сочится илом мглистым.
Мне кажется, что я все записал правильно.
— Ему кажется! Превосходный, высокого качества папирус! — голос Суб-Арефа сделался зловещим. — Мне как раз надо было встречаться с почтенным Сети! Очень боюсь, что кое-кому сегодня покажется, что ухо мальчика на его спине!
— Не говори, пожалуйста, — тихо бурчал себе под нос Инери, выглядевший непривычно нарядно в голубой рубашке, лазурном плаще с бахромой, скрепленном на левом плече золотой фибулой, в сандалиях с синими ремешками. — Я наперед знаю, что этот старикашка разведет за обедом такую скукотищу, что все крокодилы в округе будут удоволены.
Неферт фыркнула.
— Вот он уже опаздывает — ведь без него за столы ни за что ни сядут… — Инери недовольно обвел взглядом зал: госпожа Мерит, судя по всему, продолжала рассказывать госпоже Таурт свой рецепт приготовления лавандовой мази, дальше — в низких креслах вдоль стены о чем-то неторопливо беседовали Имхотеп и казначей, а Суб-Ареф, остававшийся на ногах, иногда вмешивался в разговор, расхаживая взад-вперед мимо них с какой-то черезмерной живостью. У него был такой вид, словно он не находился в гостях, а очень спешил по важному делу.
