- Не уходи –, от неожиданности резко обернулся, она села на постели и смотрела на меня умоляющим взглядом. Растрёпанная, сонная, – я не хочу оставаться одна. Ник. Побудь со мной, пока я не усну.
Черт…как же удивительно звучит мое имя когда она его произносит. И я остался. Сел обратно в кресло. Теперь не мог поднять на нее взгляд, лишь угадал, что она вновь нырнула под одеяло. По-тихому, размеренному дыханию понял – девчонка снова уснула. Какое по счету решение, продиктованное слабостью перед ней? Тогда я еще не задавал себе этого вопроса. Первые шаги от уступок к убийствам ради нее, для нее, за нее.
Что такое, Мокану? Какого черта ты только что себе позволил?! Тебе мало шлюх, которые таскаются за тобой пачками? Мало проституток, которых ты имеешь почти каждый день? Они после тебя неделями приходят в себя. Ты осмелился тронуть ее грязным взглядом! Она - ребенок! Она святая, чистая, невинная! Забудь! Такие, как она не для тебя! Не для твоего Зверя, жаждущего крови, мучений, смерти. У которого оргазм рифмуется только с болью! Она дочь Влада. Никогда больше не смей на нее ТАК смотреть! Почувствовал себя долбаным серийным маньяком. Одно дело, когда тебя считают таким другие, а когда сам на себя прицепил ярлык появляется паршивое чувство. Девочек ее возраста я раньше пожирал пачками, но не трахал. Мне нравились более спелые. Мне не хотелось никакого дежа вю. Ни с той, что прикончила себя после того, как я ее отымел, ни с Анной, которая осталась в далеком прошлом, похороненная и забытая мной навечно, как и боль…боль когда позволил себе эмоции.
Это и было мое поражение перед Марианной, первая капитуляция, когда я запретил себе что-то. Я, никогда и ни в чем не отказывавший себе извращенец и садист, испугался, что не смогу сдержаться. Я не хотел, чтобы она увидела того Зверя, который живет во мне, того садиста, который получает удовольствие от чужой боли, от порока, от извращенных совокуплений. Последние пару сотен лет я развлекался всеми грязными способами какие только существовали в этом мире. Меня ничего не смущало. Пару полосок красного порошка и уже совершенно по хрен кому засадить, куда, самому или в компании таких же, как и я, ублюдков, а потом сожрать без малейших угрызений совести.
Пресыщенный всеми видами секса я искал что-то, способное меня завести или удивить и, естественно, не находил.
«- Сегодня обновят твой гардероб. В таком виде ты со мной не поедешь. Я конечно чудовище, но не хочу, чтобы меня сочли педофилом – это не по моей части. Тебе сколько лет?…Ах да - восемнадцать. Черт, но ты выглядишь на четырнадцать или я отстал от жизни».
Черта с два она выглядела на четырнадцать. Ее формы будоражили воображение, ее запах сводил с ума. Слишком быстро я прошел путь от раздражения присутствием, до этого состояния, когда свело скулы от взгляда на ее тело под тонким шелком и кружевами. Кружевами, мать её, которые просвечивали молочную кожу по которой невыносимо хотелось провести языком и слизать этот запах, чтобы он просочился в вены, впитался в молекулы моей крови и стал нашим общим.
***
Я все еще сидел у ее постели, даже когда солнечные лучи проникли сквозь толстые шторы в спальню и нагло запутались в темных, каштановых кудрях Марианны. Скоро, совсем скоро, я стану повернутым на ней психом, который будет ревновать ее даже к лучам солнца. А сейчас ждал, когда она проснется, и я смогу её порадовать. Смогу увидеть улыбку на нежных губах и ямочку на ее щеке. У нее на щеке ямочка? Я это заметил? Охренеть! Степень мужского цинизма измеряется в мгновенной оценке размера груди, округлости бедер и вероятности того, как быстро женщина мне начнет действовать на нервы, после того как я застегну ширинку. Никогда не замечал ни цвет их глаз, не запоминал имена, а сейчас, мать вашу, я заметил, что у неё ямочка на щеке. Одна…черт ее раздери аккуратная, маленькая ямочка.
Девчонка несколько раз моргнула, потом приоткрыла глаза и приподнялась на подушке. Ее глаза засияли, когда она заметила меня. Мне так, блядь, никто за последние пару сотен лет не радовался, как она сегодня.
- Ты был здесь всю ночь? – спросила с сомнением и восторгом. Сиреневые глаза сверкают, и я на секунду потерялся. Первое погружение на дно и наверх, за глотком кислорода, еще не понимая, что утону нахрен все равно.
- Ты попросила – я остался, – ответил и нахмурился. Так просто. Она попросила. Тогда я еще и не подозревал, что буду готов ради нее даже сдохнуть. Трижды сдохнуть, убить, расчленить, сожрать, свихнуться.
