А оружие Ари? Странный бронзовый меч… Такое вооружение я никогда раньше не встречал, даже близко ни о чём похожем не слышал. Кривые мечи любят степняки, но это не просто кривой меч, это серп-переросток. Что ещё?
Волшебные овцы у молодого ярла Нак Кинелли. Я помню, как их гнали с равнин в горы. Судя по количеству, что мы видели во время вылазки с Леитом — не первый раз. Я слышал про китов, что приходят из океана, наполненные магией, их жир используется в десятках мазей, зелий и ритуалов. Почему бы овцам не давать магическую шерсть? Зато понятно откуда в местных горах столько воинов. Деньги любят все.
Как обычно, от обилия мыслей начала болеть голова. Отдельные части никак не складывались в целое, приходилось составлять их вместе с почти физическим усилием. Значит, получается что. Тёмный Тиран здесь был, это описано в его дневнике. Он нашёл древнюю гробницу, наполненную магией, и местный клан горцев. Каким-то образом подчинил себе молодого ярла и приказал разводить волшебных овец для создания новой армии. За ярлом оставил присматривать своего воина — Ари. Не сходится, ярл появился недавно. Тогда зачем гробница? В голове что-то щелкнуло. Оружие! Воронка скорее всего шла от него. Древняя магия, которую изучил Тёмный Тиран и оставил в гробнице. Конечно он подстраховался и рассказал об этом своему ученику. Теперь Тиран повержен, упавшая с неба звезда была сигналом об этом. Приказом собирать силы и возвращаться. Если Тёмный Тиран не разрушил мир сам, так его ученик довершит начатое.
Надо было что-то делать. Подать сигнал в Анвуарат, чтоб Храбр и Гильда прислали сил? Долго, слишком долго. Чтобы убедить друзей, надо будет ехать лично, а кто знает что тут успеет произойти за месяцы моего отсутствия. Оставалось только одно…
* * *
Артур поднялся со своего места и подошёл к Гильде.
— Знаешь, даже сейчас я не вижу ошибки в тех размышлениях. А ты?
Волшебница посмотрела на следопыта и отложила в сторону хрустальный шар.
— Извини, Артур.
— Да не за что вроде извиняться…
— Ты знаешь, что есть за что, — она вздохнула. — Мы бы не прислали тебе помощь, если бы ты написал. Даже если бы приехал лично, всё равно бы ничего не получилось.
— Почему?
— Как быстро всё поменялось при дворе… После смерти Тирана ты разъезжал по всем окрестностям столицы и выискивал разбежавшихся воинов врага. Я помню, как не было ни одной дороги, вдоль которой бы не висели на ветвях люди в красных с золотым одеждах. Простые солдаты, аристократы, бояре, степняки-мародёры… При дворе все шептались: «Что, если я попаду под руку бешеного следопыта? Что, если он прознает как я укрываю своего сына или брата?» Когда ты исчез, не предупредив, половина королевства вздохнула с облегчением. А теперь представь, что ты возвращаешься и требуешь у короля солдат, чтобы истребить недобитого врага.
Артур мрачно процедил:
— Удивительная натура людей, да? Когда они приносили присягу Тирану, их всё устраивало. Когда они посылали сыновей в наши леса, их всё устраивало. И вдруг, всё повернулось с ног на голову, и они начали причитать. Вспомнили про священные заповеди. Что нельзя убивать детей, не идущих по пути воина, и женщин, способных к родам. Что нельзя отказывать в выкупе родственника. Что нельзя осквернять храмы. Те заповеди, что не соблюдались ими в наших лесах.
Волшебница смотрела на следопыта снизу вверх, почти умоляюще. Артур продолжил:
— Я вижу сочувствие в твоих глазах, но не вижу понимания. Один из моих названных братьев — Кай — имел жену. Она читала по отцам-созвездиям и потому жила одна на хуторе, глубоко в чаще. Она была беременна и готовилась разродиться. На хутор вышел один из королевских отрядов, — голос Артура рокотал ровно, словно мельница. — Ей вскрыли живот и выбросили ребёнка наружу. Младенец был ещё жив, когда мы пришли. Он лежал в земле и слабо кричал. Командир того отряда ускользнул от нашей мести — имел наглость сдохнуть в стычке с другим кланом, но Кай запомнил имя этого боярина. После битвы за Анвуарат мы нашли усадьбу этой боярской семьи. Что я должен был сказать Каю тогда? «Месть не вернёт твою жену и твоего сына»?
