„Главное, она не замужем, фамилии у нее с партнером разные, – мелькнула мысль в ученой голове, – надо ковать металл, пока он мягок!"
Перед гримерной оскандаленной победительницы кипела буря из черных и белых морских кителей, пены женских платьев и мужских костюмов.
– Куда лезешь, глист?!
– Это вы мне?! – Недобежкин обернулся к плотному моряку, схватившему его под руку. В голове у него что-то щелкнуло.
– Тебе-тебе, москвнчок! Откатись отсюда, а то ребра переломаю. В прошлый раз дуриком пролез к Эльке, думаешь, и сейчас проскочишь? Проскочил, козлик!
Уже Шелковникова кто-то из толпы, как щенка, ласково швырнул на стену. Стоявшие у стены две девицы взвизгнули разными голосами и отскочили в стороны.
Недобежкин, правой рукой проверив, на месте ли кнут, выдернул левую руку из объятий моряка.
– А что так неуважительно о москвичах? Ты что же, глист немосковский, столицу нашей родины Москву не лю бишь?
Недобежкин старался побольше влить яду в свои слова, возвратив моряку „глиста" и нажав на „немосковский" так, чтобы осколками этого гранатного словечка побольнее ранить самолюбие всех нестоличных поклонников Завидчей.
– Ой, Люба! Скорее уйдем отсюда Они сейчас убьют этого дурачка.
– Останьтесь, Люба! – нежно попросил аспирант. – Не уходите, девушки, здесь много медсестер понадобится, делать кое-кому примочки, всем, кто не уважает жителей столицы.
Недобежкин уважал наш отечественный флот, и военно-морской, и торговый. Но, согласитесь, товарищи моряки, если у вас вокруг пояса завязан хрнсогоновский кнут и вас не пускают к любимой девушке, да еще называют „глистом", вы не потерпите такого отношения.
– Ах, ты, языкатая тварюга! – Моряк, стиснув зубы, даже отступив от ярости, бросился на москвича, но в полу метре от него наткнулся на его прямой удар открытой ладо нью н рухнул на колени. Несколько моряков из толпы сразу бросились на Недобежкнна и осеклись под его взглядом, слов но наскочив на невидимую преграду.
Люба истошно завизжала. На секунду водворилась тишина.
– Не визжите, Люба! Моряк выступил соло, а теперь послушаем выступление всего хора.
Перед аспирантом возник чернявый верзила.
– Вася, я не понял, Вася?! – Глаза у чернявого великана полезли из орбит. – Он шутит или издевается? – Чернявый не верил своим ушам, что долговязый москвич готов вступить в конфликт со всеми, кто приехал из далекого Владивостока, чтобы поддержать свою богиню, перед которой они благого вели, не смели даже мечтать коснуться ее платья, за высшее счастье почитали преподнести ей цветы и, как величайшую награду, поцеловать ее пальчик, а этот сопляк, который и море-то, может быть, видевший только на картинке, бросил им вызов. Потасовка могла кончиться ужасно, но за миг до того, как лавина всеобщей ярости готова была сорваться на Недобежкина, между ним и гигантом появился седой джентльмен в шикарном иностранном костюме, тот самый, что час назад подмигнул двум своим подручным с тем, чтобы они проучили Недобежкина.
– Молодой человек, – он необыкновенно красиво по ставленным командно-административным басом с укоризной обратился к аспиранту, – я прошу извинения, что вас назвали неуважительно в этом храме искусств. Никому не делает че сти кичиться споими преимуществами или унижаться завис тью. Скандал перед дверями, я льщу себя надеждой, не толь ко нашей, но н вашей любимицы в такой день, когда ра дость победы омрачена этим ужасным инцидентом с беше ным псом! – седой не договорил. – Не будем только усу гублять переживания нашей дорогой Эллочки. Мы должны дать ей отдохнуть перед завтрашними соревнованиями, а все споры отложим до завтрашнего вечера. И тогда, я уверен, она и завтра, несмотря на душевное потрясение, сможет выступить так же блестяще, как сегодня, а пока устроим ей триумфальный выход – проводим дорогую победительницу Элеонору к автомобилю, который ей предоставило союзное министерство рыбной промышленности. Постараемся быть джентльменами. Вынос на руках запрещен, она не спортсмен, она – артистка, она – женщина. Будем джентльменами! Устроим ей овацию!
Ах, как же умеют говорить седые представительные мужчины в дорогих иностранных костюмах. Никто их не прерывает, не хватает за локти, не останавливает на полуслове, не задерживает в дверях. Везде их слушают, всюду их пропускают. И каким же невидимым кнутом опоясала их судьба при рождении, что они имеют над людьми такую власть?
Двери в гримерной отворились, и появился авангард самых приближенных к Завидчей лиц, сама Завидчая шла под руку с Артуром, и замыкал шествие арьергард доверенных поклонников пары номер тринадцать. Все они несли охапки цветов и подарки. Кто-то подарил Завидчей даже цветной телевизор, который тащили упакованным в огромную коробку двое специально нанятых рабочих сцены.
Недобежкин, поставив на ноги своего верного клеврета, наблюдал процессию. Завидчая гордо улыбалась. На лице ее не было убитого выражения. Как все по-настоящему красивые люди, это была девушка с очень устойчивой психикой. Она кивала то одному, то другому поклоннику. Матросу, которого Недобежкин сбил с ног и который уже успел полностью прий-. ти в себя, она воткнула в петлицу орхидею, другим дарила по одному или несколько цветов из своих букетов, кому-то протягивала руку для поцелуя. Седому блондинка подставила щеку, и он, поцеловав, сунул красавице в руку какую-то коробочку. Недобежкин чувствовал, что седой не даст ему попасть в окружение Завидчей. Элеонора, поравнявшись с аспирантом, гордо вскинула брови:
– Где появляетесь вы, меня преследуют неудачи.
– Неправда! Вы же стали победительницей!
Элеонора протянула ему руку. Если бы Недобежкин поцеловал только эту руку, то на нем, как на ее будущем любовнике, был бы поставлен крест. Поэтому Аркадий не сделал этого, вместо этого он обнял Элеонору за талию и поцеловал девушку в губы. В толпе раздался вздох изумления не только от наглости долговязого, но и оттого, что от их объятий словно молния пробежала по всем присутствующим. Элеонора вдруг залилась краской и смутилась, чего от нее никак невозможно было ожидать после того, как все видели ту невозмутимость, с которой держалась танцорка, когда пес содрал с нее платье. Вырвавшись из рук москвича, она побежала к выходу, туда, где победительницу ждал правительственный автомобиль. Артур с перекошенной от злобы физиономией поспешил вслед за партнершей.
Поведение Недобежкина не привело к новой драке, так как все устали от эмоций, переполнявших публику в этот вечер. Но каждый сделал для себя вывод, откладывая решение до завтрашнего дня. Завтра вечером сумасшедшего молодого человека должна была ждать страшная кара, если только он посмеет сунуть нос на конкурс, – так решили моряки Тихоокеанского флота.
