— А если не посылать, — хмыкает Крейтон. — Вы не узнаете, какие сюрпризы есть в Поле, пока эти сюрпризы не придут штурмовать Рубеж. Боюсь, тогда крови прольется больше… Кстати, вы не боитесь, что безделье подорвет боевой дух вернее?
— Чего вы предлагаете, Воитель? — спрашивает Бланмениль.
— Неккара, скажи ему, — предлагает Воитель. — Время пришло.
Целительниа поднимается. Вздыхает, облизывает губы — волнуется, да и мне отчего-то не по себе. Что затеял этот толстяк? Он, конечно, не покойный Элрик, глуп, но не настолько, чтобы не понимать: сидеть без дела — отдать победу врагу. И если извлек из истории с Саггардом хоть какие-то уроки, без разведки воевать не станет.
— Наш отряд послан Храмами Исмины и Аргелеба, — начинает она. — По просьбе Императора и Верховного жреца Аргишти.
Обо мне, Палаче Лиангхара, целительница очень разумно умалчивает.
— На данный момент в его состав входят, — продолжает она. — Я, старшая жрица Исмины, младшая жрица Сати, послушница Аэлла. Кроме того, нам оказывает помощь Воитель Аргелеба Крейтон и вот этот человек, — указывает на меня. — Левдаст. Поставленная Верховными жрецами задача — добраться до места, где произошел прорыв в Мир сил из-за его пределов, понять, что там происходит, если возможно, ликвидировать опасность. По нашим сведениям, заклятие совершено вот здесь…
Неккара подходит к карте Ствангара и, взяв вместо указки длинную трость, показывает на Сумрачный остров. Вздрагиваю: похоже, придется еще раз побывать — и там, и в Саггарде.
— А Врата, через которые в Мир прорывается чуждая Сила — предположительно здесь. Именно оттуда идут Твари Ночи, если мы заткнем эту дыру, их поток прекратится. Мы сможем уточнить местонахождение на Сумрачном.
Трость тыкает куда-то в самый верх карты, Нек едва дотянулась. Получается, в самом сердце Земли Ночи. Если только верен масштаб карты, тащиться до тех мест мы будем до Междугодья, да и то неясно, успеем или нет? Твари Ночи, что валом валят с Земли Ночи. Прекрасно звучит, правда? Была бы еще Цитадель Ночи, где правит Повелитель все той же Ночи, мы бы горя не знали, завалили бы гада, и разошлись по домам. Только, боюсь, никакого Повелителя нет, если и есть, нам до него не добраться.
Вообще-то зря она о цели похода. Бланмениль может решить, что наш успех лишит его лавров победителя. И, соответственно, начнет ставить палки в колеса, вплоть до ареста. Нам это ничем не грозит, но времени и сил потеряем уйму, а главное, если придется прорываться силой, ослабим Рубеж.
— Насколько все опасно? — уточняет Бланмениль. — Вся эта магия, Врата…
— Если случится худшее, для Ствангара смертельно, — произносит Неккара. Похоже, поняла, что совершила промах, и теперь убеждает отпустить. — Безо всяких «может быть», «почти» и «со временем». Возможно, смертельно и для Мирфэйна как такового, но есть небольшая вероятность, что Мир просто очень сильно пострадает. Чудовища, болезни, паника — только начало. Дальше будет хуже.
Все военачальники, как по команде, впиваются в Неккару взглядами. Они присягали Империи, служили ей всю жизнь, и тут выясняется, что ей грозит опасность, куда худшая, чем чудовища. Неккара права — такую угрозу проигнорировать нельзя.
— Кроме того, у нас есть подорожная, подписанная самим Императором, — добавляет Крейтон, показывая императорскую грамоту. — В ней ясно написано, что мы имеем право дойти до севера Империи и далее.
— Подорожная дана гражданскими властями, — отзывается командующий, бегло просмотрев документ. — Рубеж на военном положении, здесь управление осуществляют власти военные.
— Император — наш верховный главнокомандующий! — вступает в переговоры Толлардо. Я морщусь. Как бы Бланмениль не уперся просто в пику давнему недругу… — Ему подчиняются равно и военные, и гражданские власти.
Нет, такой реакции Бланмениля не предвидел даже я. Коннетабль багровеет, сопит — кажется, вот сейчас возьмет и лопнет от злости! Хорошо бы… Но нет, командующему при его военных талантах не видать бы высокого звания, как своих ушей, если б не умел скрывать чувства.
— Насколько помню, вы, полковник, оспаривали приказ в прошлом году, за что были разжалованы в рядовые, правда, потом восстановлены. Не вам говорить о субординации. Что до храмовых магов, считаю, они должны остаться на Рубеже и усилить его защиту. Так они принесут наибольшую пользу, не пустив Тварей дальше.
— Но у нас другие задачи, — возмущается Неккара. — Мы не можем задерживаться на Рубеже…
— Это приказ! — голос Бланмениля бряцает сталью.
— Приказывать мне может только Верховная жрица Исмины, или сама благая богиня, — чеканит Неккара. — Являетесь ли вы, коннетабль, той или другой? А Крейтону может приказывать только Аргелеб или глава его Храма.
— Она права, Бланмениль, — вмешивается Толлардо, но этим только усугубляет ситуацию.
— Ошибаетесь, — тихо, зловеще произносит командующий. — Если дело требует, чтобы они остались, они останутся. Иначе я вынужден расценивать это как измену.
Он смахивает со лба пот и продолжает:
— И поступить по законам военного времени. Полковник Толлардо! Приказываю заключить всех четверых под стражу в крепостную тюрьму. Вы назначаетесь ответственным за охрану, в дальнейшем за отправку обратно в Нехавенд для предания военному трибуналу, как шпионов.
— Вы говорили что мы, маги, должны усилить оборону Рубежа, — усмехаюсь я, но так, что Толлардо сглатывает. — Не боитесь, что мы магию применим против вас?
— Вы не посмеете! — но в голосе чувствуется неуверенность. Боится, гнида…
— Отчего же, мы ведь изменники! — весело отвечаю я. Веселый Палач Лиангхара — зрелище жутковатое, ибо для некоторых оборачивается немыслимыми муками. — Если мы изменили, взломать Рубеж изнутри нам очень кстати!
— Я приставлю к вам арбалетчиков, — отзывается Бланмениль. — И прикажу стрелять на поражение при первом же подозрительном движении.
— А как будешь отчитываться перед Храмами? — пускает в ход последний аргумент Толлардо.
— Это уже не ваши проблемы. Придумаю.
А ведь и впрямь придумает, вдруг понимаю я. Точнее, отвечать-то будет Император, да и то вряд ли. К тому времени, как до Эрхавена, Таваллена, да и Марлинны дойдут вести о нашем пленении, а может, и бессудной казни, всем уже будет не до идиота, уничтожившего последний шанс на спасение. Когда дом горит, не до поисков поджигателя — надо спасать имущество и оказавшихся в огне детей. Вот после пожара — да, может начаться следствие. Но и здесь у гада есть алиби — он-де боролся с проявлениями трусости.