Маркиз, всё это время тихо слушавший в углу, заворочался и подал голос:
— Что это был за боярин?
— Вельяминов.
— Что с ним стало?
— Мы спросили, хочет ли он сверху донизу или снизу доверху.
— Простите…
Гильда вмешалась:
— От самых старших к самым младшими или наоборот.
Младший Кульнев помотал головой в стороны и спросил:
— И что он выбрал?
— Старший Вельяминов от избытка трусости захотел умереть первым. Не желал видеть смерть своих внуков и правнуков, — Артур плотоядно ухмыльнулся. — Поэтому мы начали с самых младших.
Глава 12
Я успел подремать, как следует размяться, побороться с горцами во дворе, поужинать, отоспаться и устроить пробежку с утра на часок для согрева мышц, а Леит и Грегор всё ещё спорили. Лишь за завтраком они, наконец, пришли к соглашению. Леит оставляет себе всё добытое, а в обмен обещает прислать трёх слуг сейчас, бочку пива через неделю и ещё по бочке каждое новолуние до следующей весны. В ответ Грегор уважает его право на добычу в боях с Нак Кинелли, угощает жареным поросем и дарит золотой браслет. Никакого смысла в таких сложностях я не видел, но торги горцев всегда были выше моего понимания.
Главное всё же было достигнуто — мир внутри начавшего распадаться рода Нак Обби. Чем и как Грегор убедил Дугласа я так и не узнал, да и не горел желанием. Важно было лишь то, что они готовы сражаться. Как бы много воинов не было у молодого ярла ублюдков Нак Кинелли, на нашей стороне было огромное преимущество — родные горы…
Хм, я говорю «родные горы» так, словно там вырос. Выросли в горах, конечно, Нак Обби, и местные тропки они знали много лучше меня и лучше того сброда, что собрался под цвета нашего врага. Победить в прямой битве мы бы не смогли, так что оставалось лишь любимое занятие горцев — угонять скот и резать пастухов до тех пор, пока кто-то не согласится на мировую.
Так и началась моя малая война в горах.
* * *
Не думаю, что имеет смысл утруждать читателя долгими описаниями вылазок. Они были крайне скучны, в том аспекте, в котором это слово вообще можно применить к войне. Тракт кишел патрулями Нак Кинелли, ублюдки рыскали по холмам, но поймать нас им так и не удавалось. Наша жизнь превратилась в долгие переходы по гребням гор. Целые дни, когда мы могли лишь лежать на скале и следить за перемещениями врага, и всё ради короткой — в пару минут — схватки и очередного трофея.
Такая война стирается из памяти очень легко. Я до конца жизни буду помнить каждое мгновение битвы за Анвуарат, величайшее напряжение человеческих сил, но с трудом могу вспомнить события тех дней в северных горах. Остались лишь редкие моменты.
Нельзя, впрочем, сказать, что это было легко. Мы много раз оставались на волоске от гибели. Однажды меня и ещё трёх горцев увидели на рассвете при подъёме на отвесную скалу. Стрелы и дротики бились в камень слева и справа, один из бойцов Нак Обби сорвался, но остальные выбрались.
В одной из засад я схватился с странным равнинником — он, казалось, не чувствовал боли. Я не помню, как он выглядел, помню лишь то, что пробил ему горло ударом копья. Равнинник сражался, булькая кровавыми пузырями, ещё минуты две, пока не упал. Какая магия может так одурманить человека?
Забавно, ещё вчера я хотел рассказать, что встретил там в горах легендарных таелибов — степняцких культистов смерти, сражавшихся двумя кривыми кинжалами. Но, нет, это было в родных болотах, на пятый год моей войны с Тёмным Тираном. Спустя полвека события смешиваются и перемалываются в некую муку, из которой разум печёт воспоминания. Так что я сосредоточусь на том, в чём точно уверен.