- Спасибо.
- У меня есть маленький сюрприз для тебя.
Она оживилась и глаза засверкали еще ярче, а я старался смотреть только в них и не опустить взгляд ниже.
- Какой? Я обожаю сюрпризы.
Юность прекрасна. Я никогда раньше не обращал на это внимание, а теперь, только и делал, что смотрел и чувствовал, как сводит скулы и пересохло в горле.
- Люцифер твой. Я выкупил коня у Алана. Ты его хозяйка.
Наверное даже вампиры не двигаются так стремительно и быстро, как восторженные подростки. Прежде чем я успел понять, что происходит, девчонка с визгом бросилась мне на шею, прижалась всем телом. От неожиданности я невольно приподнял ее, удерживая в объятиях. Касаясь шелковистой кожи на обнаженной спине, я почувствовал одинокие искры под своими грубыми пальцами. Молодое тело льнуло ко мне со всей порывистостью юности. Я слышал, как бьется ее сердце, как упирается и трется о мою рубашку та самая грудь, о которой я запретил себе думать. Мысленно уже чувствовал её обнаженной кожей, когда тела бьются друг об друга в диком танце бешеной похоти. Судорожно глотнул воздух. Эрекция была мгновенной и болезненной, перед глазами пошли круги, и я стиснул челюсти, стараясь побороть дикое желание опрокинуть ее на пол, задрать подол ночнушки и раздвинув стройные ноги, ворваться в нее со всей дури. А потом? Что будет потом?
Твою мать! Как же я возненавидел себя в эту секунду. Впервые возненавидел похотливое животное, которое жило во мне.
Наивная девочка мне доверяет, а я…дрожу от прикосновений ее детского тела.
Ни черта не детского! Она слишком женщина, чтобы не будоражить меня и не сводить с ума. И будь я проклят если она этого не понимает. Или я оголодал за эти дни в доме Вудвортов, без женщины. Я силой оторвал Марианну от себя и в ярости прорычал:
- Никогда не смей на меня вешаться! Я не твой драгоценный папочка! Давай, умойся и спускайся к завтраку, - на самом деле мне хотелось грязно выругаться матом.
Она нахмурилась и прижала руки к груди. На лице обида, даже боль. И я возненавидел себя еще сильнее. Если такое вообще возможно.
- Я просто хотела поблагодарить…
- Скажи – спасибо. Этого достаточно. Сегодня вечером будет прием в нашу честь. Оденься прилично и не смей портить вечер, иначе отправлю тебя домой! Поняла?! Ты срываешь мне договор. Свои глубокие порывы прибереги для пацанов – одногодок. Со мной держи дистанцию. Никогда не забывай, что я могу сожрать тебя!
Её сущность раскрылась мне через несколько дней. Все это время я пытался отвлечься. Шлюхи, виски, живая кровь. Я в Лондоне. В городе Вудворта, где можно всё и бессмертные не отказывают себе в удовольствиях. То, чего, мой отец лишил наше Братство законом о маскараде и соблюдении прав смертных и их численности в нашем мире. Баланс, мать его. И одна часть меня понимала, что он прав, но другая жаждала развлечений, утоления голода, вакханалии разврата и крови. Того, к чему я привык.
Сам себе никогда бы не признался, что прислушиваюсь к сердцебиению Марианны, дыханию и вообще присутствию постоянно и именно поэтому меня тянуло свалить из дома по злачным местам, а там….Хохочу, как безумец… а там я каждую секунду думал о том, что происходит с ней. Где она? Никто ли не обидел, не посмотрел косо, не напугал? Да, блядь, я трахал очередную шлюху, долбился в нее по самые яйца, а сам думал о том, что сейчас делает Марианна. Одержимость уже начала набирать обороты. Тогда я еще надеялся, что это забота о дочери брата.
Я услышал сдавленные стоны из комнаты Марианны ближе к полуночи, во время разгара очередной вечеринки у Вудвортов, и уже через секунду распахнув дверь застыл на пороге. Девчонка лежала на полу и что б я сдох – её укрывали белоснежные крылья, как коконом. Судорожно сглотнул. Твою ж мать!
- Дьявол! – невольно и очень тихо. - Какого черта здесь происходит? Марианна?!
Ее рвануло вверх, как только она посмотрела на меня. Крылья подняли девчонку к потолку, и я видел, как в её глазах застыло страдание. Бледная, как смерть, она морщилась от боли. Но вместе с этим я никогда в своей жизни не видел ничего более завораживающего, чем это дикое и непонятное зрелище.
В тот же миг она рухнула на пол, и крылья укрыли ее, как покрывало. Белые перья, отливающие перламутром, были перепачканы кровью, которая просачивалась сквозь них через рваные раны на ее спине.
